Проклятая звезда - Джессика Спотсвуд

Интересно, что Коре известно об отношениях Елены с Маурой? О том, что между ними произошло? М-да. На моем лице непроизвольно возникает гримаса. Общаясь с Еленой, я с трудом удерживаюсь в рамках элементарной вежливости, где уж мне просить ее об одолжениях!

Кора вдруг издает хриплый, захлебывающийся звук, и я в ужасе подскакиваю. Неужели прямо сейчас, на моих глазах, у нее началась агония, и она вот-вот умрет? Но тут я понимаю, что настоятельница смеется.

— Какое кислое лицо, — задыхаясь, хрипит она, — можно подумать, я тебя заставила лимон целиком съесть.

— Вы… я могу вам чем-то помочь? — спрашиваю я, пока она с трудом пытается перевести дух.

Я смотрю на ее испещренную синими венами руку, такую мертвенно-белую, такую маленькую и голую без привычных серебряных колец, и, не раздумывая, накрываю ее ладонью. Боль охватывает меня целиком, впиваясь своими многочисленными бритвенно-острыми зубами, и я отдергиваю руку.

— Как вы это выносите?

Кора делает несколько глубоких вдохов, глубже утопая в своих подушках, и отрезает:

— Ты не сможешь мне помочь, нечего и силы тратить.

Она складывает руки на груди и на миг прикрывает глаза. Без их яркой, пронзительной сини лицо Коры кажется уже мертвым, и я понимаю, что буду тосковать по ней.

— Мне жаль, что у нас не было возможности получше узнать друг друга, Кейт, — говорит она. — А сейчас я устала. София настояла на том, чтоб добавить мне в чай чего-то дурманящего, хоть я и возражала. Не пришлешь ли ты мне Грэтхен? И, пожалуйста, задерни шторы, от света у меня болит голова.

— Конечно же. — Я распускаю золотые, украшенные кистями шнуры, удерживающие изумрудные занавески.

— Быть может, Персефона о тебе позаботится. — Голос Сестры Коры звучит мягче и невнятнее, словно она уже проваливается в сон. Я снова поворачиваюсь к ней, привыкая к воцарившемуся в комнате полумраку. — Я верю, что, когда дойдет до дела, ты поступишь так, как нужно.

— Спасибо.

Я знаю Кору и понимаю, что в ее устах такие слова — наивысший комплимент. Ведь ее собственная жизнь прошла в служении долгу.

После ужина в коридоре начинается какая-то суета. Выглянув в дверь спальни, я вижу, как Маура волочет куда-то свой чемодан, поверх которого аккуратно уложены ее подушки и одеяло. За ней спешит Тэсс:

— Маура, это совсем не обязательно.

В трех дверях от моей выходит из их с Алисой комнаты Вайолет. В одной руке у нее коричневый чемодан, через другую перекинута охапка платьев. В дверном проеме появляется Алиса.

— Банни не забудь! — Презрительно скривив губы, она швыряет в Вайолет потрепанного плюшевого кролика. — Я же знаю, ты без него уснуть не сможешь.

Покраснев, Вайолет на лету ловит игрушку:

— Заткнись, Алиса.

— Что происходит? — спрашиваю я у Тэсс.

Вайолет оборачивается на мой голос:

— Я больше ни минуты не могу жить вместе с этой мегерой, а Мауре, кажется, по вкусу ее общество.

Маура распрямляет спину, на ее устах ледяная улыбка.

— Для меня станет огромным облегчением делить комнату с кем-то моего возраста.

Тэсс замирает посреди коридора, как соляной столп, и ее попытки примириться оборачиваются гневом:

— Может, и для меня станет облегчением жить с человеком, который не пытается меня утопить!

— Ты прекрасно знаешь, что я не нарочно! — пыхтит Маура, пихая чемодан ногой.

Тэсс подбоченивается:

— Ну тогда, может быть, тебе стоит научиться контролировать свой норов. Неудивительно, что люди тебе не доверяют.

Алиса снова возникает в дверях своей комнаты. На этот раз она швыряет в коридор кружевную нижнюю юбку цвета лаванды.

— Ну а я рада, что буду наконец-то жить с кем-то своего круга, а не с дочерью кучера. Подумать только, сколько замечательных подарков я сделала! Но вся моя благотворительность пропала даром.

— Благотворительность?! — выкрикивает Вайолет, наклоняясь, чтоб поднять нижнюю юбку, и все ее платья падают на зеленый ковер.

Тэсс, обогнув Мауру, бросается ей на помощь, а Вайолет лезет в чемодан и достает оттуда пару черных атласных перчаток с пурпурными пуговками и швыряет ими в Алису, которая отступает к стене.

— Вот! Забирай их обратно! Мне они больше не нужны. За все сокровища мира их не надену!

— Девочки! — Это в коридор ворвалась Сестра Джоанна, наша преподавательница математики и естественных наук. — Что, ради всего святого, тут у вас происходит? Сестра Кора очень больна, и ей совершенно незачем слушать ваши писки и визги.

Маура волочет свой чемодан мимо Вайолет и Тэсс.

— Простите, Сестра, — кротко говорит она. — Мы с Вайолет решили поменяться комнатами. Буквально через минутку мы уже переедем.

— Маура, пожалуйста, не делай ничего, о чем потом пожалеешь, — говорит Тэсс, и я думаю, что она имеет в виду далеко не только переезд в другую комнату.

Маура выпрямляется, отбрасывая с лица рыжий локон.

— Тебе незачем обо мне беспокоиться, Тэсс. Это вообще не твое дело.

15

Наш завтрак уже наполовину съеден, когда раздается звук дверного звонка. Сестра София ставит на стол тарелку с исходящими паром горячими пирожками и спешит открыть. Все перестают есть. Кто может явиться в столь ранний час? Люси и Ребекка, тренировавшие чары перемещения, устроив дуэль на ножах для масла, перестают колдовать, и ножи, звякнув, падают на стол. Девушки спешно превращают тетради в томики Писания. Комната будто медленно бледнеет, потому что мы превращаем наши разноцветные наряды в черные бесформенные облачения Сестричества. Возле меня сидит Рори, и ее оранжевое кружевное многоярусное платье становится мрачным траурным одеянием грубой шерсти. Завершив трансформацию, она берет со стола горячую лепешку и намазывает ее маслом. Я отодвигаю свою тарелку в сторону.

— Мэй? — В дверном проеме появляется сестра София. — К тебе пришел твой брат. Он ждет в парадной гостиной.

— Готова спорить, он с новостями о Ли и Хуа. — Мэй отталкивает стул, и на ее круглом лице появляется выражение беспокойства. — Кейт, ты со мной не сходишь?

— Конечно.

Девушки за столами снова начинают переговариваться; по мере того как развеиваются маскировочные чары, комната наполняется розовым, фиолетовым и ярко-синим. Рилла топит свой пирожок в кленовом сиропе.

Поглядев на Тэсс, я прячу улыбку. Каким облегчением станет для Мэй услышать, что ее сестры дома, что они целы и невредимы! Единственное яркое радостное пятно на темной палитре этого ужасного дня.

Но, едва завидев Янга, стоящего перед холодным камином в залатанном коричневом пальто, я в тот же миг понимаю: что-то не так. Парнишка вовсе не выглядит как тот веселый, озорной брат, шалости которого так любит вспоминать Мэй. Уголки его пухлого рта печально опущены, а темные глаза избегают встречаться со взглядом Мэй. Какие бы новости он ни принес, ему явно не хочется рассказывать их сестре.