История призрака - Джим Батчер

Когда мне было шестнадцать или семнадцать лет, я, всё ещё страдая от предательства, и уверенный, что никогда не познаю радости иметь дом, друзей или семью, дал себе обещание: я никогда не позволю своему ребенку расти так же, как я — переезжать из дома в дом, быть лёгкой жертвой без какой-либо защиты, без стабильности, без уверенности в завтрашнем дне.

Никогда.

Когда Сьюзен попросила меня помочь вернуть Мэгги, я пошёл на всё, не раздумывая. Этот ребёнок был моей дочерью. Не имело значения, что я не знал о ней, или никогда прежде не видел своими глазами. Мой ребёнок от плоти и крови нуждался в помощи и защите. Я был её отцом. Я бы умер, чтобы защитить её, если бы это потребовалось.

Без вариантов.

У меня могли быть веские причины. Наилучшие намерения.

Но намерений недостаточно, как бы хороши они ни были. Ваши намерения могут привести вас туда, где вы должны сделать выбор.

Этот выбор и засчитывается.

Чтобы вернуть свою дочь, я пересёк черту. Не просто пересёк; я разбежался и перепрыгнул её к чертям. Я заключил сделку с Королевой Воздуха и Тьмы, отдав ей свою волю, сам; в обмен Мэб дала мне власть, чтобы бросить вызов Красному Королю и его чудовищной Коллегии. Это было глупо.

У меня был на то ряд причин. Меня спиной припёрли к стенке. Точнее, мне сломали спину и припёрли к стенке. Всю помощь, которую я мог найти, союзников, трюки или уловки из моего арсенала, всего этого было недостаточно. Мой дом разрушили. Как и мою машину. Я даже не мог встать и ходить, а воевать тем более. А мощь, которая выстроилась против меня, была велика — так велика, что даже Белый Совет чародеев был в ужасе от этого.

В тот мрачный час я решил продать свою душу. И после этого, я вывел своих самых близких друзей и союзников на то, что я знал, было самоубийственной миссией. Я знал, что эта битва дико перегрузит психологические чувства Молли, и даже если она выживет, она никогда не станет прежней. Я рискнул двумя незаменимыми Мечами Креста, хранившимися у меня, отправляя их в бой, хотя знал, что в случае неудачи самые мощные в мире оружия могли быть захвачены врагом и потеряны для мира.

И когда я понял, что кровавый обряд, нацеленный на меня Красным Королём, можно использовать против Красной Коллегии, я сделал это, не задумываясь.

Я убил Сьюзен Родригес на каменном алтаре в Чичен-Ице и истребил Красную Коллегию. Я спас мою девочку.

Я создал прекрасную ситуацию для хаоса в сверхъестественном мире. Внезапное исчезновение Красной Коллегии устранило тысячи монстров из мира, но это означало то, что десятки тысяч монстров стали способны возвыситься и заполнить вакуум, созданный мною. Я вздрогнул, когда задался вопросом, сколько же чужих девочек пострадало или оказалось убито в результате.

И, да поможет мне Бог... Я сделал бы это снова. Это не было правильным. Это не было благородным. Это не было хорошо. Я провёл со своей дочерью меньше трёх часов — и клянусь Богом, если бы это значило сохранить её  безопасность, я бы сделал это снова.

Может быть, Белому Совету нужен Восьмой Закон Магии: закон непреднамеренных последствий.

Как вы измерите одну жизнь другой? Может, тысяча смертей сможет уравновесить одну жизнь? Даже если у Мэб не было времени, чтобы завладеть мной, как я мог убедиться, что само желание пересечь черту не превратило меня в какого-нибудь монстра?

Я понял, что остановился, стоя на Мичиган Авеню, перед мостом через чикагскую реку. Выпавший снег наполнил ночь светом. Только вода внизу была тёмная, чёрная и тихая, как Лета и Стикс разом.

Я посмотрел на башни неподалёку. Эн-би-си. Гостиница Трампа. Шератон. Они стояли высокие, прямые и чистые в ночи. Окна мигали золотым светом.

Я повернулся и посмотрел на юг, на деловой центр Чикаго, на хорошо знакомый мне горизонт. Это был редкий момент тишины на всей Мичиган Авеню. Уличные фонари. Светофоры. Снежинки, припорошившие всё вокруг достаточно, чтобы превратить из мокрого и коричневого в белое и симпатичное.

Боже, мой город прекрасен.

Чикаго. Он безумен и неистов, и коррумпирован, и жизненно важен, и художественен, и благороден, и жесток, и замечателен. Он полон жадности и надежды, и ненависти, и желания, и волнения, и боли, и счастья. Воздух наполнен криками и смехом, сиренами, злобными воплями, выстрелами, музыкой. Этот нереальный город в войне с самим собой, всевозможные ужасные и прекрасные вещи смешиваются вместе, чтобы создать что-то ужасающее, и замечательное, и совершенно неповторимое.

Я провёл свою взрослую жизнь, сражаясь здесь, проливая кровь, защищая людей от угроз, которые они считали чисто вымышленными.

Из-за того, что я сделал, из-за того, что пересёк границы, город сошёл с ума. Фоморы и их водолазки. Странные призрачные беспорядки. Толпы запуганного народа из сверхъестественного сообщества.

Я не хотел, чтобы это произошло, но это не имело значения. Я был тем парнем, который сделал выбор.

Всё это произошло из-за меня.

Я смотрел вниз, на тихую тьму реки. Я бы мог войти в неё, понял я. Проточная вода нарушит сверхъестественную энергию, смоет, уничтожит структуру, в которой она циркулирует.

Теперь я сделан из энергии.

Чёрная, шепчущая река могла заставить всё уйти.

Стикс. Лета. Забвение.

Моя ученица горевала, страдала. Мои друзья вели войну, и это терзало их души. Единственный человек, который, я был уверен, мог выручить меня, был схвачен, и я мало что мог сделать. Блин-тарарам, мне ещё просто повезло найти кого-то, кто мог меня услышать

Что я мог сделать?

Что ты сделаешь, чтобы восполнить провал в твоей жизни? Как ты сделаешь это правильно? Как принести извинения за чудовищные вещи, которых ты никогда не замышлял?

Я не помню, как встал на колени. Воспоминания, вызванные моими размышлениями, затопили меня, почти также остро и реально, как жизнь. Те воспоминания перемешались с другими и потащили их за собой, как галька, вызывающая оползень. Моя жизнь в Чикаго перевернулась, раздавила меня, вся чёрная боль и яркая радость удвоилась, высушивая слёзы в моих глазах.

Позднее, было тихо.

Это было трудно. Огромная, медленная инерция противилась моему желанию. Но я заставил себя встать на ноги.

Я отвернулся от реки.

Этот город был больше, чем бетон и сталь. Он был больше, чем отели, фирмы и бары. Больше, чем пабы, библиотеки и концерты. Больше, чем автомобиль и подвальная квартира.

Это был дом.

Мой дом.

Милый дом — Чикаго.

Все его люди были моей семьёй. И они были в опасности, и я тому причина. Всё стало довольно ясно.

Не имело значения, что я был мёртв. Не имело значения, что я был, буквально, тенью самого себя. Не имело значения, что мой убийца был всё ещё где-то там, в бегах, несмотря на неопределённое пророчество Капитана Мёрфи.