Обратный отсчет - Олекса Белобров

Ишак под гордым наименованием Масуд, спасшийся во время ночной засады, когда забили караван, жил теперь на заставе в «законе и авторитете», перемещаясь по территории независимо, как пес. Он и на свист откликался совершенно по-собачьи, но главным его достоинством было то, что он подчистую уничтожал окурки, уплетая их с завидным аппетитом. Помимо того, Масуд имел абсолютный слух, и если где-то на подлете находился реактивный снаряд, а люди еще не чуяли опасности, он с истошным ревом со всех копыт несся в так называемое «бомбоубежище» — здоровенную яму, перекрытую рамой сгоревшего «наливника», — где и пережидал артналет со стороны своих прежних хозяев.

Прибывший с «Грозного» новый ротный, старший лейтенант Старов, едва спрыгнув с бэтээра, сгреб бывшего замполита в охапку.

— Ну, Хантер, — тут же заявил он, сверкая белозубой улыбкой, — я тебя так просто не отпущу! И хотя Темир-туран безвременно нас покинул, законы восточного гостеприимства еще никто не отменял. — С этими словами он потащил дорогого гостя к офицерской землянке с накрытой «поляной» — самогон, нехитрая закуска и свежие лепешки, испеченные местным коком-узбеком.

— Это точно, — рассмеялся Петренко. — Темиргалиева нет, но дело его живет!

И снова он сидел за одним столом с мужиками, с которыми еще совсем недавно немало пришлось пережить. Однако буйной, как во времена прежнего командира, попойки не вышло — Хантер спешил вернуться в бригаду, Рейнджеру необходимо до темноты успеть на «Грозный», где замкомроты Петренко, к своему стыду, так ни разу и не побывал.

— У меня тут для тебя кое-что есть, — обратился к нему новый ротный, когда офицеры и прапорщики по знаку вышли из землянки — как бы на перекур. — Вот тебе пайса — из тех, что ты распределил по справедливости, когда в «мандэхе» забили караван… — Рейнджер усмехнулся, передавая пакет. — Тут, между прочим, Гнус, то есть бригадный особист, майор Иванов, усиленно вынюхивал, гнилые вопросы задавал, типа: а сколько ж всего денег было в том курдюке? А мы: понятия не имеем, замполит запретил даже притрагиваться к нему, чтобы и отпечатков пальцев не оставить, а сами фигу в кармане держим — мол, жди, кто ж тебе, тварь, скажет!.. Ну, и еще тебе от нас на память — небольшой бакшиш. — Ротный полез под самодельный стол и с трудом выволок оттуда парашютную сумку, в которой что-то позвякивало. — Здесь трофейное оружие и четырнадцать бутылок первача — старшина успел нагнать. Не с пустыми же руками тебе на новом месте представляться!.. Вот и все, а теперь пошли на линейку. Там личный состав построен, скажи народу что-нибудь на прощание!

Бойцы и в самом деле уже выстроились на линейке в ожидании бывшего замкомроты. Подоляк доложил ротному, тот поздоровался и начал речь, судя по всему, заготовленную заранее.

— Товарищи офицеры, прапорщики, сержанты и солдаты! — с подъемом произнес Рейнджер. — От нас сегодня уходит в Зону ответственности «Юг», на должность замкомандира отдельного десантно-штурмового батальона, наш боевой товарищ — старший лейтенант Александр Николаевич Петрен…

Ротный не успел договорить — его прервал истошный ослиный рев. Масуд галопом пронесся перед строем и вихрем влетел в убежище. Двумя секундами позже послышался гул реактивных снарядов на излете, и вот уже земля заходила ходуном, громыхнули разрывы, полетели камни, завизжали осколки. По словам Рейнджера, с некоторых пор в окрестностях «Победита» регулярно беспредельничали, сменяя одна другую, две душманские реактивные пусковые установки на «тойотах».

Однако сторожевая застава уже ни в чем не походила на тот колхоз, который Хантер застал полтора месяца назад. Бойцы мгновенно заняли позиции согласно боевого расчета, ударили в ответ «гвардейские минометы» Индейца, заговорили тяжелые пулеметы и автоматические гранатометы пулеметно-гранатометного взвода — «духам» здесь явно не давали спуску. Перестрелка затянулась на час, поэтому прощание пришлось сократить до минимума.

Обнявшись с каждым из офицеров и прапорщиков, с Зубом, Айболитом, Пьянью и другими сержантами и солдатами, похлопав Масуда по крупу и угостив его «сырой» сигареткой, старший лейтенант забрался на броню, махнул рукой — и машина тронулась навстречу неизвестности…

В батальоне все пошло конвейером: майор Сиденко с ходу подписал акты приема-передачи, пожелав, уже как равному, Хантеру успехов на новом поприще. Бригадные службы, может, и не прочь потянуть резину в надежде на бакшиш, но слава о дурном характере Хантера бежала впереди него, поэтому штабные клерки всех мастей шустро ставили подписи, даже не вникая, что к чему.

«По-взрослому» пришлось рассчитаться лишь со службой вооружения — личное оружие старлей сдал как положено, с соблюдением всех формальностей. И только с финансистами и строевой частью пришлось расплатиться парой бутылок первача.

Второй парашютно-десантный батальон воевал в Герате, на афгано-иранской границе, из офицеров и прапорщиков четвертой роты на месте оказался заместитель командира роты по ВДП старший лейтенант Анциферов (он же Шланг, согласно ротной мифологии), остальные — воевали. В батальоне старшим суточного наряда, не сменявшегося почти месяц, оставался, как всегда, замполит, капитан Бовсиков, он же Почтальон Печкин, которого ни за какие коврижки нельзя было выманить туда, где стреляют. Иначе говоря — делать там было нечего.

Вот почему Хантер, рассчитавшись со всеми службами, вытащил из НЗ единственную уцелевшую бутылку термезской араки и, прикупив в чекушке закуски, направил стопы к «небожителям» — так в бригаде называли модуль, в котором жили женский персонал и руководство соединения. За все девять месяцев службы старлей впервые переступал порог сего заведения, впрочем, не ощущая ни малейшего трепета.

— К кому!? — попытался преградить дорогу вооруженный автоматом дневальный — упитанный боец из ремроты, явно из невоюющих «чмырей». — Сюда нельзя, вход разрешен только начальству…

— Тебя не спросили, — нагло ответил Хантер. — Так где, говоришь, живет подполковник Ветла?

— Седьмая комната, товарищ старший лейтенант, — «подешевел» вооруженный швейцар. — Как о вас доложить?

— Сам доложу. — Отстранив дневального, старлей направился к двери комнаты номер семь. Дверь оказалась приоткрыта, подполковник в легком спортивном костюме смотрел футбольный матч по телевизору.

— Товарищ подполковник! — с порога обратился Хантер. — Разрешите представиться по случаю отбытия на должность замкомандира отдельного десантно-штурмового батальона «Южной» бригады?

— Проходи, Шекор-туран, располагайся, — поднялся хозяин комнаты. — Ты, я вижу, не с пустыми руками? — улыбнулся Ветла, разглядывая гостя.

— Так точно, товарищ подполковник! — продолжал валять дурака Сашка. — Вхожу, как учит нас «великий и ужасный» коррупционер подполковник Заснин из кадров политотдела армии, открывая дверь ногой, потому как руки заняты!

— Раз так, тогда — к столу! Сейчас и бульбы жареной поднесут из офицерской столовой. Я ради такого случая заказал, — оживился хозяин. — Присаживайся, Саня!

Беседа офицеров — старшего и младшего — затянулась надолго, старлею пришлось еще раз наведаться к своей заветной сумке, ибо за суровым мужским разговором спиртное испаряется с поразительной скоростью и при любой температуре. Ночевать остался у Ветлы, на свободной койке прямо под кондиционером, — роскошь, доступная только настоящим «небожителям». Утром, наскоро позавтракав, подполковник направился по своим делам, а Петренко отвезли на аэродром, с которого ровно две недели назад он поднялся в воздух на «Черном тюльпане».

Тосковать и предаваться воспоминаниям старлей не собирался. Как только «вертушка» набрала высоту, а за иллюминатором внизу поплыли желтые и зеленые пятна, по которым стремительно скользила темная тень Ми-8, Хантер сосредоточился на ином — впереди предстояли опасности, война, кровь. Но не только. В недалеком будущем отчетливо вырисовывалась еще и близкая встреча с Афродитой…

4. В плену призрачных тревог

Путь в Зону ответственности «Юг» лежал через Кабул, но в этот раз старший лейтенант Петренко миновал столицу Афганистана с невероятной скоростью, словно кто-то «сверху» приказал обеспечить «зеленый коридор». Вертолет доставил Хантера в Кабул, а через два часа мощный «горбатый» поднял его над горой с интересным названием Столб Македонского…

Зона ответственности «Юг» встретила молодого офицера фантастической жарой — даже поджарому, как борзая, Александру, давно акклиматизировавшемуся в афганском климате, она показалась нестерпимой. Едва Ил-76, совершив посадку, опустил заднюю аппарель, как оттуда дохнуло, словно из доменной печи.

— И как тут люди воюют? — проворчал старлей, обводя взглядом унылые окрестности: выгоревшую мертвую равнину и отдаленные аэродромные сооружения, дрожащие в знойном мареве. Горячий ветер из пустыни Регистан налетал порывами, швыряя в лицо колючую пыль. Все это не вселяло никакого энтузиазма.