Долгая дорога к дому - Алексей Ефимов

— Где Иккин? — наконец спросила она, справившись с удивлением.

— Погиб… спасая мою жизнь. Унхорга тоже больше нет, — Элари спешил выложить все плохие новости, чтобы побыстрее перейти к хорошим. — Он взорван. Ньярлат и… все остальные… они все были сумасшедшими, а…

— А кто это? — перебила Иситтала, показывая на Анмая.

— Анмай Вэру. Он… — заметив странный взгляд Иситталы, юноша обернулся.

Анмай пристально смотрел на неё. Его большие глаза широко открылись, на лице застыло выражение сильнейшего удивления.

— Хьютай? — растерянно спросил он.

— Что? — Иситтала недоуменно посмотрела на Элари.

Анмай зажмурился и помотал головой, словно отряхиваясь. Но, когда он открыл глаза, в них стояло то же странное выражение.

— Прости, — сказал он Иситтале. — Ты так похожа на мою прежнюю любимую, которая… которой больше нет со мной. Но ты — не она, и я… я… Я люблю тебя, — вдруг сказал он и замолчал в сильнейшем смущении.

— Что это с ним? — она повернулась к Элари, но ей ответил Анмай.

— Ничего. Похоже, я влюбился, — он вдруг подошел вплотную к Иситтале и взял её руки в свои. — Я прошу тебя быть моей женой.

Он явно не знал, с кем связался. Через миг она вырвалась и влепила ему такую пощечину, что голова файа мотнулась. Иситтала хотела ударить ещё раз, но, вдруг смутившись, повернулась и взбежала по лестнице. Анмай задумчиво смотрел ей вслед, слабо улыбаясь, и в его глазах светилось то же восхищение.

6.

Элари поспешно догнал подругу.

— Постой. А где Усвата?

Иситтала рывком повернулась к нему.

— Мертва. Убита стрелой во время отступления. Я ничего не смогла сделать.

— Ты убила её! — Элари ещё не осознал своей потери и боялся её осознать. — Ты позволила ей умереть, чтобы… — мгновенная вспышка боли на секунду ослепила его и он не сразу понял, что молниеносная затрещина отбросила его на два шага назад.

— Не бросайся словами, мальчишка! — её лицо стало гневным. — Я поклялась, что не причиню ей вреда. Да, я не сражалась за её жизнь так, как сражалась бы за твою, но я не нарушила клятвы.

Элари опустил глаза. С минуты его пробуждения, после того приглашения к Ньярлату, прошел, казалось, целый год. Он не слишком устал, но был просто переполнен впечатлениями и понимал, что происходит, лишь отчасти. Но, когда зазубренный наконечник стрелы разорвал куртку на его груди и звонко ударил в камень, он вовсе не думал — просто упал, увлекая за собой Иситталу и прикрывая её своим телом. В тот же миг прямо над ними в скалу ударило ещё несколько стрел. С поляны донесся пронзительный крик:

— Здесь сурами!

7.

Они выходили из клубящейся туманной мглы, — черные, огромные, страшные, с громадными луками в руках. Одна из девушек Кумы уже корчилась, пытаясь вырвать стрелу из живота, другие стреляли в ответ — пара сурами тоже повалилась, но в такой простой перестрелке всё решала простая численность лучников — а сурами было так много, что Элари даже не мог их сосчитать.

Впрочем, он и не старался. Вдруг он понял, что стоит на коленях, сжав в ладонях пистолет. В один миг он выпустил три оставшихся у него обычных патрона — и один из сурами, взмахнув руками, опрокинулся назад. В тот же миг в опасной близости к его уху раздались новые выстрелы — Иситтала тоже выхватила из-под панциря толстый угловатый пистолет и принялась стрелять, держа его двумя руками. Её поза была неудобной — она сидела, прижавшись спиной к скале и подтянув ноги — но на точности её стрельбы это не отражалось.

После каждого выстрела массивное черное оружие прыгало вверх — и в ответ один из сурами вздергивал голову, а потом валился, как срубленное дерево. Она всего три раза промахнулась и уложила дюжину врагов, — в обойме её пистолета помещалось сразу пятнадцать патронов. Но запасных у неё не было — когда обойма опустела, она просто швырнула оружие в снег и потянулась за боевым шестом. Элари понимал, что жить им осталось секунды — сурами уже взяли их на прицел, и пусть даже большинство вновь промахнется… В этот миг силовой пояс вдруг бросил юношу вверх и его поле разметало направленные в Иситталу стрелы.

8.

Анмай слишком поздно очнулся от растерянности. Но теперь Элари понял, что силовой пояс мог быть и оружием — файа, окутанный взвихренным воздухом, кувыркался, метался среди сурами и вдруг нелепо изломанное тело одного из них взлетело высоко вверх, а ещё нескольких швырнуло в стороны, словно от взрыва.

Сейчас Анмай не думал об Элари и юношу лишь бестолково мотало в воздухе — он повторял все движения файа, с той лишь разницей, что сражался с пустотой. Тучи взметенного снега скрыли побоище, а Элари был слишком занят своим желудком, чтобы стараться что-то разглядеть. Сражение заняло всего пару минут. Потом он рухнул в снег и, едва поднявшись, вновь упал — у него дико кружилась голова. Иситтала рассмеялась, тут же зажав рот руками, и вновь хихикнула, уже сквозь ладони — раздался звук, весьма похожий на ржание.

Элари всё же поднялся и застыл, не обращая внимания на то, что его босые ступни скрылись в снегу. Ниже по склону, среди разбросанных тел сурами — их было десятка два, остальные бежали — поднялся Анмай. Похоже, у него тоже кружилась голова — едва выпрямившись, он тут же растянулся во весь рост. Теперь Иситтала не смеялась. Она вскочила и побежала к нему.

9.

Они вместе вошли в подземелье. Внутри Элари увидел несколько десятков файа — большей частью подростков. Среди них было полдюжины девушек из Кумы и юноша — Суру. Он пусто смотрел в стену, не замечая друга, его лицо было холодным, равнодушным и спокойным.

— Их больше нет, — вдруг тихо сказал он. — Моей матери, моих сестер, даже моей бывшей любимой — никого нет. Из всех моих друзей остался только ты… и ещё она, — он показал на Иситталу. — Я оказался никудышным защитником.

Он замолчал и Элари не посмел спрашивать.

10.

— Как это было? — спросил он, когда они прошли вглубь подземелья и Иситтала принялась искать ему подходящую обувь. — Я видел долину. Сурами повсюду…

— Это долгий рассказ, — она говорила тихо и спокойно. — Они напали через два дня — вначале на стену у реки. Гнали перед собой целые толпы файа, а мы… убивали их. Это было страшно! Мы стреляли, сначала из пулеметов, потом из луков — а они всё гнали и гнали их, пока все не погибли. В тот же день они прошли через горы и ударили нам в тыл. Мы дрались на перевалах, но их слишком много. Когда они ворвались в долину, наша армия рассеялась. Потом они осадили Сады — большая часть наших собралась там. Внешнюю стену они взяли почти сразу — она слишком длинная. Я и девушки из Кумы защищали хранилище ещё сутки — нам не хватило буквально нескольких минут. Они нас смяли, но мы пробились и ушли в леса… сюда. Тут мы дрались, прятались и убивали много дней, но это было уже местью сурами, не больше. Лангпари досталась им не даром: за каждого файа, способного держать оружие, они платили тремя своими жизнями — но сражаться у нас мог едва один из десяти. Я видела, как пали Сады, видела зарево. Что сталось с долиной Налайхи — я не знаю. Возможно, файа там ещё живы… но вряд ли они примут нас. Мы… я и мои товарищи… мы допустили слишком много ошибок.

— И… что нам делать? — растерянно спросил юноша.

— Мы — все, кто собрался здесь — решили уйти в Твердыню.

— А что это?

— Мы, файа, не любим вспоминать об этой истории. Но теперь… какое это имеет значение? Сорок лет назад из Унхорга, когда он стал таким… каким ты его видел, бежала группа файа… они прихватили с собой почти всё, что осталось от нашей древней технологии. Вместе с беглецами из Айтулари и колонистами Ленгурьи, которые решили остаться здесь, они построили крепость — остров, окруженный каналом с горячей радиоактивной водой. Они считают, что сурами, сожрав всё, потом уничтожат друг друга. Конечно, может быть и так, хотя я сомневаюсь, что их реактор доживет до этого. Но всё это теперь неважно. Другого выхода у нас просто нет.

— А где эта Твердыня?

— На юго-западе, за горами Лабахэйто, в степи. Там мало пищи и мало сурами… так что мы, может быть, и пробьемся. Но вот примут ли нас? Наверняка, у них тоже не хватает еды.

— У меня есть, чем им заплатить, — Элари показал пистолет Ньярлата и семь оставшихся магнитных пуль.

Иситтала кивнула.

— Я уже видела его. Возможно, этого хватит. Нас тут всего шестьдесят семь, а в Твердыне — около двадцати тысяч. Вряд ли мы создадим им… проблемы.

— Так ты… ты знала Ньярлата так близко?

Она улыбнулась.

— Конечно. Правда, тогда мне было двадцать три, а ему — всего семнадцать. Он был наивным восторженным мальчишкой… как Янтин. — Элари заметил, что пятнадцатилетний файа всё время стоял рядом с ними, не сводя восхищенных глаз с Иститталы. — А потом… я не знаю. Упасть можно в один миг и уже не подняться. Мне жаль его.