Антитезис - Андрей Имранов

Дима сделал удивленные глаза.

— Вот! Это значит есть куда кровать поставить и тумбочку, то в жилье не нуждаешься. Я хотела дочь сестры вписать на квартиру — не дали. Махинации, говорят. А девять метров на человека — не махинации? У главы администрации квартира двухэтажная! Думаете, вру?

Дима вообще ничего не думал, но на всякий случай помотал головой.

— Да-да, двухэтажная. А почему? Потому что они имеют право на улучшение жилищных условий, когда меньше пятнадцати метров на человека. А ветераны — только когда меньше девяти. Такие у нас справедливые законы! И это еще что! Я перемерила нашу квартиру — всю с линейкой обползала. Так вот — нет там двадцати семи метров, и двадцать шести нету — двадцать пять всего. А в администрации говорят — по техпаспорту у вас двадцать семь с половиной и ничего не знаем. Я ж не на бумаге в техпаспорте живу! А еще, говорят, они не уверены, что я там постоянно проживаю. Он, говорят, не родной вам отец, а у вашего мужа, говорят, своя квартира есть. Да какое их дело! Я, может, уже десять лет отдельно от мужа живу! Я так им и сказала — не суйте свой нос! Обязаны дать квартиру ветерану — так дайте! Я этого так не оставлю! Я добьюсь своего!

— И ведь добьется, — тихонько сказал сидящий рядом с Димой пожилой мужчина, — такие всегда добиваются.

— Ага, — так же тихо сказал Дима.

— Я — нет, — мужчина вздохнул, — я бы сюда и не ходил, знакомый посоветовал. У него производство свое — обработка камня. Я у него гравером подрабатываю, когда заказы есть. Хороший человек, сам всегда клиентам гравировку сделать предлагает и себе за это ни копейки не берет. А когда заказов долго нет, и так помогает… на одну пенсию же не проживешь.

Мужчина шевельнул плечом и только сейчас Дима заметил, что правый рукав пальто его собеседника пуст.

— Под пресс попал, — пояснил тот, поймав Димин взгляд, — производственная травма. Так обвинили, что сам правила безопасности не соблюдал — рукой заготовку держал. А что поделаешь — саппорт давно сломан, станок ремонтировать у них денег нет, а план гонят. Ну, деталь и соскочила.

Усмехнулся:

— Так меня там ребята Терминатором прозвали.

— Ясно, — Дима кивнул, — а в суд обращались?

Мужчина поморщился.

— Да это дело прошлое, я вообще не по этому поводу. Я по вопросу насчет отношения к инвалидам, вроде меня… я б сюда не пошел, да знакомый вот… Я же говорю, у него производство — станки всякие. Электричества потребляют — дай боже, так ему местные чиновники трехкратный тариф на электроэнергию влепили, представляете? Это же страшные деньги, он тогда чуть не прогорел. С горя написал письмо Путину. Не думал, что поможет, просто от безысходности уже. А уж как удивился, когда помогло — и тариф сразу льготный сделали и разговаривать очень вежливо начали, а до этого чуть не матом посылали. Вот он мне и сказал, сходи, говорит, вдруг помогут. Вы не представляете, как сложно жить инвалиду. Само по себе сложно, нет бы помочь человеку, облегчить его жизнь — так ведь наоборот. Вот например я каждый год должен на медосмотр ходить — инвалидность подтверждать, а то пенсию урежут. Ну ладно я — ноги же на месте, слава богу — сходил, показал, что рука за год не выросла, дальше живу. А что безногим делать? А лежачим? Ужас просто, ужас. А ситуация с работой? Вы знаете, что инвалиду нереально устроиться на работу? На госслужбу просто не берут — ссылаются кто на что, кто на закон какой-то, кто на указ. В бизнес — тем более не берут. Ну вот обучили меня в службе занятости на логиста, и что? Как узнают, что я инвалид и что стаж нулевой — «извините, вы нам не подходите». Моей пенсии едва хватает, чтобы за квартиру платить. Что же мне теперь, с голоду сдохнуть?!

Он говорил все громче и громче и к концу речи уже почти кричал. Диме почему-то стало очень неловко, словно это он был ответственен за тяжкое положение инвалидов в России.

— Да просто они никого за людей не считают, — подала голос женщина, сидевшая у противоположной стены, — кроме себя. У меня киоск с газетами ОМОН разгромил, хотя все документы в порядке. Просто у них какое-то распоряжение. Куда не пойду, никому дела нет…

— Это нормально, — включился в разговор ее сосед — крупный мужчина с характерным орлиным носом и густыми черными бровями, — мне вот запретили столики рядом с кафе выставлять. Просто одному большому чиновнику не понравилось, что на улице столики стоят. Столики везде стоят, но он живет неподалеку, вице-мэр наш. Вот и распорядился — убрать столики, чтобы глаз ему не мозолили. Уже лето давно кончилось, а я все хожу справедливости ищу…

Не успел он замолчать, как начали говорить сразу двое — опрятно одетый мужчина средних лет и пожилая женщина в вылинявшей куртке.

— Везде произвол, везде, — горячился мужчина, — меня вот под сокращение пустили. Но директор намекнул — дело в том, что я в интернете Медведеву жалобу отправил на Департамент образования, который заставляет школы линукс ставить, и не то, чтобы обучение провести, даже инструкций никаких…

— А я все пытаюсь участок узаконить, — увещевала не слушавшего ее соседа женщина, — полтора года по инстанциям мотаюсь. То у них компьютер ошибку дал, то в кадастровой палате вдруг документы исчезают. И на каждом углу объявления висят — узаконение за неделю, за три дня. Только плати. Издеваются над нами!

— Супермаркет в нашем доме открылся — возмущалась еще одна женщина, — шум, грязь, сплошные нарушения, документы у них не в порядке, а администрация их покрывает. Заплатили, ясное дело!

Все начали говорить одновременно, создав в коридоре монотонный гам, из которого Дима изредка вычленял отдельные фразы:

— Роуминг… пятьсот тысяч за четыре часа… антимонопольный даже не чешется… а ректора таможенной академии то посадили, слышали?… откаты, сплошные откаты… мы оборудование для больницы покупали, так просто не дают честно купить, только через откат…

— А у меня детей хотят отобрать, — негромкий надтреснутый голос каким-то странным образом перекрыл этот шум, — потому что я не могу обеспечить им условий.

Остальные разговоры как-то заглохли, что-то было в голосе такое, что заставило всех замолчать и повернуться к говорившей. Та — немолодая женщина с осунувшимся лицом, как будто даже не заметила — все так же смотрела в точку перед собой.

— Живем в комнате на мои пять тысяч в месяц. Требуют сдать детей в детский дом, там по пятнадцать тысяч на ребенка выделяет государство, они говорят. Дали бы мне хотя бы три из этих пятнадцати, а остальное — черт с ними, пусть забирают, я бы… а то двести рублей в месяц платят, как малоимущей. Справки на все собрать, отвезти — в два раза дороже выходит. Они думают, мать для ребенка пятнадцать тысяч рублей стоит!?