Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 2 - Макар Троичанин

- А где директор? – спросил Шендерович, совсем недавно встречавшийся с начальником и обговоривший с ним план первоочередных грузоперевозок.

- Его нет, - зло ухмыльнулся Филонов, довольный тем, что расхлёбывать кашу с НКВД придётся не в меру гонористому и властолюбивому главмеху, пытающемуся даже парторганизацию подмять под себя. – Сегодня и завтра он занят в горисполкомовской комиссии по финансированию восстановительных работ. Вы за него.

- Почему же он меня не предупредил?

- Торопился, просил меня сделать это.

Вот так всегда: как какая-нибудь пакость, так директора нет, и устранять её приходится Шендеровичу. А стоит только незаменимому Фирсову выйти на работу, как сразу же: «Почему ваши помощники подают дурной пример подчинённым, и какие меры вы намерены принять к нарушителю дисциплины?». Конечно, Фирсов со своими запоями становится уже нестерпимым. Рано или поздно он подставит своего благодетеля. Был бы на работе – не пришлось бы самому заниматься с НКВД-шниками. Шендерович удручённо вздохнул и поднялся из-за стола, но из кабинета вслед за Филоновым не вышел, остановившись у дверей, повернул назад, подошёл к окну, выглянул и увидел только застывший виллис с неподвижным шофёром и больше никого.

Главное – не спешить. Особенно с неприятностями. Первым хорошо оказаться рядом с успехом, а к неприятностям спешить не к чему. Он ничего не имел против Матросовых, даже с удовольствием пропускал их вперёд – такие люди-бульдозеры нужны, но сам в их числе быть не хотел и очень злился, когда подталкивали к этой роли, напирая на мозоль патриотизма и партийности. К тому же жизненный опыт подсказывал, что неприятности имеют свойство рассасываться, терять остроту, если их не тревожить и не ворошить в нетерпении. Они достаются первым, нетерпеливым, а последним остаётся анализ, установление причин и раздача наказаний.

Разумность аксиомы тут же подтвердил нетерпеливый Емеля. Он снова ворвался в кабинет первого лица и прохрипел, давясь от очередной, ещё более пугающей, новости:

- Они все собрались около новичка, наверное, допрашивают, - и покачал большой круглой головой, будто она раскалывалась от боли. – Не зря мне не понравился этот ваш Васильев. Врага мы пригрели.

- Почему же вы его оформили? Почему не сигнализировали? – тут же парировал плохо закамуфлированный выпад в свою сторону Альберт Иосифович.

- Потому что на заявлении была ваша виза, - нагло ответил Филонов.

- Ну и что? – принял на себя часть вины Шендерович. – Моя виза свидетельствует о том, что такие профессионалы нужны, я ориентировался на его рассказ, а вы обязаны были тщательно проверить и перепроверить документы и установить подлинную личность заявителя. На нашем полурежимном предприятии не должно быть подозрительных людей. А вы подозревали и всё-таки оформили. – Он помолчал, давая обалдевшему начальнику ОК глубже осознать свою промашку, и добавил, идя на компромисс: - И вообще: рано делить лавры, может быть не так страшен чёрт, как нам кажется. Давайте-ка, заготовьте на всякий случай соответствующую характеристику на арестованного.

- Вы подпишете? – пискнул, огрызаясь, уничтоженный Филонов.

Шендерович поморщился, презирая и ненавидя партсекретаря больше, чем подложившего свинью Васильева.

- Обстоятельно укажите причины, по которым он принят на работу: фронтовик, ранен, награждён, имеет 1-й класс, холост… ну, там ещё, что сочтёте нужным. Проходит всестороннюю проверку, потому и машины сразу не получил. – Шендерович мысленно порадовался, что сунул гордеца на безнадёжный ремонт студебеккера. – Обязательно отметьте рекомендацию военкомата. – Альберт Иосифович многозначительно посмотрел в потускневшие глаза Емели. – И ни слова о подозрениях, ни словечка, вы меня поняли?

- Да.

- Идите, творите. Да… - придержал он уходившего кадровика. – Этот важный документ должен быть подписан директором.

- Но его нет!

- Позвоните в горисполком, разыщите. Он должен знать о чрезвычайном происшествии на руководимом им предприятии, он должен быть на месте, не так ли?

- Вы правы, - выдавил из себя окончательно сдавшийся начальник отдела кадров и секретарь парторганизации, сообразивший, что втроём быть в ответе лучше, чем вдвоём, и ещё лучше – за двумя широкими спинами.

- Вот и хорошо, - похвалил Шендерович. – А сейчас мне, пожалуй, стоит встретиться с приехавшими, возможно, понадобится какая-нибудь информация, разъяснения, как вы думаете, Емельян Евсеевич?

- Вы правы, - снова продолбил затверженный ответ посрамлённый обличитель, неловко повернулся и ушёл составлять оправдывающий руководство базы документ и разыскивать директора для подписи.

Шендерович облегчённо и освобождённо вздохнул, с минуту посидел за столом, упершись ладонями в столешницу, словно на старте, потом резко и решительно поднялся, услышав внутреннюю команду «Марш!», и вышел на опустевшую территорию базы, затаившуюся в ожидании развязки в столкновении новичка Васильева, которого не все и видели, с посланцами недремлющих народоохранительных органов. Постояв в мёртвой тишине умолкнувшей в страхе автобазы, её технический идеолог и теневой руководитель направился в сторону студебеккера, счастливо навязанного шофёру, оказавшемуся врагом народа, и чуть не столкнулся нос к носу с невинно обиженным опером ИТЛ.

- Капитан! В чём дело? – возмущённо напал не на того хозяин простаивающего предприятия, оскорблённый тайным наездом НКВД-шной команды и свято помнящий, что нападение – лучшая тактика защиты.

- Ты кто? – грубо рявкнул капитан, не зная, можно ли на этом жиде, одетом и выглядевшем прилично, сорвать рвущееся наружу зло.

- Главный механик, - ответил, умерив тон, Шендерович, решив не обращать внимания на невежливое панибратское тыканье.

- А-а… - разочарованно протянул щёголь, лишённый случая для разрядки. – Узнаешь у Кравченки.

- Кто такой? – поинтересовался Альберт Иосифович, надеясь на доверительную беседу.

- Он тебе объяснит, - обнадёжил капитан ничего не понявшего главмеха, принявшего капитана по званию и обличию за старшего в группе, и быстро пошёл на выход с базы.

Шендеровичу ничего не оставалось, как двигать на встречу с неизвестным Кравченко. Однако короткий разговор с капитаном заронил в голову сомнение: то ли он делает, нужна ли она ему? Что-то опасное почудилось в выражении лица, послышалось в неопределённых ответах, увиделось в поспешной ретираде с базы обманного старшего. Раздражала сама необходимость идти и навязываться незнакомому человеку, который, конечно же, не деликатнее убежавшего грубияна. Может, не ходить? Выждать ещё? Зачем ему ненужные оскорбления и тенденциозные допросы? Он сам нарушает одно из своих золотых правил: никогда не знакомиться с неясными личностями. Тем более что есть у кого для начала узнать, что из себя представляет этот Кравченко.

Альберт Иосифович не был трусом. Во всяком случае, он себя таковым не считал, относя к сложной категории осторожных или разумных реалистов – кашу маслом не испортишь! – хотя давно известно, что любой трус оправдывает своё поведение осторожностью. В характере его не было авантюрных черт, присущих роду израилеву, может быть, потому он и отклонился от обычной еврейской торгово-финансовой стези и застрял в техническом тупике бесперспективной автобазы, изредка используя её не по собственной инициативе, а по настойчивым уговорам друзей-преферансистов. Лишь иногда, да и то безопасно, он срывался, давая волю прародительским генам, но быстро остывал и часто останавливался на самом пике слепой удачи. А если всё же срывался, как было в преферансе с хохотливым интендантским адъютантом, то долго переживал, клял себя и больше никогда не повторялся.

Он и не заметил, как повернул назад, и только-только собрался тихо и незаметно проскользнуть в кабинет, как его отступление усёк опостылевший за утро Емеля и огорошил самой последней новостью:

- Они обезоружили и арестовали Шкварка!

- Чего? А Васильев?

В это время раздался выстрел, и Шендерович вздрогнул, мгновенно представив себе скорчившееся падающее тело шофёра.

- Это они развлекаются стрельбой из дедова ружья по банкам, - успокоил Филонов. – И наш Васильев – с ними.

- Как с ними?

Удивившись неожиданной и неприятной метаморфозе вывернувшегося из петли Васильева, Альберт Иосифович заметил, однако, в словах спешащего за событиями начальника ОК примечательную замену определяющего местоимения перед фамилией утреннего героя с «ваш» на «наш». И откуда он всё знает, словно сам там, с ними? Неужели обзавёлся осведомителями среди ремонтников, и те шастают к нему втихую с донесениями? От такого всего можно ожидать. К Шендеровичу никто, кроме Фирсова, не придёт, а того нет, и всё как в тумане.

- А так, тоже стреляет.

- Вы же говорили, что он враг, а выходит, что он их человек, так?