Марк - Артём Сениянц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Марк провожал прилавки жадным взглядом. Его организм с бунтом требовал вкусить хоть что-то из знакомого мира – шоколадку, лимонад, пиво, да хоть сигарету. Осознание того, что он получает всё это (за исключением никотина) в другой реальности – не помогало. Организм истосковался по знакомым вкусам – все здешнее отдавало пресностью.
А ценники на товарах ставили в тупик. Десять, двадцать, тридцать. И без малейшего уточнения о единицах измерения: рубли то, или доллары.
– А какая у местных валюта? – спросил Марк. Блэк полез во внутренний карман и извлёк медный кругляш, изрядно покрытый патиной. Кругляш завертелся в воздухе и направился прямо в руку Марку. Тот неловко словил.
Марк не был искушённым нумизматом, однако держал дома скромную коллекцию иностранных монет и отечественной погодовки. В закромах, скорее ради истории, лежали и монеты, что вышли из обращения в далёком тысяча девятьсот девяносто первом году – медные и никелевые копейки СССР.
И тот кругляш, что сейчас лежал на ладони, Марк без труда узнал – две копейки, тысяча девятьсот шестьдесят первого года, с серпом и молотом на фоне глобуса.
– Тут что, Советскими деньгами пользуются? – удивленно спросил Марк, едва поспевая за Блэком: после укусов арахны он быстро пошёл на поправку, но всё ещё хромал и не мог обходиться без посоха.
– Только металлическими копейками. Рубли и бумажные ассигнации не прижились.
– Как? Почему?
– Спасибо Порталу. Он в своё время экономикой Материка руководил. Думаю, как раз тогда, когда переход в Советский город вёл. А потом всё изменилось: и город тот, и положение Портала. А копейки так и остались. А чего им? В руках местных они не портятся. Инфляции не подвержены – источник навсегда исчез с лица земли. Коллекционеры попадают сюда редко, и с собой у них горсточка монет, не больше. В общем, твёрдая валюта и привычная. А главное – не подделаешь. Подделку можно расколоть, погнуть, сточить. А этим то – всё нипочём. Разве что Спящий поиздеваться решит.
Марк понимающе покивал и хотел уже сунуть монету в карман, как вдруг услышал предостерегающее кряхтение.
– Кхе-кхе! Обворовать меня решил? – с издёвкой спросил Блэк.
– Да нет, что ты! Забирай! – Марк поспешно протянул монету.
– Ты на эти ценники не смотри – это обдиралово чистой воды. Замануха для местных. Типа: нескончаемая бутылка пива или бесконечная коробка конфет. А как тебе кроссовки, что никогда не сносятся? А? Звучит классно, но к правде совершенно не относится. Это бизнес, страшный даже. Но ведутся на него полные деграданты. Только те вещи, что попадают сюда со Спящими, обладают особенными свойствами. А шмотки с той стороны парка самые обычные. А просят за них, глянь сколько! Десять копеек, чтобы ты понимал, дневная зарплата рабочего на заводе. Двенадцать – дневной оклад военного в армии Спящих. Так что, ты у меня чуть литр эля не стащил.
– А чего тогда лавочники такие цены лупят?
– Да на суеверных идиотов расчёт. По народу поверие ползёт, мол: попадёшь на ту сторону, и не вернёшься; а коли вернёшься, то не весь – тело тут, а душа там, приведением бродит. Гупость! Ей богу, глупость! А верят, простачки. Вот и бояться сами далеко в парк уходить. До последней лавочки, и назад. А торгаши те, чего проще, – набьют сумку пятиконечным листом, на той стороне студентам впарят, и в магазин – хош в «Магнит», а хош в «Пятёрочку». Или за шмотьём.
– Неплохо устроились, – с усмешкой прокомментировал Марк.
– А я о чём? Разводилы!
Вскоре лавочки закончились. Марк продолжал ковылять за Блэком, энергично перекидывая посох. Ноги болели от каждого шага. Но выбора не было – тормозить товарища Марк больше не хотел.
Они оба даже не заметили, когда именно ландшафт изменился. Когда асфальтовая и ухоженная дорожка превратилась в протоптанную тропу. Когда среди елей, берёз и дубов появились акации. Не заметили, как под ногами появился настил из опавшей листвы. Не заметили как позеленела трава. Этого никто не замечает, когда попадает на эту сторону.
4
Марк понял, что они уже на другой стороне, когда увидел перед собой забор из металлических прутьев, покрашенный в чёрный цвет. Тропинка вела прямо к открытой калитке. Она смотрелась совершенно неуместно посреди густых зарослей. Казалось бы, для чего посреди леса ставить забор? А зачем делать калитку? А зачем ставить стражника?
Впрочем, стражником трудно было назвать ту милую женщину, что загородила собой проход. Она было одета в белую блузку, строгую форменную юбку и черные колготки. В таком наряде женщина скорее напоминала стюардессу или контролёра в пригородной электричке. Впрочем, один элемент внешности отличал её от стюардессы – распущенные волосы, что лежали на плечах золотыми завитушками.
5
– Как бессонница в час ночной, – напевал Марк себе под нос. Это мало-мальски отвлекало от мрачных мыслей. А мысли, надо сказать, лезли самые мрачные. В сравнение с ними, сырое и тёмное помещение за порогом казалось детской колыбелькой.
От порога вверх вела узкая лестница с деревянными ступеньками. Марку, почему-то, захотелось сразу подняться по ней, а не обыскивать первый этаж. Деревянная стена, вдоль которой поднимались ступеньки, была в свежих потёках. Доски под ногами скрипели от каждого шага и угрожали вот-вот провалиться. Поручня не было, так что, в случае падения, не за что было и ухватиться.
– Тёмный мрачный коридор, – продолжал утешать себя Марк «забавной» песенкой. Судьба тоже решила позабавиться: лестница привела в то место, о котором пел Марк. В коридор выходило четыре дверных проёма. Без дверей. Слабое свечение пробивалось из каждой комнаты. Свет мерцал и менял цвет, будто бы там работали телевизоры. Но не было слышно голосов, только бульканье – как будто кипела вода в кастрюле или работал компрессор в аквариуме.
– Я на цыпочках, как вор, – не унимался Марк и подкрадывался к ближнему дверному проёму. Но, вопреки следующим словам песни, пугать там было некого – ни куклы, ни экранов, ни магических шаров.
В маленькой, пыльной комнатке (на вид заброшенной) стояли стеллажи. На них располагались сотни разноцветных колбочек и трубочек, змеевиков и спиртовок, генераторов молнии и пневмо-прессов. На вид – лаборатория и дешёвого фильма. Для антуража не хватало только стола припорошенного белым веществом и стодолларовых купюр, скрученных в
