Вегетация - Алексей Викторович Иванов

— Давай думать, Марин, — мягко предложил Митя.

— Думай! Ты же, блядь, учёный, не я!

Митя оглядел улицу — насколько было возможно. Деревья и кусты, лужи в кюветах, заборы, полуразрушенные дома, низкое облачное небо. Не понять, где солнце, и Ямантау не видно. Весь мир — вот этот пятачок.

— Мы не можем выйти из города. Блуждаем. Но мы же не спятили…

— Я — нет! — с вызовом заявила Маринка.

— Значит, нас не выпускает лес. Держит тут, будто на привязи.

— А как? Я же всё прямо шла!

— Это казалось тебе, что прямо. И мне казалось. У нас ориентация сбита. Не оглядывайся, а вспомни: что сейчас у тебя слева? Ты же только что видела.

Маринка соображала, наморщив лоб.

— Да ничего там нет. Ограда какая-то, столб…

Слева стоял ржавый каркас автобусной остановки.

— У нас в головах всё путается. Мы не можем запоминать, точнее, в нашей оперативной памяти все картинки перемешиваются. Поэтому мы не держимся намеченного маршрута. А ориентиров, кроме самых близких, у нас нет.

— Ох-хереть… — прошептала Маринка и потрогала свою голову.

— Лес неизвестным образом воздействует нам на мозг, — добавил Митя.

— Травит, что ли? Как ту бригаду с берёзовой рощи?

— Та бригада отравилась фитонцидами, что выделяют берёзы. Может, мы тоже вдыхаем фитонциды, летучие вещества, — но только другие. Может, это электромагнитное излучение леса… Деревья способны на такое, хотя и в очень слабой форме, однако у селератного леса и свойства усилены… А может, это ультразвук. Без приборов не определить.

— Мы чё, заснём и сдохнем? — насторожилась Маринка.

Ей стало жутковато. Вокруг — ни души, мёртвый город Межгорье, но в его пустых домах и заросших улицах, в тихо шумящих деревьях Маринка ощутила нечто зловещее. Оружие не защитит её от затаившейся угрозы, и вряд ли бригада придёт на помощь. Маринка поёжилась. А Митя посмотрел на небо.

— Ту бригаду лес воспринял как врага — и уничтожил. А нас воспринимает как нечто нужное — и не позволяет уйти. Думаю, это манипуляции Ведьмы.

— Щуки, что ли? Да она же дура, тварь уголовная!

— Ну и что? Она не обязана разбираться в биологии, она просто чувствует лес и догадывается, где и как надо воздействовать на него, чтобы получить желаемый эффект. Здесь, в городе, она исхитрилась запутать нас. Наверное, рассчитывала, что кто-то из нас заблудится и попадётся чумоходу.

— Мы и попались, — ухмыльнулась Маринка.

— Надо понять, как избавиться от воздействия леса. Тогда выйдем отсюда.

— Давай, работай башкой, — охотно согласилась Маринка.

— Попробую поработать… Видишь вон тот пень?

— Ну и хера ли?

— У селератного леса рыхлая древесина, она быстро разлагается. А почему тот пень не сгнил? Кора у него отвалилась, побегов нет, а он крепкий.

— Короче! — потребовала конкретности Маринка.

— Короче — он не умер, он живой. Лес поддерживает в нём жизнь. Не знаю почему, но так лесу надо. И подобные пни — далеко не редкость.

— Чего ты доебался до этого пня? — раздосадовалась Маринка.

Митя понимал её раздражение, но ему нужно было осмыслить ситуацию, в которой они оба застряли. А лучший способ осмыслить — проговорить.

— Лес — это фитоценоз, сообщество растений, — терпеливо сказал Митя. — В единое целое его объединяют грибы. Их грибница, которую ошибочно считают корневой системой, называется мицелий. Это такая сеть из тонких ниточек — гифов. Огромная сеть. Мицелии срастаются друг с другом и с корнями деревьев, транспортируют питательные вещества и проводят электрические сигналы. Тот пень, — Митя кивнул, — живёт лишь потому, что фитоценоз подкармливает его через корни, к которым приросли гифы здешних мицелиев. В обычном лесу фитоценозы существуют на саморегуляции. А в селератном лесу все процессы регулируют коллигенты — альфа-деревья, по-вашему — «вожаки». Они — как спинной мозг фитоценоза.

Маринка молчала, слушала.

— Срубая «вожака», мы лишаем фитоценоз организации, — продолжал Митя. — Но она, судя по всему, восстанавливается через один-два сезона, когда другое дерево становится «вожаком». Причина — селератное облучение. Оно придаёт грибницам небывалую жизнеспособность и активность. Обычный гриб-симбионт потребляет до трети питательных веществ, вырабатываемых деревом, а селератный мицелий, несомненно, гораздо прожорливее и мощнее. Так что селератный лес — новая, небывалая биоформа фитоценозов.

Митя и сам слушал себя как постороннего человека. Память открылась, изливая объяснения, которых ему так не хватало. Вот что он исследовал в миссии на объекте «Гарнизон»! Вот что исследовал «Гринпис», который был врагом для всех тех, кто желал, чтобы селератный лес считался просто лесом.

— Селератный лес обладает собственной волей! — потрясённо сказал Митя.

Маринка, конечно, понимала, что такое воля. И понимала, что у леса, обречённого на безжалостную вырубку, воля будет недоброй. Но рядом с Митей всё это показалось ей почему-то совсем не страшным.

— Лады, — заявила она как дядь Гора. — А что нам с тобой сейчас делать?

49

Город Межгорье (IV)

На станции Межгорье уцелели три пути, через которые были перекинуты ржавые решётчатые фермы на бетонных столбах, а ещё безглазые светофоры в траве, выпотрошенные релейные шкафы и местами проваленный замшелый перрон. Никто из бригады не пожелал ехать с Серёгой.

— Лучше покушать приготовим, а они сами придут, — сказала Алёна.

Но Егор Лексеич одобрил Серёгину затею с поисками:

— Два часа тебе даю, Серёжа. Не найдёшь — возвращайся.

Никакого умного плана у Серёги не имелось, он собирался просто гонять по улицам Межгорья, надеясь встретить Маринку. Ну, и Митяя тоже, хотя так-то — хрен с ним. Как-нибудь сам выберется. Дошёл же он до Магнитки…

Движок ревел. Бризоловой выхлоп бил толстой струёй. Мотолыга плавно качалась на скорости, и на груди у Серёги болтался бинокль Егора Лексеича. Мелькали деревья, пустые дома и заросшие развалины. Серёга сжимал руль и думал о Маринке. Душа у него корчилась от жалости и тревоги. Как Маринка одна тут бегает?.. Или она не одна?.. Костик злорадно сообщил, что при атаке роторного чумохода Маринка потащила за собой Митяя… Они сейчас могут быть вместе. И чувства Серёги мгновенно сменились ревностью.

Ревностью — и гневом на себя самого. На шиша ему это командование? В том споре он занял сторону Егора Лексеича, и Маринка из вредности заняла сторону Мити. А Митяй — он же одна рожа с Серёгой. Только Серёга — плохой, а Митяй — хороший, блядь!.. И вот теперь он, Серёга, за рулём, как долбоёб, а Маринка — с Митяем. Вдвоём, а вокруг никого. Это Серёге было нужно, да?..

Егор Лексеич скинул Серёге на телефон карту города, и Серёга сообразил, куда его занесло: к базе строительного управления. Стройуправление было главным предприятием Межгорья, оно возводило и — до поры до времени — содержало в исправности сооружения объекта «Гарнизон». С перекрёстка за бетонным забором Серёга увидел промплощадку базы и тормознул.

На площадке в густой траве стояли ржавые, оплетённые зеленью горные машины. Серёга в бинокль рассматривал этот жутковатый подземный зоопарк. Низкие — на высоту собственного колеса — самосвалы, будто расплющенные сводами тоннелей. Погрузчики с широкими когтистыми ковшами. Уродливые горбатые скреперы для вскрышных работ. Гусеничные шахтные комбайны, вооружённые фрезами, зубчатыми барабанами, отбойниками и скальными свёрлами. Траншейные экскаваторы с цепными резцами на стрелах. Знакомые Серёге роторные сплитчеры. Бульдозеры с загребущими скребками. Все эти зверюги предназначались для сокрушения сверхпрочных каменных пластов. Они были медлительнее, но куда сильнее харвестеров и форвардеров.

Вытащенные на свет, подземные агрегаты пугали, как извлечённые из тел живые органы. Некоторые из них и правда были ещё живые — шевелили чем-то механическим внутри себя, неспешно передвигали конечности. Видимо, с этой площадки они и разбредались по городу. Серёга снял стоянку чудищ на телефон и отправил Егору Лексеичу — пусть будет в курсе. А потом газанул и погнал мотолыгу подальше от загона с подземными хищниками.

В это время Митя и Маринка шли по улице в поиске «вожака».

— Мощная и обширная грибница