Зеркало мира (СИ) - Александр Анфилатов

Глядя на роскошь, Ярослав заметил:

— И кто тот человек, который был вынужден расстаться со всем этим богатством? Смею предположить, содержание дома обходилось в копеечку, и хозяин расстался с ним отнюдь не добровольно.

— Вы недалеки от истины, — учтиво согласился Ласос, — это пример того, что бывает с человеком, который интересы собственной жадности ставит не только выше интересов народа, но и жизни.

Ярослав понял намёк и промолчал. Меж тем Ласос продолжал в тон собеседнику:

— Смею предположить, дом Вам опять не нравиться.

Ярослав ответил язвительно:

— Смею предположить, Вы, Наватаро, знали об этом заранее…

Следующим оказался неплохой особняк в тихом районе, занимаемом знатными гаморами. Улица имела посадки деревьев, мостовая выложена ровным песочным камнем. Дом имел полтора десятка комнат, пустых, без вещей и обстановки. По своему устройству он мало отличался от себе подобных в городе и был хорош. Только Ярослав смекнул — Ласос водит его за нос и дом этот даже хуже, чем дом ремесленника вне стен.

— Вы опять недовольны, Дхоу, — скорчил гримасу казначей, — Вам не угодишь.

— Не поверю, что бы у города имелось только три свободных дома. Не жмитесь, Ласос, показывайте ещё…

Как не сопротивлялся казначей, но вынужден показывать всё имеющееся раз за разом, когда Ярослав отказывал брать дом. В конце казначей взмолился:

— Помилуйте, Наватаро, мы осмотрели шесть домов, Вы всё недовольны. День уже прошёл, и вечер клонится к ночи.

— Если есть, что показать, показывайте, — требовал Ярослав.

Наконец, когда стемнело, посетили очередной седьмой по счёту дом, под названием: «Дом роз». Ярослав сразу заметил его особенность. Во первых Ласос не хотел показывать ранее, во вторых двери открыла прислуга и первое впечатление такое, что хозяева где–то рядом во внутренних покоях. Обстановка на местах, всё чисто прибрано, с кухни идёт приятный запах. Да и сам дом представлял собой добротную постройку, с внутренним двором и конечно роскошным садом. После осмотра нашли хумарий, правда пустой, но обширный, из животных здесь только ослик хрумкал овёс. В доме сохранилась не только мебель, обстановка, но и прислуга и многочисленные запасы. Даже в спальнях стояли заправленные кровати, а под пологом ночные кувшины.

— Ну что, наватаро Ласос, надеюсь, Вы догадались, что я выберу?

— Догадаться нетрудно, — усмехнулся казначей, — а Вы хитрый, Дхоу, и только представляетесь простачком, — вскользь заметил Ласос.

Ярослав не ответил, лишь злорадно усмехнулся. Вопросы финансирования перевооружения отряда Сетх были решены в ходе их с Ласосом поездки, и Ярослав получил заверения в оплате всех заказов и фрахта кораблей. Казначей, скрипя сердцем, но дал добро, что во многом развязывало руки.

На следующее утро Ярослав, как и обещал, присутствовал на торгах. Народу собралось порядком, да и лошадей на рынке не в пример предыдущим дням. Все хотели увидеть нечто чрезвычайно захватывающее, но, к сожалению, сенсации не получилось. Видя предложенных Ярославом лошадей, народ разочарованно вздыхал, узнавал непомерную цену и уходил. Да, товар крупнее местных пород, но обычные крестьянские лошади. В них не хватало той породистой стати, которая так ценилась в Казбеке, Ласке или Соколе. Казбека никто не отказался бы купить, но конь не продавался, да и за случку Ярослав просил очень высокую цену.

Народ рассосался, и по причине всеобщего разочарования не было куплено ни одной лошади, как у Ярослава, так и местных торговцев.

— Из торговли вышел пшик, — разочарованно констатировал Бомба, приставленный охранять и присматривать за лошадьми.

— Ещё не вечер, — ободрил Ярослав, глядя, как очередной клиент, узнав цену, покидает рынок.

Появился Нелей. Они с Ярославом собирались ехать в поместье. Осмотрев лошадей, гамор не скрывал разочарования.

— Я понимаю — лошади сильны и назначены для иных целей, чем наши лёгкие породы. Им удобнее тянуть плуг земледельца, чем колесницу гамора. Вы продаёте рабочую породу лошадей, но просите цену за парадную.

Ярослав не согласился:

— Простите, наватаро Нелей, но я сознаю ценность рабочей лошади, в большей степени, чем призовой или скаковой. Основа вашего хозяйства, земледельцы и крепкие рабочие лошади здесь даже важнее, чем боевые.

— Но всё же это не сравнимо…

— Кто понимает смысл экономики, меня поймёт. Если в день на двух быках земледелец поднимет четверть югера пашни, то на одной только кобыле нашей породы пол югера и даже более. Представьте себе, Нелей, сколь это важно даже для лично вашего хозяйства…

— Конечно, если десяток таких лошадей…

— Дак будьте благоразумны. Я не призываю покупать, но через десять лет у Вас будет десять сильных лошадей или Вы предпочтёте остаться с быками. Хозяйство даст в два раза больше прибыли, а люди получат облегчение в труде. Согласитесь, стоит заплатить крупную сумму один раз, чтобы в последствии получить серьёзные изменения в хозяйстве.

Их разговор слышали посетители рынка и многие соглашались с доводами Ярослава.

Сборы оказались недолгие и на двух колесницах они убыли в поместье. Путь предстоял неблизкий, но за день, по словам Нелея, можно обернуться.

Поместье, назначенное в кормление Ярославу, отстояло от города Риналь примерно пятьдесят вёрст на восток вдоль побережья и к полудню они были на месте. Проезжая ухоженными полями, Ярослав обратил внимание на ландшафт окрестностей Риналя. Обычная просёлочная дорога здесь не имела колеи, столь обычной для России и явно обозначенной в Изумрудной долине. Каменистая почва, голые осыпи ближайших холмов и иссушающее солнце делали земледелие тяжким трудом. Посевы зерновых выглядели жирными, мясистыми, но сгорбленные спины земледельцев на полях серыми пятнами отражались на зеленеющей глади. Здесь и там виднелись хижины, жалкие, глинобитные постройки людей приносящих основной доход государству. Иногда попадались добротные дома свободных крестьян или небогатых землевладельцев — гамор.

На пороге усадебного дома гостей встретил староста деревни Фокий, пригласил в дом отведать немудрёной крестьянской пищи. Оба к полудню изрядно проголодались и с удовольствием приступили к трапезе. В разговоре выяснились особенности дел в поместье.

— Лишение нашего господина прав, а было это три года назад, произошло так неожиданно, — добродушно рассказывал Фокий, — находящиеся под началом хозяина землевладельцы предпочли из страха перед наказанием бежать. Собрали пожитки, посадили семьи в колесницы и исчезли в неизвестном направлении. Преступления хозяина оказались столь велики, что никто из его подручных не ожидали милости от главы города. Тем более многие, если не все, были в курсе тёмных дел, замышляемых хозяином. Простые земледельцы до сих пор помнят тайные сходки, устраиваемые в доме, и неизвестных личностей, посещавших поместье, а то и проживавших здесь.