Чертополох и золотая пряжа - Алёна Ершова

на прялку она ни разу не взглянула, словно той и не было вовсе. Мари покачала головой. Это ж насколько сильной нужно быть, чтобы вот так, одним махом, сойти с предначертанной тропы? Сильной и отчаявшейся.

— А как же король? – не выдержала служанка.

— Король?! – Айлин скривилась. — Неужели ты не понимаешь, что, ложась с собакой, я рискую проснуться с блохами, — и, видя, как округлились глаза Мари, уже спокойно добавила:

— Король и королева не те люди, которые смогут ужиться со мной, а я не тот человек, который сможет ужиться с ними.

— Королева знает, что вы, госпожа, сейдкона, и как вам удалось напрясть золотую пряжу, — до Мари, наконец, полностью дошел смысл сказанного гроганом. – Она вас так просто не оставит. Она даже… — Мари помедлила, с опаской оглянувшись на дверь, и гораздо тише закончила:

— Даже сумела схватить Темного лэрда и держала его в темнице, чтобы тот покорен стал ее воле. Да вот несколько дней назад исчез маг, — тут девушка закрыла ладонями рот и уставилась на побледневшую и начавшую оседать Айлин. — О, очаг тепло дающий! Так это вы мага, вызволили? Точно, по дням ровно выходит, а он вам помогал все это время. И теперь вместе бежать хотите? Да вас королева Гинерва из-под земли достанет, даже холмы сидов не спасут. – Мари замолчала, пораженная открытием. Кровь забурлила, словно пенная брага. По лицу одна за другой проносились эмоции. Наконец решившись, она обхватила себя руками, словно пытаясь удержать, и спросила:

— А можете вы меня в себя превратить? Я-то клятву огню не давала и если за сира Гарольда замуж выйду, то вас искать не станут, а я сделаюсь королевой.

Айлин добрела до стула и устало опустилась. Мысли, привыкшие к размеренной деревенской жизни, не поспевали за событиями последних дней. А от ее решений сейчас зависит собственная жизнь, судьба Мари и сира Румпеля. Мысли о последнем болезненно отозвались в каждом нерве. Нет, о нем она будет думать позже. И так уже таких дел наделала, что у бессмертных прях кубло вместо челнока.

— Ты в своем уме, Мари? – спросила она у служанки. – Да тебя королева в муку перемелет, из той муки лепешку сжарит и съест!

— Подавится, — хмыкнула служанка, и Айлин наконец увидела ту девицу, что сидела у нее в спальне и вышивала кошель. Прямую и надменную, с колючим холодным взглядом человека, выгрызшего себе путь из хлева на самый верх. Эта метаморфоза окончательно успокоила Айлин, принесла ясность в поведение собственной служанки. Девочка, вырвавшая себя из голода и нищеты, просто не знала такое слово «невозможно», она была гибка и шипаста, как стебель марены. Цеплялась, приспосабливалась и играла по тем правилам, что давали другие. Играла и выигрывала.

«Жаль, мало времени прошло. Хотела бы я рассмотреть тебя настоящую, Кенна», — пряха поднялась, взяла из умывальни таз, наполнила его водой и вернулась к столу.

— Ты понимаешь, что, получая мой облик, ты добровольно берешь все мои проблемы, но не дар. Сейдконой ты не станешь?

— Зато я буду королевой, женой короля и матерью короля. На весах очень тяжелые гири.

— Но и противовес не легок. Гинерва будет гнуть и пытаться сломать, двор будет презирать, а король…не думаю, что Гарольд испытывает ко мне хоть какие-то чувства. Скорее всего, тут желание добавить в королевский род сидской крови и сделать наперекор матери. Поэтому верности от него не жди.

— С повадками старой змеи Гинервы и ее змеенышей я знакома. На своей шкуре испытала, тут меня не удивишь. Его величество, главное, пусть выполнит свой долг перед страной и сделает наследника, а дальше количество его фавориток меня не волнует, главное, чтобы менялись почаще! – твердо ответила Мари, а про себя добавила:

«Я и сама планирую поймать одного каштаногривого за хвост, да проверить сладость его губ».

— Последний раз прошу тебя подумать, Мари, ведь личину придется носить, не смывая день и ночь. Спать в ней, есть, мыться. Даже родные не узнают тебя.

— Знаю и согласна. Трижды ты спросила меня, сейдкона, и трижды я сказала тебе «да». Теперь поговорим о плате. Что ты хочешь за свой сейд?

Айлин отпрянула и облизала пересохшие губы. Поднят вопрос цены. С этого и начинается сейд. Если сейчас она ошибется и неправильно заявит плату, просто ничего не выйдет. Сейдконы умеют слушать мир и знают, что взять и когда. Но как быть ей, ведь сейд не для себя Айлин творит впервые. Как не ошибиться почувствовать, что хочет магия. Пряха закрыла глаза, пытаясь уловить колебания мира.

«С одной стороны сейд мне выгоден, а с другой желанен Мари. Но непонятно, к чему это нас в итоге приведет. Слишком все зыбко и во многом зависит от личных поступков. А значит, ничего материального брать нельзя. Вещи отпадают. Хмм, плохо. Нужен равноценный дар. Дар, имеющий смысл в будущем. А вот он! Нашла! Ой, как все обтекаемо. Трактуй, как хочешь».

— Оплатой будет обещание, Мари. Ты принимаешь чужой облик и входишь в семью под моей личиной. Дай мне слово, что однажды ты примешь в свою семью того, кто будет носить чужое лицо.

— Обещаю, — прошептала Мари. Слово упало, зазвенело булавкой для волос. Айлин дрожащими руками подняла ее, проколола свой палец. Несколько алых капель упало в воду. Потом то же самое проделала с рукой Мари. Опустила булавку на дно таза.

— Смотри на свое отражение, и что бы ни увидела там, не отводи глаз, слышишь? – голос сейдконы звучал твердо. Приняв решение, ступив на путь, она шла по нему, не сворачивая. Но если Айлин видела, как сливаются воедино два отражения, чтобы потом разбиться на множество мелких осколков и соединиться в два лица, то глаза Мари с каждой секундой становились все шире и шире, а побелевшие пальцы впились в деревянный стол.

— Ты все еще можешь отказаться, — Айлин не понравилось, как спала с лица служанка, — точнее, не отказаться. Договор ты уже заключила, но булавку необязательно использовать.

— Нет уж. Горшок следует не только слепить, но и обжечь