Чертополох и золотая пряжа - Алёна Ершова

– ирландская настольная игра, аналог шахмат. По легенде изобретена Лугом. Именно в эту игру умел играть Кухулин.

Интерлюдия 6

Из шелкового кошелька на стол высыпались почерневшее кольцо и фибула. Две женщины, молодая и старая, склонились над ними. Обе смотрели хмуро, не торопясь дотрагиваться до украшений руками.

— Что стряслось? – молодая взяла с полки спицу и поддела кольцо. — Золото не темнеет, не портится и легко удерживает магию. Ты уверена, что они настоящие?

— Уверена, — хитро прищурилась старая. - Только вот не знаю, какими свойствами будут обладать после очищения. Твоему дальнему предку Ойсину Кумалу они достались от одной влюбчивой сиды в качестве дара внимания. Скальд был хорош собой, а от его песен хотелось смеяться и плакать. Много дев желало лечь с ним, но он смотрел лишь на дочь Лесного царя. И она бежала с ним, отреклась от Холмов, отца, бессмертия. Вот как сладки были его песни. Но мужская любовь что снег на южном склоне. Растаяла, утекла журчащим ручьем, и вот уже скальд показывает дому и очагу иную невесту. Дочь Лесного царя даже в ярости своей не пожелала серьёзно навредить любимому. Прокляла его род лишь рождением девочек до той поры, пока одна из них не возьмет в мужья сида. Так или иначе, дары ее остались в роду у любвеобильного скальда. Их берегли и передавали от матери к дочери. Вещицы не обладали сильной магией. Брошь защищала от морока, а кольцо… Кольцо делало прекрасней ту, которая его надевала.

— И эти вещи отдала моя мать тем женщинам? За детей? И они согласились?

— Трижды да. Только вот счастья безделушки не принесли. Видишь ли, любые магические вещи, даже самые слабые, обладают собственным… не разумом, нет, скорее, толком. Они верны законным хозяевам и несут беду любому, кто завладел ими недобросовестно. – Старая горбатая женщина аккуратно подхватила украшения все той же спицей и кинула их в горящий камин.

— Но мать же по своей воле отдала вещи.

— Верно, но они все равно принесли беду. Вспомни историю Пчелиного Волка, он тоже клад добыл честно. Убил великанов, спас множество людей. Но золото не признало его. Так и здесь. Не повезло обоим. Кухарку застежка чуть с ума не свела. Стоило девке обмен совершить, как ей всюду детский плач мерещиться стал. Она ж от своего сосунка избавилась от того, что тот орал громко. С тех пор у других тишина, а у нее в ушах дите орет с утра до ночи. Смекнула, что дело в застежке, да разве от нее избавишься? Уж что только девка с проклятой фибулой не делала! И дарила, и продавала, и в реке топила, а на утро та вновь на одежде, и все муки по кругу. Так бы и лишилась ума, да, видимо, хранитель рода помог. А может сама по себе справилась. Кто знает. Только вот однажды в закатном часу возвращаясь из леса услыхала плач детский. Решила поначалу, что это вновь голос лишь у нее в голове. Потом засомневалась. С закатом же стихать все должно. Пошла на звук, а там девчушка, к дереву привязанная, хнычет едва слышно. Война тогда шла, голод всюду, вот и свели родители лишний рот в лес. Кухарка малую к себе забрала и со следующего дня плач слышать перестала, а вскоре и застежка почернела да спала, как окалина с железа. А как спала, так и у меня оказалась.

— А кольцо? Кольцо тоже спало?

— Не, с кольцом совсем иная история вышла. На кольцо птичница своего одиннадцатого ребенка поменяла. Все страшилась не прокормить рты голодные. Но стоило дар на палец надеть, как тяжелеть перестала. Обрадовалась, даже не смутило ее, что золотой ободок не снять более. Невелика расплата. А тут война сидами пришла. Старших тут же рекрутеры забрали. И не видел их никто боле, а младшие начали один за другим умирать. Парни, девки, без разбору. Кто от голоду, кто от болезней. За десять лет опустел дом, обветшал. Только один мальчишка младшенький, хромоногий, остался, и тот чах, словно цветок сорванный. Давно еще смекнула птичница, от чего ее горести, да все не знала, как подступиться, где решение найти. А тут, как малец в горячке свалился, так взяла топор и рубанула палец, на котором кольцо было.

— И как, поправился мальчик?

— Поправился, еще и один старший с войны вернулся целехонький. А колечко ко мне прикатилось.

— А почему?

— Да потому, — хихикнула старуха, но мысль продолжать не стала. Поворошила кочергой раскаленные украшения, подцепила фибулу, — А теперь подставляй руки да решай быстро, что эта вещица делать будет.

Молодая женщина сложила лодочкой ладони, и лишь коснулся раскаленный металл кожи, как произнесла:

— Хочу, чтоб застежка защищала от любых темных сил.

Лишь сказала, вмиг остыла фибула, заблестела золотом.

— Хорошо. Теперь кольцо.

Второй раз всегда страшнее, ведь не спрячешься за незнание.

— Хочу, чтоб кольцо, — женщина запнулась, мысли путались, — горело алым, если хозяин любим.

И вновь стоило упасть словам, как металл остыл, а красный рубин сверкнул в темноте.

— Добро, — старуха пожевала нижнюю губу и криво улыбнулась. – Достойный дар вышел. А от себя я сделаю так, что стоит Айлин надеть кольцо и закрепить фибулу, как она узнает о свойстве вещей.

3.1 Поздний ужин

Слово той, что знает будущее

Сестры обеспокоены. Красивейшее полотно испорчено. Мне, как младшей, осталось лишь срезать работу со станка, но я не спешу брать в руки ножницы. Вижу, что история не завершена. Плохо допустить ошибку, но еще хуже бросить, не доделав. Так что рано моей средней сестрице выпускать челнок из руки. У истории есть будущее. Зыбкое, дрожащее, словно вода в нашем ручье. Я убедила их повременить, позволить героям этой сказки самим разобраться со своей судьбой. Боги любят храбрых, хоть редко поступают честно. Но кажется мне, срежь сейчас полотно и демона, потерявшего нити основы, не остановят даже боги. Я вижу, как его вирд плотно вплелся в судьбы людей. Вон сидит у колодца маг с материнским проклятьем. Принцесса двух народов плачет, опустив голову на колени. Королева без сердца льет приворотное зелье в кувшин с водой. Король-дракон видит сны о прекрасной