Неповторимое. Книга 5 - Валентин Варенников

Создается механизм претворения в жизнь «Политики национального примирения» — чрезвычайные комиссии на всех уровнях: кишлак — волость — уезд — провинция — столица. В Кабуле находилась Всеафганская чрезвычайная комиссия, которая являлась высшим органом примирения.

Кроме того, созывались джирги (собрания) мира с широкими полномочиями. Они имели право перераспределять землю и воду, делить получаемую из Советского Союза гуманитарную помощь, распространять бесплатно товары и продукты питания, поступающие из Кабула (фактически это были товары и продовольствие в основном тоже из СССР), запрашивать различных специалистов, медицинскую помощь и лекарства. Но чаще всего джирга занималась умиротворением враждующих кланов и племен. Кстати, им же предоставлялось право проводить амнистию (в том случае, если осужденные давали гарантии о прекращении антинародной деятельности), призывать в армию, назначать народных судей. Священнослужители, т. е. муллы, брались на государственное содержание, им выделяли небольшие хорошие дома.

Там, где результаты «Политики национального примирения» были реальными, то соответствующий уезд или даже провинция объявлялись «зоной мира», и они получали от правительства большие материальные льготы.

Во многих провинциях (в уездах и волостях) руководителями назначались (избирались) местные беспартийные авторитеты. Это укрепляло власть. Сюда съезжались афганцы различных убеждений. Особо ярким примером «зоны мира» был Герат.

Как же отреагировала на все это оппозиция?

Прежде чем ответить на этот вопрос, зададим еще один: могла ли оппозиция рассматриваться сама по себе? Была ли она независимой? Нет, она была инструментом правящих кругов США, которые преследовали в этом регионе свои цели.

Могла ли надеяться оппозиция на то, что при самом лучшем, в ее пользу, раскладе сил во время голосования, а также при полном соблюдении положения о выборах она получит уверенное большинство? Нет и нет, ибо за многие годы войны народ уже разобрался, откуда исходит зло и откуда исходит добро. Могли ли США хотя бы гипотетически представить, что они с проведением в жизнь «Политики национального примирения» смогут достигнуть своей цели, т. е. что Афганистан будет настроен проамерикански. Конечно, нет. Наоборот, на территории Афганистана народ был настроен против США.

Понятно, почему на Западе в целом, и особенно в Пакистане, а также в Афганистане через заброшенных сюда провокаторов, сеявших слухи на базарах, в дуканах и других общественных местах распространялись всевозможные ложные измышления, будто «Политика национального примирения» — это всего лишь уловка Советского Союза и его марионеток в руководстве Афганистана, чтобы увести народ Афганистана в сторону от главной цели. А цель они ставили: сначала ликвидировать в Кабуле и во всех провинциях «антинародный» режим и только потом можно говорить, мол, о выборах.

Таким образом, лидеры оппозиции, преследуя свои цели и выполняя «рекомендации» своих хозяев, приняли однозначное решение — ни при каких условиях на компромиссы с Наджибуллой не идти. Они активизировали свою деятельность, в том числе обстрелы и нападения на колонны и населенные пункты, которые контролировались правительством, проводили террористическо-диверсионные акции, максимально усилив пропагандистскую деятельность и распространение слухов, порочащих правительство Афганистана и лично Наджибуллу.

А самое главное — оппозиция представила мирные инициативы Наджибуллы как проявление слабости Народно-Демократической партии Афганистана (НДПА) и правительства ДРА. Она стремилась показать общественности не просто слабость НДПА, но и безвыходность ее положения, ее полную обреченность, из-за чего они, мол, и решили использовать последнюю возможность для своего спасения — примириться.

Надо отметить, что значительное число людей поверило в эту ложь. Печально, что легковеры оказались не только среди обывателей, но и в достаточно высоких кругах. Объяснялось это тем, что обычно афганцы на компромиссы не шли. Им нужна была победа или выгодная — в материальном отношении — сделка (что они тоже считали победой).

Тем не менее объявленная Наджибуллой «Политика национального примирения» первоначально вызвала переполох в рядах оппозиции и у ее западных покровителей. Поскольку выгодные ее моменты, особенно возможность установления мира были как на ладони, в стане «Альянса семи» усилились разногласия и противоречия. Опять стало проявляться соперничество между лидерами, каждый из них хотел убедить, что его партия и подчиненные ему боевые силы имеют значительно больший вес, чем до того считалось. Обострились, естественно, и отношения между полевыми командирами оппозиции, а в некоторых районах дело доходило даже до столкновений.

Что касается афганской эмиграции, то она восприняла «Политику национального примирения» неоднозначно. Большинство, однако, склонялось к тому, чтобы поддержать ее. Такой точки зрения придерживался и бывший король Афганистана Захир Шах, который в то время проживал в Италии.

Отдельно хотелось бы отметить позицию полевых командиров, начиная с Ахмад Шаха Масуда. Являясь человеком умным, способным делать прогнозы, правильно и умело реагировать на любые изменения, он отдал своим подчиненным приказ прекратить боевые действия и обстрелы правительственных и советских войск. И сделал это не потому, что поддерживал политику Наджибуллы, а для того, чтобы осмотреться: как будет вести себя режим на самом деле (одно дело — объявил о политике национального примирения, а другое — реальные действия), как будут себя вести другие полевые командиры, и самое главное — как будет реагировать на все это население. Фактически несколько месяцев Ахмад Шах активно себя не проявлял.

А вот ряд полевых командиров, и в первую очередь на северо-западе, западе и юге страны, сами пошли на переговоры с местными органами власти. Особенно хотелось бы отметить целую группу таких командиров в районе Герата: Дауд, Фазыл Ахмад, Амир Саид Ахмад. После переговоров они официально подписали с губернатором Герата договоры о сотрудничестве.

Независимую позицию занял командир отряда по имени Пехлеван, располагавшийся восточнее Герата. Он специально приехал в Кабул, оставил свой отряд в пригороде, затем разыскал нашу резиденцию и явился ко мне. В целом он поддерживал «Политику национального примирения», но заявил, что никаких договоров ни с кем заключать не будет. Однако пообещал, что его отряды нападать на правительственные органы и советские войска тоже не будут. Он назвал зону своего влияния, перечислив все кишлаки, и попросил, чтобы артиллерия и авиация их не обстреливала. В завершение своего визита он сказал: «Мне известно, что Наджибулла занимается борьбой. Передайте ему, что если он хочет получить удовольствие, то пусть пригласит меня — мы с ним поборемся. Я когда-то был чемпионом Афганистана». Это было неожиданно и очень интересно. Конечно, при удобном случае я рассказал Наджибулле о нашей встрече с этим командиром и о его предложении побороться. Наджибулла широко улыбнулся и сказал, что знает Пехлевана и что было бы интересно с ним повидаться, но сейчас не до этого — сейчас другая борьба.

Были, на мой взгляд, и курьезы. Например, с такой личностью, как Исматулла Муслим. Когда-то он окончил нашу Военную инженерную академию и в звании подполковника служил еще в армии Дауда. Но начал заниматься махинациями, о чем стало известно, и его должна была уже схватить прокуратура, но он бежал в Пакистан и попросил там политического убежища. Затем создал отряд и уже в бытность Тараки, Амина и Кармаля засылал на территорию Афганистана группы диверсантов (сам он инженер и подрывное дело знал отлично). За проявленную активность получил от пакистанских властей звание полковника. С объявлением в Афганистане «Политики национального примирения» смекнул, что здесь можно кое-что приобрести. И вот он обращается с письмом лично к Наджибулле, клянется, что верой и правдой будет служить народу Афганистана, и если его примут, то он придет вместе со своим отрядом. Конечно, переход целого отряда из оппозиции во главе с полковником в состав правительственных войск Афганистана был очень соблазнительным. Наджибулла соглашается. Более того, присваивает Муслиму воинское звание генерала. Это был фурор! Генерал Муслим не сходит со страниц газет и журналов. Кстати, его портрет поместил и наш журнал «Огонек».

А Муслим действовал дальше так, как и подобает проходимцу и авантюристу. Перебравшись со своим отрядом на территорию Афганистана, он развернул кипучую деятельность с целью подчинения себе племен на территории вдоль магистральной дороги от городка Спинбульдак у границы с Пакистаном (откуда был родом сам Муслим) до центра провинции Кандагар. Разумеется, это не только не стабилизировало обстановку, а наоборот — еще больше ее раскачало. Народ стал возмущаться, и если племя, из которого он происходил и где в настоящее время пребывает его род, признало Муслима своим предводителем, то другие и слышать об этом не хотели. Племя Муслима располагалось южнее магистрали, а основные его противники — севернее ее. Исторически сложилось так, что сама дорога проходила по нейтральной зоне. А Муслим хотел «сесть» на нее и тем самым контролировать всю торговлю с Пакистаном, которая шла на этом направлении. А торговля здесь была, несмотря на войну, интенсивной, и доход от контроля мог быть приличный.