Сказки старой Англии (сборник) - Редьярд Киплинг

«Любой ценой?» – снова каркнул грачонок.

«Договор будет заключен на любых условиях. У меня нет другого выхода».

И он повернулся к ним спиной. Джентльмены переглянулись и заспешили к своим лошадям. Президент остался один; и тут я увидел, что он уже старик.

В дальнем конце просеки показались Красный Плащ и Сеятель Маиса: оба верхом, с таким видом, будто случайно проезжали мимо. Генерал поднял голову, плечи его распрямились, и он сделал шаг вперед с радостным криком «Хоу!»

На эту встречу стоило посмотреть. Трое высоких, величественных вождей приближались друг к другу: двое из них – точно разукрашенные статуи среди осенней листвы. Два пышных убора из перьев разом склонились вниз – все ниже и ниже… Потом они сделали знак, который индейцы делают только в Священном Вигваме: взмах правой рукой у самой земли с одновременным сгибанием левого колена – и эти гордые орлиные перья почти коснулись его сапог.

– И что это значило? – спросил Дан.

– Что значило! – вскричал Фараон. – Да ведь так у нас… так вожди рассыпают священную муку перед… о! в общем, это огромная честь, и тот, кому ее оказывают – очень большой вождь.

Большая Рука поглядел на их склоненные головы.

«Мои братья знают, – сказал он тихо, – что быть вождем нелегко».

Потом его голос окреп.

«Дети мои! – говорит он. – Что вас тревожит?»

«Мы пришли, – говорит Сеятель, – чтобы узнать, будет ли война с людьми короля Георга. Но мы слышали, что сказал наш отец другим белым вождям. Мы унесем его слова в своем сердце и перескажем их своему народу».

«Нет, – говорит Большая Рука, – это был разговор только белых вождей, и пусть он останется между нами. А вашему народу от меня передайте одно: «Войны не будет».

Джентльмены уже поджидали его, и вожди не стали задерживать президента. Только Сеятель все же спросил:

«Большая Рука, ты видел нас за деревьями?»

«Еще бы, – усмехнулся тот. – Не ты ли учил меня, когда оба мы были молоды, всегда заглядывать за деревья?»

И он ускакал.

Молча мы сели на своих пони и молча пустились в обратный путь. Добрых полчаса прошло, пока Сеятель заговорил.

«В этом году мы устроим праздник маиса, – сказал он Красному Плащу. – Войны не будет».

Этим дело и кончилось.

Фараон замолчал и поднялся на ноги.

– Да, – сказал Пак, тоже вставая. – И что же в конце концов из этого вышло?

– Не забегай вперед, – рассеянно произнес Фараон. – Смотри-ка, я и не знал, что уже так поздно. Ишь как на том баркасе торопятся к ужину.

Дети посмотрели на потемневший пролив. Чей-то баркас, покачивая зажженным фонарем, не спеша скользил к западу, где перемигивались огоньки на Брайтонском пирсе. Когда они обернулись, вокруг было пусто.

– Там уже, наверное, все упаковали, – сказал Дан. – Завтра в это время мы будем дома.

Если

Если ты в обезумевшей, буйной толпеМожешь выстоять, неколебим,Не поддаться смятенью – и верить себе,И простить малодушье другим;Если вытерпеть можешь глухую вражду,Как сраженью, терпенью учась,Пощадить наглеца и забыть клевету,Благородством своим не кичась, —

Если веришь мечте, но не станешь рабомДаже самой прекрасной мечты,Если примешь спокойно Триумф и Разгром,Ибо цену им ведаешь ты;Если зная, что плут извратил твою цель,Правда стала добычей враляИ разрушено всё, что ты строил досель,Ты готов снова строить с нуля, —

Если, бровью не дрогнув, ты можешь опятьДостояньем добытым рискнуть,Всё поставить на карту и всё проиграть,Не жалея об этом ничуть;Если даже уставший, разбитый в бою,Вновь собрать ты умеешь в кулакСилы, нервы, и сердце, и волю своюИ велеть им держаться – «Вот так!» —

Если прямо, без лести умеешь вестиРазговор с королем и с толпой,Если дружбу и злобу встречая в пути,Ты всегда остаешься собой;Если правишь судьбою своей ты один,Каждый миг проживая как век,Значит, ты – настоящий мужчина, мой сын,Даже больше того – Человек!

Священник поневоле

Перевод М. Бородицкой

Колыбельная на острове Святой Елены

Далек ли путь от мальчика, смотрящего парад,    До острова пустынного на юге?Ах, не зовите, матушка, он не придет назад!    (И кто ж весною думает о вьюге?)

Далек ли путь до острова среди бескрайних вод    От заварушки уличной в Париже?Молчи! Грохочет барабан, пальба вовсю идет.    (Кто сделал первый шаг, к развязке ближе.)

Далек ли путь до острова средь плещущих валов    От ветреной равнины Аустерлица?Сквозь гром и дым пороховой уже не слышно слов.    (А с высоты недолго и свалиться!)

Далек ли путь до острова от трона и дворца,    С добытой императорскою властью?Не разглядеть – мешает блеск и золото венца.    (А после вёдра, точно, быть ненастью!)

Далек ли путь до острова от мыса Трафальгар?    Далек, и чем южней, тем ярче зори.Десяток лет и сотни миль, и мир еще не стар.    (А звезды переменчивы, как море.)

Далек ли путь до острова от зимней белизны?    В снегу, в снегу проклятом вязнут ноги,И ненадежен хрупкий лед реки Березины…    (Не вышло – возвращайся с полдороги!)

Далек ли путь до острова среди чужих широт?    От Ватерлоо путь всего короче:Корабль готов, и впереди – ни славы, ни забот.    (Когда и вспомнить утро, как не к ночи?)

Далек ли путь от острова – ответьте кто-нибудь —    До светлых врат последнего чертога?Смежи глаза, замкни уста, не мерян этот путь.    Уймись, дитя, и погоди немного!

Дети вернулись домой с побережья – и наутро первым делом отправились осматривать свои владения: всё ли на месте? Оказалось, что старый Хобден заделал при помощи жердей и колючих веток все их любимые дырки в изгороди. И он же подстриг ежевичные кусты, как раз там, где завязывались ягоды.

– Разве уже появились цыгане? – спросила Уна. – Только вчера еще было лето!

– В Нижней роще горит костер, – сказал, принюхавшись, Дан. – Пошли проверим!

Они побежали через поле к рощице, что пряталась в лощине у дороги Кингз-Хилл, – туда, где вилась чуть заметная струйка дыма. Раньше там была каменоломня, потом овраг засадили. В него удобно заглядывать со стороны Неровного луга.

– Так и есть, – прошептал Дан, когда они вышли к оврагу.

Там стояла крытая цыганская телега: не фургончик, как у бродячего цирка, а настоящая черная кибитка, с маленькими окошками под крышей и смешными воротцами в нижней части двери. Хозяева готовились к отъезду. Черноволосый мужчина запрягал лошадей, старуха склонилась над костром, в котором догорали выломанные из забора колья, а на ступеньке у входа сидела девушка и, напевая, укачивала на коленях младенца. Худая собака с умным взглядом недовольно фыркала на валявшийся тут же клок шерсти – пока старуха не подобрала его и не сунула в огонь. Девушка пошарила рукой за порогом кибитки и бросила старухе бумажный сверток. Его тоже положили поверх костра, и вокруг запахло палеными перьями.

– Курицу щипали, – шепнул Дан. – Уж не из Хобденова ли курятника?

Уна чихнула. Пес заворчал и подполз к девушке, старуха, раздувая огонь, замахала над костром своей шляпой, а мужчина стал заводить лошадей в оглобли. Все двигались быстро и бесшумно, точно змеи в траве.

– А-а! – сказала девушка. – Я тебя проучу.

И она стала бить пса, который, кажется, ничуть не удивился.

– Пожалуйста, не надо! – крикнула сверху Уна. – Он не виноват!

– А вы почем знаете, за что его бьют? – откликнулась девушка.

– За то, что нас не учуял, – пояснил Дан. – Ему дым помешал, да и ветер как раз в нашу сторону.

Девушка перестала бить пса, а старуха еще быстрей замахала шляпой.

– У вас перья разлетаются, – сказала Уна. – Вон, под кустиком, петушиное перо.

– Ну и что? – буркнула старуха, ныряя под кустик.

– Ничего особенного, – сказал Дан. – Просто иногда петушиный хвост может выдать с головой.

Это была поговорка старого Хобдена, только тот говорил «фазаний хвост». Хобден всегда аккуратно сжигал все перья или шерсть, прежде чем зажарить свою добычу.

– Поехали, матушка, – тихо позвал мужчина. Старуха забралась в кибитку, и лошади дружно вывезли домик на колесах по ухабистой колее на ровную дорогу.

Девушка помахала им рукой и что-то крикнула, но они не разобрали слов.

– Это по-цыгански: «Большое спасибо, братец и сестрица», – пояснил знакомый голос.

Позади них стоял Фараон Ли со скрипкой под мышкой.

– Это вы спугнули старую Присциллу Сэвил, – отозвался Пак со дна оврага. – Спускайтесь, посидим у костра, она его так и не затоптала.