Проклятие Гийома Завоевателя - Виктор Васильевич Бушмин

– Эх, малыш! Да разве я доживу…

– А вот этого не надо! Дай бог Вам дожить до ста лет, мессир Антуан! Я лично попрошу принца Людовика, чтобы он отпустил Вас ко мне, если Вы пожелаете! Вам уже ведь скоро шестьдесят исполнится, срок окончания службы для рыцаря. Вот и приезжайте ко мне!

– К тебе… – задумчиво произнес Антуан. – Спасибо, Годфруа. Я подумаю… Детишек, говоришь, прутиком погонять… – и он засмеялся. – Спасибо тебе за добрые слова, обязательно приеду. А пока прости меня, много дел, к тому же неотложных.

Мессир Антуан думал, было, уже уходить, когда вспомнил еще кое-что:

– Ты, даже не представляешь себе, Годфруа! Старший сын Шарля, кстати, твой тёзка, его зовут Годфруа, уехал к своему дяде Гуго в Палестину! Вот, уж чего не ожидал! Он ведь такой добрый и набожный ребенок! А, тут, на тебе!

Старик поклонился и направился к домику Сугерия. Годфруа молча смотрел ему вслед, словно стараясь запомнить каждый его шаг. Сердце молодого де Леви вдруг сжалось, словно оно испугалось того, что эта встреча может оказаться последней. Годфруа мотнул головой, прогоняя от себя эти мысли, улыбнулся и направился к своим воинам, успевшим уехать в лагерь принца Людовика. Он миновал мост и заставу, немного поговорил с Шатильоном и его воинами, сел на коня и поскакал к замку Монкруа.

Замок Монкруа под Парижем.

Учебный центр, хотя и был полупустым, но поразил Годфруа своим размахом и порядком. Виднелась опытная рука мессира Антуана, придавшего центру вид древнеримского лагеря. Стройные ряды палаток, возвышавшиеся на небольшой возвышенности возле реки, были обнесены небольшим частоколом и достаточно широким рвом, снабженным по углам караульными и стрелковыми башенками. Разместив свой военный лагерь на спорных землях, принц Людовик словно нарочно показывал своему противнику, графу Мёлана, а заодно и его сюзерену, королю Англии, всю свою мощь и силу, словно дразня их и задирая, провоцируя на решительные действия в свой адрес.

Приближение де Леви, было, замечено еще издали и, как только он въехал в ворота лагеря, раздались восторженные приветствия:

– Салют храброму сенешалю! Приветствуем живую легенду!

Годфруа поморщился, ему претило такое публичное хвалебное признание его заслуг перед короной и принцем Людовиком. Он поднял руку, приветствуя рыцарей, когда шум немного стих, он произнес:

– Спасибо всем за хвалебные слова в мой адрес! Право, я не заслуживаю такого внимания! Служите Его высочеству с усердием и рвением, и он вознаградит вас сторицей!

Из толпы вышел высокий и широкоплечий Пьер де Монтонкур, оставленный мессиром Антуаном во главе лагеря на время своего отсутствия. Он улыбался во весь рот, радуясь прибытию своего старого знакомого:

– Мессир сенешаль! Как я рад, черт меня подери, видеть тебя живым и здоровым! Я уже думал, что ты, став важной птицей, не заглянешь к нам, в глушь!

Годфруа спрыгнул с коня и обнял старого приятеля. Он был значительно ниже Монтонкура, только, пожалуй, в плечах ему ничем не уступал:

– Пьер! Как я по всем вам соскучился! Вот, приехал в Париж по делам…

– Знаем! Наслышаны мы все о твоих «делах»! Жениться собрался!.. – засмеялся Пьер.

– Да, вот и решил заехать сюда и пригласить своих старых друзей на свадьбу. Только жаль, почти все уехали с Его высочеством в поход на помощь де Марлю. – Грустно вздохнул Годфруа.

– Ерунда! Они должны скоро вернуться! Принц, зная о твоей свадьбе, специально решил, как можно быстрее разобраться с этой проблемой! – Улыбался довольный Пьер. – Тем более, будет всем приятно после триумфа приехать к тебе. Я надеюсь, ты будешь рад видеть своих верных и старых товарищей?

Годфруа засмеялся:

– Естественно! Боже мой! Знал бы ты, Пьер, как успел соскучиться по всем вам, по настоящему делу, пока торчал в графстве, принимал земли и вникал в дела! Ужас!

Монтонкур пожал плечами в ответ, потом подумал немного и ответил:

– А я бы не отказался от таких вот хлопот! Земли, молодая и, как мне успели рассказать её земляки-рыцари, безумно красивая девица! Всё это стоит, чтобы немного «помучиться»!

Годфруа вздохнул и согласился с Пьером:

– Всё верно. Только, ты не поверишь, я до сих пор, словно во сне! Всё, о чем только можно было мечтать в несбыточных снах, свершилось, даже с избытком. До сих пор голова кругом идет…

Вот сейчас надо спешить на ярмарки, покупать невесте то, сё, пятое, десятое! Вот-вот её неуёмный братец приедет, «станет мне помогать»! Как он замучил меня за это время! Слов нет!

Пьер сочувственно кивнул головой, и они пошли по направлению к его палатке. Проходя мимо рыцарей, толпящихся то тут, то там, Годфруа ловил их восхищенные взгляды, слышал шепот: «тот самый… тот самый…». Ему было приятно, но, в тоже время, как-то неуютно от всего этого внимания и ажиотажа.

Они расположились в палатке и, под хорошее вино, предались воспоминаниям о прошедших походах, словно они были умудренные ветераны. Было что-то такое приятное, едва уловимое, в этом. Рыцари разом, словно сбросили с плеч ворох забот и проблем, помолодели и повеселели.

Заснули они только под утро.

Годфруа Лузиньян приехал только через два дня, дав де Леви, как следует, отдохнуть от своей докучливой назойливости. Де Леви, увидев прибывшего родственника, вздохнул и, попрощавшись с Пьером, словно он ехал на казнь, направился с Лузиньяном в Париж по ярмаркам.

Потратив несколько дней в брожениях по ярмарочным рядам днем, а вечером в харчевнях и кабаках, истратив почти все деньги на подарки и прочую, казалось бы, не совсем нужную ерунду, Годфруа и его тёзка Лузиньян, наконец-то, отправились восвояси, в графство Дрё. До приезда невесты и всей её родни оставалось еще каких-то пара месяцев.

XX    Неожиданная встреча с невестой.

Замок Сент-Ном. Шеврезский лес. 23 июля 1102 года.

Годфруа буквально не находил себе места в ожидании прибытия его невесты. Его неуемная и кипучая энергия заставляла де Леви много раз перепроверять хозяйство. Он даже стал немного разбираться в плотницких и каменных работах, наблюдая за ремонтом замка и мощением внутреннего двора. Годфруа де Лузиньян, который до этого момента единолично управлялся со всеми делами, стал немного обижаться на тезку, полагая, что де Леви попросту контролирует и не доверяет ему.

– Годфруа! Ты что, подозреваешь меня в чем-то? – Спросил Лузиньян как-то за ужином.

Де Леви отставил тарелку с жареной олениной, посмотрел на него удивленно, и ответил:

– Ополоумел ты, что ли?.. С чего это ты решил?..