Камень. Книга пятая (СИ) - Минин Станислав

Я впервые наблюдал со стороны то, что не раз делал со мной Иван. Зрелище, надо отметить, было не очень эстетичное: Литвиненко стоял со сжатыми кулаками, бледный и в такой напряженной позе, что, казалось, он готов был броситься на Ивана, который продолжал улыбаться. Моя чуйка добавляла картине красок: от Кузьмина исходила вполне ощутимая волна ментального давления, которая постепенно увеличивала свою мощность. Та же чуйка сообщила мне и о внимании Алексии к происходящему: девушка не только смотрела глазами, но и тянулась к Кузьмину с Литвиненко. Эти попытки Алексии казались мне очень слабыми, но лично я был за нее рад! Происходящее на полянке заинтересовало и двух колдунов охраны — они обозначили свое внимание гораздо более отчетливо, чем Алексия, за что и поплатились: Иван, не отвлекаясь от Николая Николаевича, буквально щелкнул их по носу! Как у него получилось в таком немыслимом темпе настроиться на них и обозначить удар, я так и не понял, но ответная волна недовольства и обиды от колдунов пришла с довольно значительной задержкой.

— Слабоват ты, полковник… — покивал головой Кузьмин.

А я заметил, как Литвиненко сжал кулаки еще сильнее.

— Молодец… — и резкое увеличение плотности воздействия.

Когда Литвиненко с лицом без единой кровинки затих на земле, заверещавшая чуйка предупредила об опасности, и меня выбросило в темп. Накинутый колокол помог лишь на несколько мгновений, и вновь спасительное безмыслие обернулось беспамятством.

Очнувшись и дождавшись, пока хоть немного утихнет звон в голове, открыл глаза, заметив сидящего рядом уже не такого бледного Литвиненко. Иван же в это время спокойно что-то обсуждал со своей дочкой.

— Ну что, царевич, пришел в себя? — хмыкнул Кузьмин. — Бери Алексию и идите в дом, а я тут пока с полковником общаться закончу.

Литвиненко задрожал, но очень быстро взял себя в руки и предпринял попытку подняться. Кузьмин подошел к нему, протянул руку и помог встать на ноги, а нам с Алексией жестами другой руки показал уходить.

Пока мы с девушкой шли до дома, она, переполняемая новыми впечатлениями, успела поделиться своими ощущениями от увиденного. Все сводились к одному: от Ивана Олеговича что-то пошло, а Николай Николаевич немного посопротивлялся, а потом упал. Это же самое касалось и меня, с одной лишь разницей — воздействие на меня было гораздо сильнее, а упал я еще быстрее.

— Молодец, Лесенька! — похвалил я ее за наблюдательность, борясь с желанием потереть ноющий затылок. — Ты все правильно почувствовала. Скоро и ты так сможешь, если Ивана Олеговича слушать будешь.

— Правда? — схватила она меня за руку и с гордостью заявила: — Иван Олегович мне пообещал то же самое!

— Да-да, Лесенька, Иван Олегович плохому не научит…

Годун с Литвиненко уехали от нас в седьмом часу вечера, одновременно с Николаем и Александром. Причём полковник выглядел очень довольным.

— Иван, ты Николаю Николаевичу что-нибудь показал? — поинтересовался я у Кузьмина.

— Колокол я ему показал, — хмыкнул тот. — Полковник был очень доволен. Хотя я несколько удивлен тем, что в его возрасте и при его опыте он сам до колокола не допер. Но я тебе вот что скажу, царевич, не особо ему это и поможет против сильного колдуна, природных данных маловато. Вот если бы ты его поправил… — Иван многозначительно посмотрел на меня. — Вот там, может быть, он существенно и повысил бы уровень профессионального мастерства.

— Надо будет подумать над этим вопросом, — кивнул я.

А про себя усмехнулся, вот, значит, чем объяснялась сегодняшняя покладистость и щедрость Кузьмина! Правильно тогда мне Прохор сказал, что Ваню на этом правиле держать при себе будет ой как просто!

Вяземская от своих родных вернулась уже к ужину, причём никто ей так и не сказал, что у нас тут за последние сутки творилось черт знает что. Даже Сашка Петров, прикативший из Кремля, никак не показывал своей озабоченности. До их приезда мы с Алексией успели написать подробные рапорта о ночных событиях, свидетелями которых стали, причем, я даже не удивился тому, что рука у девушки на написание подобных бумаг была вполне «набита».

После того разговора с Иваном по поводу взаимоотношений Алексии с Викторией, я с интересом стал наблюдать, как он будет реагировать на воркование девушек друг с другом за столом: действительно, создавалось полное впечатление, что встретились две лучшие подружки, не видевшие друг друга очень долгое время. Они даже на нас-то на всех особо не обращали внимания. А за этой девчачьей идиллией с интересом наблюдал только Иван, остальные давно привыкли, даже для деда Михаила это было не в новинку после нашего совместного проживания в поместье Пожарских.

После ужина девушки оставили нас в гостиной, а сами пошли наверх, как они выразились, пошептаться. Пообщавшись некоторое время с Сашкой Петровым и, обсудив с ним его очередную экскурсию по Кремлю, я решил взять из своих покоев планшет и тетради для подготовки к завтрашним занятиям. Как и предполагалось, из спальни я был с позором изгнан под вышеуказанным предлогом, а Леся с Викой заявили, что ждать меня будут не раньше одиннадцати часов вечера. Девушки при этом улыбались так, что я перестал сомневаться в том, что меня ждёт очередная незабываемая ночь, полная любви и ласки.

Для подготовки к занятиям я выбрал бильярдную, расположившись там на одном из диванов и кинув буквари с планшетом на журнальный столик. Как только закончил выполнение домашки по последнему предмету «Теория государства и права», пиликнул сообщением телефон. Пребывая в полной уверенности, что это Демидова мне прислала свою очередную ерунду, неожиданно для себя обнаружил в качестве отправителя сообщения Анну Шереметьеву: «Добрый вечер, ваше императорское высочество! Княжну Шереметьеву вы можете найти на стоянке у вашего любимого ресторана «Русская изба». Не надо больше нас искать, иначе… С уважением, М. Т.»

Кровь ударила мне в голову, а текст сообщения на телефоне на несколько секунд поплыл перед глазами.

— Порву тварей! — проскрежетал я зубами.

Вскочив с дивана и опрокинув при этом столик, побежал в гостиную, где продолжали сидеть с бокалами коньяка дед Михаил, Прохор, Иван и Владимир Иванович Михеев. Протянув воспитателю телефон, я стала ждать его реакции. Она незамедлительно и последовала — лицо стало хмурым, Прохор поднял глаза на деда и спросил:

— Михаил Николаевич, у вас, случайно, нет телефона князя Шереметьева? — И протянул ему телефон.

Дед прочитал сообщение, тоже нахмурился и ответил:

— Сам же понимаешь, пока это только послание с телефона княжны, подписанное непонятно кем. Надо сначала все проверить, а уже потом разговаривать с князем. Даже если род Шереметьевых уже потерял Анну.

Прохор кивнул:

— Сейчас Пафнутьева наберу, пусть он этим займется.

И потянулся за своим телефоном, а меня затрясло:

— Это и мое дело тоже! Вы можете спокойно оставаться здесь, а я в любом случае поеду к «Русской избе»! В очередной раз из-за меня пострадал человек! Тем более, девушка! Тем более, мой друг!

— Алексей, прекращай истерику! — повысил голос дед. — Вся жизнь состоит из того, что мы все друг от друга страдаем. Так или иначе! Ты, в первую очередь, должен знать, что даже если с княжной Шереметьевой что-то случилось, то случилось это не из-за тебя, а из-за действий этих поганых колдунов. Сейчас Прохор позвонит Виталию, и тот все выяснит, так что сиди дома и жди информации. Помочь ты княжне все равно ничем не сможешь. И вообще, это может быть элементарной ловушкой!

Меня затрясло еще сильнее:

— Да мне пофиг на ловушки, деда! Ещё раз говорю, вы как хотите, а я все равно туда поеду!

Дед переглянулся с Прохором, а потом несколько секунд пристально меня разглядывал. Наконец он кивнул и сказал:

— Хорошо, только в сопровождении Прохора и Ивана.

Когда мы подъехали к стоянке ресторана «Русская изба», там уже все было оцеплено людьми в строгих тёмных костюмах, а рядом со знакомой «Волгой» с гербами Шереметьевых проблесковыми маячками сверкали две «скорые помощи».