Волки Кальи - Стивен Кинг

Хотя вдоль длинных столов стояли скамьи, только старики ели сидя. А обед выдался знатный, более двухсот блюд, в основном домашних и отменного вкуса. Началось все с тоста за Калью. Его произнес Воун Эйзенхарт с чашкой грэфа в одной руке и перышком в другой. Эдди уже понял, что на Дуге этот тост заменял национальный гимн.

— Пусть все в ней будет хорошо! — крикнул ранчер и одним долгим глотком осушил чашку. Эдди подумал, что такой глоткой можно только восхищаться. Грэф Кальи Брин Стерджис отличался особой крепостью: даже от запаха слезились глаза.

— ПУСТЬ БУДЕТ! — ответили остальные, поддержав тост радостными криками, и выпили.

В этот момент свет факелов, висевших по периметру Павильона, с желтого изменился на багряный, как у недавно зашедшего солнца. Толпа заохала, заахала, зааплодировала. Эдди решил, что технически изменить цвет не так уж и трудно, это тебе не Блейн Моно и не диполярные компьютеры, управляющие Ладом, но цвет ему понравился, а вещество, которое его вызывало, похоже, не травило людей. Так что он аплодировал вместе с остальными. Как и Сюзанна. Энди принес ее коляску, разложил, спросил, не хочет ли она побольше узнать о симпатичном незнакомце, с которым могла встретиться в самом ближайшем времени. И теперь она кружила среди стоящих группами жителей Кальи, с полной тарелкой на коленях, о чем-то говорила с одними, переезжала к другим, снова говорила, опять переезжала. Эдди понял, что в прошлом она многократно бывала на коктейль-парти, не столь уж отличавшихся от этой, и завидовал уверенности, с которой она держалась.

Эдди заметил в толпе детей. Очевидно, местные жители поняли, что их гости не собираются доставать револьверы и устраивать бойню. Детям постарше разрешалось бродить по Павильону без родителей. Они сбивались в стайки — Эдди по своему детству помнил, что так оно и должно быть — и совершали набеги на столы. Но даже аппетит подростков практически не уменьшал изобилия еды. Ее хватало с лихвой. Подростки поглядывали на чужестранцев, не решаясь приблизиться.

Самые младшие оставались с родителями. А те, кто по возрасту попадал между подростками и младшими, собрались около качелей, горки и стенки, поставленных в дальнем конце Павильона. Некоторые играли, но большинство широко раскрытыми глазами смотрели, как гуляют взрослые. У Эдди при взгляде на них защемило сердце. Он видел, как много среди детей близнецов, гораздо больше, чем в любом другом городе или деревне, и понимал, что именно эта возрастная группа станет основной добычей Волков… если Волкам позволят сделать то, что они делали всегда. Он не заметил ни одного рунта и догадался, что их сознательно держат подальше от Павильона. Решил, что жители Кальи поступили правильно, пожелал только, разумеется, мысленно, чтобы им устроили отдельный праздник. Потом выяснилось, что так оно и было: рунтов собрали у церкви Каллагэна и вволю накормили пирожками и мороженым.

Джейк, будь он уроженцем Кальи, оказался бы среди детей, толпившихся на детской площадке, но, понятное дело, родился он совсем в другом месте. И его новый друг идеально ему подходил: старше годами, моложе по опыту. Они переходили от стола к столу, что-то ели там, что-то — здесь. Ыш следовал за ними, поглядывая по сторонам. Эдди не сомневался: агрессивное поведение кого-либо в отношении Джейка из Нью-Йорка (или его нового друга, Бенни из Кальи) могло привести к тому, что бедняга лишился бы пары пальцев. В какой-то момент Эдди увидел, как мальчики переглянулись, а потом, не перемолвившись ни словом, разом расхохотались. Эдди это до боли напомнило собственное детство.

Впрочем, на воспоминания времени у него практически не было. Он знал по рассказам Роланда (да и его пару раз видел в деле), что охраной правопорядка деятельность стрелков Гилеада не ограничивалась. Им случалось быть курьерами, бухгалтерами, иногда шпионами, время от времени даже палачами. Но прежде всего они были дипломатами. Эдди, воспитанный братом и его друзьями на зернах мудрости вроде «Почему бы тебе не отсосать у меня, как делает твоя сестра?» и «Я трахнул твою мамашу, и она очень даже ничего», не говоря уже о наиболее популярном «Меня тошнит, когда я смотрю на тебя», дипломатом себя не считал, но при этом полагал, что успешно справляется со своей миссией. Только общение с Телфордом далось ему нелегко, но, оркестр, музыканты, я говорю спасибо вам, заглушил его.

Видит Бог, это был тот же случай, что и со щенком, брошенным в пруд: или утонешь, или выплывешь. Жители Кальи, возможно, боялись Волков, но нисколько не смущались, спрашивая, как Эдди и остальные члены его тета собираются с ними справиться. Вот тут Эдди осознал, что Роланд оказал ему очень большую услугу, заставив выступить перед всеми. Теперь он куда лучше понимал, как ему надо себя вести.

Он говорил им практически одно и то же, снова и снова. Невозможно разработать стратегию, не осмотрев город и его окрестности. Невозможно сказать, сколько мужчин Кальи потребуются им в помощники. Время покажет. Днем они все осмотрят и прикинут, что к чему. Даст Бог — будет и вода. В ход шли и другие штампы, которые удавалось припомнить. Его даже подмывало пообещать им по курице в каждый котел после уничтожения Волков, но он вовремя прикусил язык. Мелкий фермер Хорхе Эстрада пожелал узнать, что они сделают, если Волки решат спалить город. Другой — Гаррет Стронг — хотел узнать, где они спрячут детей, когда придут Волки. «Мы же не можем оставить их здесь, вы должны это понимать». Эдди, отдававший себе отчет, что пока понимал очень мало, мелкими глотками пил грэф и обходился без комментариев. К нему подошел Нейл Фарадей (Эдди так и не понял, фермер ли он или наемный работник) и сказал, что все зашло очень уж далеко. «Они никогда не берут всех детей, понимаешь?» Эдди хотел спросить, что он думает по поводу человека, говорящего: «Ну, из них мою жену изнасиловали только двое», — но промолчал. Смуглый усатый мужчина, представившийся как Луис Хейкокс, сказал Эдди, что признал правоту Тиана Джеффордса. После собрания он провел не одну бессонную ночь, все обдумал и решил, что с Волками нужно драться. Так что если потребуется его помощь, он готов. Искренность и ужас, которые читались на лице Хейкокса, глубоко тронули Эдди. Он видел перед собой не экзальтированного подростка, не знающего, на что идет, но взрослого, здравомыслящего мужчину, который, возможно, понимал даже больше, чем следовало.

В общем, они подходили с вопросами, а уходили без конкретных ответов, но вполне удовлетворенные услышанным. Эдди говорил, пока не пересохло в горле, и очень быстро отказался от грэфа в пользу холодного чая, чтобы не напиться. Но они все подходили и подходили. Кэш и Эстрада. Стронг и Эчиверия, Уинклер и Спалтер (кузены Оуверхолсера, сказали они), Фредди Росарио и Фаррен Поселья… или Фредди Поселья и Фаррен Росарио?