Познание России: цивилизационный анализ - Игорь Яковенко

Носителей эсхатологического видения современной реальности объединяет напряженная верность должному. Иначе, собственно, и быть не могло. Что еще остается человеку должного в мире, утратившем всякую связь с должным и удаляющемся от него все далее? Сегодня приверженность эсхатологическим идеям выступает надежным критерием, фиксирующим сознание, воспринимающее мир через призму должного.

120 Книга пророка Исайи (середина VI в. до Р.Х.) — первый из апокалиптических текстов Ветхого Завета.

121 Трубецкой С.Н. Эсхатология // Христианство. Энциклопедический словарь: В 3 т. М., 1995. Т. 3. С. 270.

122 Данилевский И.Н. Мог ли Киев быть новым Иерусалимом? // Одиссей: Человек в истории. М., 1999. С. 136.

123 Чесноков С. Ключ к пониманию // Эсхатологический сборник. СПб., 2006. С. 187.

124 Подробнее см.: Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система; Они же. «Манихейская революция» в историческом становлении личности (паллиат как социокультурный феномен процесса) // Мир психологии. 1999. № 2. С. 179–198; Пелипенко АЛ. Дуалистическая революция и смыслогенез в истории. Самара; Иерусалим; Москва, 2007; Яковенко И.Г. Ментальность в структурировании субъекта и субъективности // Человек как субъект культуры. М., 2002. С. 130–151; Он же. Природа ритуала // Мир психологии. 2003. № 3. С. 17–26; Он же. Человек и культура: диалектика взаимодействия (к постановке проблемы) // Пространства жизни субъекта: Единство и многомерность субъектнообразующей социальной эволюции / Отв. ред. Э.В. Сайко. М., 2004. С. 117 — 148.

125 Это — разнообразные гностические, собственно манихейские, манихео-гностические учения, секты и доктрины, проходящие через всю историю монотеистического мира.

126 Подробнее см.: Пелипенко А.А., Яковенко И.Г. Культура как система.

127 Пересветов. Сочинения. М.; Д., 1956. С. 147.

128 Наиболее ранние свидетельства этих настроений содержатся в апокрифической литературе — «Голубиной книге», «Беседе трех святителей», «Слове Мефодия Патарского», «Как Христос плугом орал» и др. Подробнее см.: Яцимирский А.И. Библиографический обзор апокрифов в южнославянской и русской письменности. Пг., 1921.

129 См. Введение.

13 °Cлавный Б. Россия, конец века: Почему не ладится у нас с демократией // Рубежи. 1996. № 4.

131 Клибанов А.И. Духовная культура средневековой Руси. М., 1994. С. 237.

132 Проханов А. Сталин грядет // Завтра. 1997. № 50.

133 Юрганов АЛ. Категории русской средневековой культуры. М., 1998.

134 Истины ради, заметим, что придумали такую конструкцию не коммунисты. Так устроен монастырь, в котором отсутствие собственности монахов, сопрягается с неограниченными богатствами общины.

135 Цымбурский В. Апокалипсис на сегодня // Эсхатологический сборник. СПб., 2006. С. 526.

136 Война по законам подлости. Мн., 1999. С. 328.

137 Например см.: Антихрист (Из истории отечественной духовности). М., 1995; Россия перед Вторым Пришествием. М., 1998; Славин О. Тайная армия сатаны. М., 2000; Конец Света (эсхатология и традиция). М., 1997; Русь перед вторым пришествием. Житомир, 1995.

Глава VI

РОССИЯ В КООРДИНАТАХ ЭКСТЕНСИВНОГО/ИНТЕНСИВНОГО

Процессы модернизационной трансформации (модернизационного перехода) российского общества многогранны. Для характеристики тех рисков, которые возникают в ходе подобной трансформации, теоретически продуктивно выделить глубинную суть трансформационного процесса, определить существенные, системообразующие параметры двух устойчивых состояний — утрачиваемого и обретаемого в ходе модернизационного перехода. Понятийные оппозиции типа «традиционное» и «современное» или «статичное» и «динамичное» не могут удовлетворить исследователя хотя бы потому, что эти оппозиции описывают исходные и завершающие характеристики системы, переживающей растягивающийся на века процесс модернизации. К моменту модернизационного перехода ни традиционного, ни статичного общества в строгом смысле не существует.

Вместе с тем, мы осознаем, что модернизационная трансформация представляет собой исторически краткий процесс качественного изменения. Изменения, в рамках которого завершается длительный процесс модернизационных преобразований. Иными словами, в ходе модернизационной трансформации умирает одна и рождается другая сущность. Описание и характеристика этих сущностей позволит продвинуться в понимании существа ключевых для современного российского общества процессов и увидеть риски, рождающиеся по ходу этих преобразований. Ответ на эти вопросы требует понятийного оснащения и теоретических разработок общего характера.

ЭКСТЕНСИВНОЕ И ИНТЕНСИВНОЕ

Итак, пара категорий «экстенсивное и интенсивное» описывает существенные, в, некотором отношении ключевые, характеристики человеческой деятельности.

Категория «экстенсивное», восходит к латинскому extensivus (расширяющий, удлиняющий) и описывает такой тип хозяйства, и шире человеческой деятельности, в рамках которого изменения носят количественный характер. Здесь повышение объемов продукции достигается за счет вовлечения в хозяйственную деятельность дополнительных ресурсов.

Противоположная категория — «интенсивное» восходит к латинскому intensio (напряжение, усиление) и описывает тип хозяйства и человеческой деятельности, в рамках которого изменения носят качественный характер. В данном случае повышение объема и качества продукции достигается за счет совершенствования технологий, оптимизации производственного процесса, более рационального использования рабочей силы и материальных ресурсов. Здесь привлечение дополнительных ресурсов минимизируется.

Процессы динамизации исторического развития, обострения конкуренции общностей самого разного ранга и уровня — народов и рас, локальных цивилизаций, конфессий и идеологий, государств, экономических и политических стратегий, а также осознание конечности нашей планеты и маячащая на горизонте проблема исчерпания природных ресурсов, — все эти обстоятельства существенным образом изменяют теоретический статус обозначенных категорий. Из сравнительно частных понятий, принадлежащих к сфере экономических и технологических дисциплин, «экстенсивное» и «интенсивное» перемещаются в центр гуманитарной теоретической рефлексии, на глазах обретая категориальный статус.

Еще лет тридцать назад «интенсификация производства» мыслилась как очередная и в то же время стратегическая задача советской власти. Это был один из приоритетов политики КПСС. Предполагалось, что задача интенсификации решается по мере внедрения в народное хозяйство результатов научно-технического прогресса. Проблема интенсификации была постоянной головной болью Совмина, Госплана, академической и ведомственной науки. Решению этой задачи служили бесконечные планы оргтехмероприятий, реализуемые на самых разных уровнях. До каждого советского человека задачи интенсификации доводились всей мощью ресурсов Агитпропа. Однако СССР, как мы знаем, проиграл Западу технологическую гонку и рухнул именно потому, что, не выдерживая темп интенсификации, был вынужден отвечать асимметрично, компенсируя качественное отставание количественным ростом138.

Сокрушительные исторические итоги XX века позволили по-новому взглянуть на эту проблему. Проблема интенсификации обнаружила измерения, недоступные технократическому видению. Отечественная культурология и цивилизационный анализ, активно развивающиеся в постсоветскую эпоху, предлагают теоретическое пространство, позволяющее заново осмыслить проблематику интенсификации. С позиций этих дисциплин, понятия «экстенсивное» и «интенсивное» выходят за рамки сферы технологии и экономических отношений, и превращаются в характеристику отношения человека к природному и социальному универсуму. Далее, выясняется, что склонность к интенсивному или экстенсивному типу деятельности относится к базовым характеристикам социокультурного целого.

Сложнообозримое множество самых разнообразных обществ, культур и цивилизаций, реализованное в истории человечества, демонстрируют присущий каждому из них уровень интенсивности. Если расположить известные нам типы хозяйственной деятельности на единой шкале от чистого присвоения продуктов природы, доступных архаическим обществам палеолита, до вершин интенсификации, достигнутых в современном мире, то обнаружится, что каждая конкретная культура находит на такой шкале свое место. С этих позиций мера интенсивности, присущая данной культуре, и доступный для нее резерв интенсификации, на пороге которого начинается деструкция культуры, фиксирует стадиальный уровень культуры/локальной цивилизации.

Как было сказано выше, экстенсивное и интенсивное существенно шире технологии и хозяйства. Можно говорить об экстенсивной или интенсивной модели развития. Каждая из этих моделей характеризуется определенным отношением к миру и порождает базовый тип личности. Эти типы различаются ментальностью — структурой переживания себя-в-мире, типом осмысления встающих перед человеком проблем и характером решений этих проблем. Можно говорить об экстенсивной или интенсивной интенции, модели развития, исторической стратегии. Одна из этих двух устойчивых моделей или стратегий закрепляется в культуре и наследуется от поколения к поколению.