Каждому по заслугам - Людмила Мартова

В подъезде послышался какой-то странный шум. Толик тоже его услышал, замер на мгновение, обернулся в сторону входной двери, навострив уши, словно волк в минуту опасности. В следующее мгновение дверь рухнула под сильным ударом, и в квартиру ворвались люди в черном камуфляже, масках и с автоматами в руках.

– Не двигаться. Работает ОМОН.

Толика сбили с ног. Он лежал на полу с заведенными за спину руками, на которые деловито надевали наручники. В комнату не спеша вошел следователь Зимин, а вслед за ним ворвались Костя Малахов и Денис Менделеев.

– Нюся…

– Настя…

– Что ж вы так долго, мальчики? – хором спросили Нюся с Настей и одновременно заплакали.

* * *

Пока Зимин ехал в роддом, его разъедало чувство тревоги. Он был уверен, что переживает за жену. Очень бледная Снежана периодически стонала сквозь стиснутые зубы. Он знал, что она держится, чтобы не пугать его еще больше, но ей больно, очень больно. Он был бы рад взять на себя хотя бы часть этой боли и мучился, что не может.

Он вдруг подумал, что все, что в этой жизни имеет значение, обязательно приходит через страдание. И любовь, и дети, и справедливость. И почему вселенная так устроена? Наверное, чтобы острее чувствовать и больше ценить счастье. Понимать, как оно хрупко, и беречь его всеми силами.

Вызванная им «Скорая» доехала до здания областного роддома, и Зимин немного расслабился, понимая, что они точно успели. Еще чуть-чуть – и у него вдобавок к дочке родится сын. Он улыбнулся и поцеловал Снежану. Она ответила слабым пожатием руки и тут же вцепилась в нее со всей силы, пережидая очередную скрутившую ее схватку. Шепнула: «Я справлюсь». Даже в такой момент его жена думала о нем и о том, чтобы он не волновался.

«Скорая» закатилась на пандус приемного покоя, Зимин шагнул туда вслед за женой, которую уже встречали две акушерки, аккуратно подхватили под руки, помогая пройти внутрь. Одна из них забрала из рук Зимина сумку с вещами. Ее Снежана собрала еще недели две назад, в шутку называя тревожным чемоданчиком. Удивительно, что в суматохе они его не забыли.

– Все, папаша, а вам тут нечего делать. Идите себе. Часа через три позвоните, узнайте, как дела. А пока не путайтесь под ногами. Или у вас партнерские роды оплачены, не дай бог?

– Что? – Зимин очумело покрутил головой, пытаясь понять, что у него спрашивают. Партнерские роды? Нет, он точно знал, что при всей своей следовательской закалке этого зрелища не вынес бы. Да и Снежана была категорически против. – Нет. Мы не заказывали.

– Вот и иди себе с богом.

– Куда?

– Да откуда ж я знаю? – удивилась акушерка. – Хочешь, на лавочке сиди во дворе. Хотя лучше домой. Только не пей много.

– Что? – Нет, у него сегодня положительно были проблемы с пониманием обращенной к нему речи. – Я вообще не собираюсь пить.

– Все вы так говорите, – акушерка неодобрительно покачала головой, – а потом напиваетесь на радостях. Ладно. Делайте что хотите. Звоните через три часа. Раньше не родит. Это я вам точно говорю.

Снежану увели. Зимин вышел на улицу и действительно сел на скамейку, стоящую неподалеку. Ноги его не держали. Все-таки поспать ему удалось совсем мало, и волнение за жену не добавляло ясности мысли. Три часа. И что прикажете делать ему в это время? Вернуться домой и попытаться еще поспать? Позвонить теще, что Снежану увезли в роддом, и ехать за ними с Танюшкой, потому что потом для этого уже не будет времени?

Ему внезапно очень захотелось, чтобы умная, ироничная и в любой ситуации сохраняющая спокойствие теща сейчас была рядом. Ирина Григорьевна сможет его успокоить. По крайней мере, когда Снежана рожала Танюшку, именно теща объясняла ничего не соображающему Зимину, что роды – это естественный процесс, через который проходят миллионы женщин, и что все обязательно будет хорошо.

Он тогда ей поверил, и она не обманула. Зимин достал телефон, и тот зазвонил в его руке. Звонила как раз теща, и Зимин вздрогнул от такого совпадения. Ведьма она, что ли? Конечно, добрая ведьма, не злая.

– Да, Ирина Григорьевна, – ответил он, стараясь скрыть внезапную слабость голоса.

– Миша, я звоню тебе сказать, что мир не рухнул и не рухнет, – задорный голос в трубке вывел из ступора. – Зная твою тонкую душевную организацию, я полагаю, что ты находишься в полуобморочном состоянии, так вот уверяю тебя, что для этого нет никаких оснований.

– Вы уже знаете? Откуда? – глупо спросил он.

– Снежана позвонила. Откуда же еще, – усмехнулась теща в трубке. – Сказала, что, когда ее уводили в предродовую палату, у тебя было такое лицо, как будто тебе срочно нужен нашатырь. И попросила меня выступить в этой роли. Миша, не убивайся. Снежинка со всем справится. Вторые роды гораздо легче первых, а главное – быстрее. Так что ждать нам предстоит недолго. Займи это время с пользой.

– Я сейчас возьму машину и за вами приеду.

– Не надо за нами пока приезжать. Мы с Таточкой пироги затеяли. Тесту еще доходить, да и в печи им потом час стоять. То есть если хочешь, то приезжай, конечно. Накормлю тебя обедом, дождемся пирогов и новостей и часика в четыре поедем в город. Завезем часть пирогов в больницу, а потом дома будем пить чай и отмечать. Как тебе такой план?

Зимин почувствовал, что сейчас заплачет. Да. Ему срочно нужно ехать на дачу. Расположиться на теплой веранде, усадить на колени Танюшку, съесть тарелку горячего супа, вдыхать аромат подходящих пирогов и наблюдать за спокойными и несуетливыми действиями Ирины Григорьевны в ожидании добрых новостей.

Внезапно у него в голове возник сбивчивый и взволнованный голос Насти Пальниковой. Девчонка звонила ему, чтобы предупредить. И то, что она сказала, действительно заслуживало проверки, а он, отвлекшись на Снежану, совершенно забыл о служебном долге. Нехорошо это. Непрофессионально. Семейный уют и пироги – это прекрасно, но у него есть три часа на то, чтобы сделать свою работу.

– Ирина Григорьевна, обедайте без меня, – заявил он и встал со скамейки. – Мне нужно по работе кое-что предпринять. Как только освобожусь, я сразу к вам приеду. Хорошо?

– Хорошо. Работай, Мишенька. Каждый, когда волнуется, должен что-то делать. Я буду печь пироги, а ты работай.

Зимин нажал кнопку отбоя, оглянулся на здание роддома, за стенами которого выполняла сейчас свое главное предназначение его жена, стиснул зубы, чтобы снова не расчувствоваться. Что