Профессия: ведьма - Ольга Громыко

Спустя четверть часа наша яичница появилась на столе, чтобы просуществовать на нем ровно три минуты. Расплатившись мелочью (корчмарь немного поворчал: мол, словно на паперти побирались) и договорившись насчет ночлега, мы направили усталые стопы к храму.

Вал снова проверил копилку, но с тем же успехом. «Убогий» проводил нас мрачным взглядом. Обогнув храмовую ограду, мы поднялись по ступенькам высокого крыльца. Я дернула за тяжелое чугунное кольцо. Дверь была заперта. Лён требовательно постучал по ней рукоятью гворда.

Дверь распахнулась. На пороге стоял высокий, молодой еще священнослужитель, черный, костлявый, неестественно прямой, про таких говорят – палку проглотил, взгляд дикий и подозрительный, как у сбежавшего из поруба бандита, борода длинным клином. Черная ряса оторочена серебряной тесьмой, на груди деревянный крест, на голове – высокая прямоугольная шапка.

Вампир и священник столкнулись лицом к лицу.

– Чего тебе, чадо мое? – важно спросил дайн.

– Желаю, батюшка, избавить твой приход от вампира-кровопийцы, – в тон ему ответил Лён, смиренно склонив голову. – Благослови на битву!

Дайн торжественно перекрестил вампира. Почин незнакомого рыцаря пришелся ему по душе.

– Иди на битву смело, дитя мое, боги тебя не оставят!

– Спасибо, святой отче! Не дозволишь ли мне с друзьями помолиться напоследок в твоем храме? – униженно попросил вампир.

Изумруд в обруче Лёна переливался, трепетал, как зеленый огонек, выдавая свою артефактную сущность.

– Волшебствовать умеете? – строго вопросил священнослужитель, одной рукой сжимая крест, второй – цепочку кадила.

Лён отрицательно покачал головой.

– Разумно сие, ибо магия есть тьма и ересь. Чудеса нам ниспосланы свыше, кощунственно посягать на таинства божьи, веруйте – и спасены будете. Проходи в храм, славный муж. А ты, женщина, сосуд греховный, почему в столь спелом возрасте без мужа обретаешься, очага семейного не блюдешь?

– Приложиться б к тому сосуду! – хмыкнул Вал, звучно шлепнув меня по левой ягодице.

Дайн сурово сдвинул брови:

– А ты, тролль, и вовсе есьм тьмы порождение богомерзкое, «ибо созданы из грязи, в грязи живут и грязь потребляют!» – начертано в свитках пророческих. Прочь от дверей храма, паскудник!

Тролль послал его недалеко, как говорится, рукой подать, но маршрут святому отцу не понравился.

– Богохульник! – возопил он, отшатываясь и обдавая Вала дымной струей из кадила.

– Зато, иббла,[25] не упырь, – осклабился тролль.

Дверь захлопнулась перед нашими носами. Лён остался внутри, мы – снаружи.

– Вампир-вампир, а лучше всех устроился, – забросив руку за спину, Вал поскреб свою лопатку, глянул искоса. – Цыпа, что-то у меня совсем с памятью плохо. У того жулика вшивого вроде бы ног не было?

– Ну, – угрюмо подтвердила я.

– А теперь башки.

– Что?! – я подскочила к ограде. Нищий сидел на том же месте. Голова лежала в шапке с подаянием. Срезана ровненько, будто под линейку.

– Что скажешь? – Вал присел на корточки, брезгливо подтолкнул пальцем голову, выкатывая ее из шапки. Собрал монетки, придирчиво вытирая каждую о замызганный рукав. – Вампир слопал паскудника, пока мы трепались с дайном! У нас за спиной!

– Это не вампир.

– Угу. Какое зверское самоубийство!

– Ну разве что вампир с гвордом, – поправилась я.

– Не похоже, – Вал небрежно нахлобучил голову на место. Покрутил-повертел, совмещая. – Гворд – колющее оружие. Трехгранное, разрывное. Одно лезвие – в шею, два – в мозг, если провернуть, выпотрошится черепушка. А у этого бдранга[26] даже позвонки не покрошились. Я бы сказал, меч. А еще лучше – коса.

– Предлагаешь опросить жителей, не заметили ли они кого подозрительного с косой?

– В белых тапочках и черном балахоне с капюшоном? – скептически добавил тролль, отбрасывая голову.

Дверь храма распахнулась, и Лён, живой и невредимый, сбежал по ступенькам. Он особенно не торопился, видимо, обошлось без разоблачений.

– Вот леший! – только и сказал вампир, перепрыгивая через голову.

– Где тебя этот самый носил?

– Извини. Там, в храме, человек сто, теснота страшная, все трясутся, как в лихорадке, стены какими-то бумагами обклеивают, свеч зажгли с полтысячи, от ладана не продохнуть.

– Они тебя не тронули?

– Напротив, только что сапоги не лобызали! Приняли меня за странствующего рыцаря, пришли в безумный восторг, быстренько посовещались, пустили шапку по кругу и наскребли около десяти золотых мне на гонорар, – Лён гордо продемонстрировал нам еще один мешочек с мелочью. – В качестве оружия мне от всей души предложили заостренный осиновый крест и двойчатку со святой водой. Не представляю, что с ними делать, но отказываться было невежливо, я взял и то и другое. А вот это действительно может пригодиться. На, держи.

Пока Вал жадно пил из двойчатки, я внимательно осмотрела филигранный серебряный браслет с частым вкраплением черных бусинок агата, поблескивавших, словно крысиные глаза.

– Там чьи-то мощи на алтаре лежали, кости, обрывки всякие, а среди них сия занятная штучка, – пояснил Лён. – Эти ненормальные меня буквально на коленях упрашивали: «Милсдарь рыцарь, возьми, что хочешь, только угробь супостата!» Ну, я и взял. Сдается мне, ее ценность определяется не только серебром и камушками…

– Сейчас проверим, – я защелкнула браслет на запястье, и, особенно не рассчитывая на удачу, повела рукой, отыскивая энергетическую жилу. Как ни странно, я сразу же наткнулась на довольно мощный источник – место для храма выбирал профессионал. – Действует!

Мои магические возможности увеличились процентов на пятнадцать. Ума это мне не прибавило, и заклинания не стали сильнее, но теперь я могла генерировать их немного дольше.

– Тоже мне, верующие – магию отрицают, а поклоняются костям чаровника-профессионала.

– Для них это не чаровник, – хмыкнул Лён. – А какой-нибудь святой, пророк, мученик, на худой конец.

В подобных браслетиках, УМЕ-накопителях,[27] щеголяла половина Учителей, особенно практиков. У Ванедды Заславской, преподавательницы оборонной магии, они украшали не только обе руки до локтей, но и щиколотки. Без них она, как маг, никуда не годилась – собственного резерва не хватало даже на простенький телекинез. Зато мечом владела мастерски.

– Боюсь, он мне понадобиться. И очень скоро.

– Есть догадки?

– Есть уверенность. Пошли.

– Эй, вы, верующие! – Я звонко постучалась в дверь храма. – Можно вас на минутку?

– Изыди, бестия! – экзальтированно провыли изнутри.

– Это не бестия, это я, греховный сосуд! Не выйдете на минутку?

– Еще чего!

– Ладно, скажите только, где здесь ближайший сеновал?

– Спаси нас, грешных, ибо нет предела бабьему распутству!

– Мысли у вас, отче… Я, может, желаю провести ночь уединенно, в молитвах и покаянии.

Хохот, донесшийся изнутри, оскорбил меня в лучших чувствах. Придав своей руке некоторый магический вес, я пробила в храмовой двери маленькую, но симпатичную дыру. В ней немедленно возникли глаз и середка креста, украшенная сапфиром.

– Хотите, чтобы я здесь все разнесла? – строго вопросила я глаз.

– А мы подмогнем! – хихикнул тролль, выразительно постукивая кулаком правой руки по ладони левой.

– Да не волшебница она, разбойница, истинно вам глаголю! Была у них там, в банде, рыжуха эдакая! – прогремел раскатистый бас за спиной у дайна. Дверь распахнулась. – Ну чего тебе, девка, от честного люда надобно?

На пороге стоял здоровенный мужик. Черную бороду он не брил с колыбели, нижнюю рубаху с закатанными рукавами не стирал с прошлого лета и мог вспахать надел целины без помощи коня. Больше всего меня поразили его лапти. Они были такого размера, что могли служить снегоступами. С трудом оторвавшись от созерцания этой демисезонной обуви, я перевела взгляд выше… выше… выше… Представитель «честного люда» воздвигся надо мною, как матерый медведь. Усы с остатками борща и гречневой каши зловеще шевелились.

– Э… Здрасте… – я изобразила нечто вроде приветственного кивка, что в равной степени могло сойти за эпилептический припадок.

– Ну?! – проревел мужик, выпячивая богатырскую грудь.

– А что, в ваших лесах водятся разбойники? – невозмутимо поинтересовался Лён.

Мужик перевел на вампира налитые кровью глаза и расслабил мышцы, стягивавшие низкий выпуклый лоб.

– Та не, нема уже. Годов пять как нема. Леса наши нынче спокойные, ягодные.

– И много ягод-то?

– Много, – простодушно отозвался мужик. – Баба с дитем по жбану каждый день, почитай, приносили, пока пора не отошла. Гонобобель, малины, брусника там всякая. Клюква скоро пойдет.