Сиреневый Чёрный - Жанна Лебедева

Понимая, что спрятаться в камере не куда, а непослушание чревато последствиями, Таша вплотную подошла к решетке, покорно ожидая свою участь. Нарбелия, в свою очередь, сузила подведенные «под-эльфийку» глаза, отчего зрачки ее расширились и посерели.

Таша почувствовала, как неукротимая сильная воля проникает в ее мысли. Словно ледяной ветер обдул лоб, и между глаз на переносице стало невыносимо больно. Она дернулась, но тело не слушалось, всполохи боли, как языки пламени, вспыхивали то тут то там. Из носа по губам потекли горячие кровяные ручейки.

— Пустая! — раздраженно фыркнула Нарбелия, — нет на ней ничего, Тианар! Зачем ты эту дрянь вообще подобрал? — от гнева ее красивые губы скривились, потеряв первозданную симметрию.

— По-твоему, она вызвала монстра из-под земли? Смотри внимательно! — рыкнул на нее принц.

— Хорошо, хорошо, — тут же растаяла млеющая перед эльфом красавица. Мужской пол всегда был слабой стороной Нарбелии. Высокородными и красивыми поклонниками она никогда не брезговала. Так что порой доходило до скандалов. Еще бы! Наследница самого Короля водит сомнительную дружбу с двумя мужчинами сразу. Однако Нарбелию это не смущало. Осознав себя почти небожительницей, умная, талантливая и прекрасная она плевала на моральные устои. К тому же обе ее пассии были эльфийскими принцами. Сложно выбирать из двух брильянтов! Лучше брать оба…

Тианар. Его неумолимая грозная сила пленяла ее. Его угрюмое спокойствие и показная холодность. Затуманенный страстями разум принцессы, ледяной и расчетливый в государственных делах, в делах любовных становился разумом весенней кошки. Читающие мысли врагов глаза становились незрячими, как у крота. А что же сам Тианар? Нарбелию он никогда не любил, однако, дела государственные благоволили к тому, чтобы нелепая связь с помешанной на эльфах принцессой существовала. Ум и магические способности девчонки были хорошим подспорьем во многих делах. Благосклонность Короля тоже.

Жадная до мужчин Нарбелия ненавидела весь женский пол. Она была патологически ревнива. Страдали от этого не только несчастные дамы, не угодившие королевской наследнице излишне красивой внешностью или эксклюзивным нарядом, но и избранники принцессы, позволяющие себе кинуть заинтересованный взгляд на кого-либо, кроме венценосной Нарбелии. Под горячую руку попадали дворянки и посудомойки, шестнадцатилетние принцессы и пятидесятилетние няньки. Мстительность Нарбелии не знала границ. Положение в обществе не позволяло ей опуститься до убийства, однако, наследница умеючи унижала своих соперниц. Позорные падения на балах, порча одежды, перекрашивание волос — магический дар, данный свыше явно для других целей, наследница использовала с фантазией. Все эти мерзкие гадости Нарбелия считала невинными шутками, дико смешными и остроумными.

Боль отпустила голову Таши, но она все еще продолжала судорожно сжимать решетку. «Неужели все? Пожалуйста, пожалуйста». Она бы взмолилась, упала на колени, прося пощады, но тело не слушалось, язык онемел.

— Сейчас посмотрю внимательнее, — Нарбелия расправила подол сияющего платья, кокетливо тронула пальцами волосы.

Новая волна боли заставила ташину голову завернуться назад. Через секунду сознание покинуло девушку.

— Ну вот, — Нарбелия раздраженно всплеснула руками, — перестаралась.

— Умерь свою злобу, наконец, — грубо оборвал ее Тианар, — нашла к кому ревновать! Если информатор умрет? Мы вообще ничего не узнаем. Это не шутки, принцесса! Убит дракон Гильдии, второй в плену! Все очень серьезно.

Наследница попыталась возразить, но захлебнулась глотком воздуха и промолчала. Порой принц вел себя с ней столь грубо…. Но он прав. Пыл стоило поумерить.

Едва освещенные стены подземелья. Широкие и высокие ступени, будто и не для человека вырубленные. Нарбелия подобрала подол дорогого платья, надетого столь некстати. Выйдя из катакомб, она с облегчением вздохнула и любовно посмотрела на принца. Тот ответил ей быстрым хмурым взглядом. Несмотря на то, что пленница не выдержала чтения мыслей, кое-что они узнали. Шаман. В деревне гоблинов жил шаман. Возможно, загадка убийства драконши связана с ним. Хотя, степные колдуны никогда не равнялись силой даже с людьми, не говоря уже об эльфах. Тианар тоже не верил в то, что столь сильная магия была сотворена каким-то гоблином…

Гиенья Грива медленно возрождалась из пепла. Сначала жители ютились в шалашах, собранных из костей драконши, а потом укрытых шкурами и травой. Дома отстраивались постепенно. Из-за того, что никто не хотел обустраивать новое жилье на пепелище старого, возрождающаяся деревня сдвинулась далеко вглубь степи. Она стала меньше в несколько раз. После грянувшей битвы от жителей осталась лишь четверть.

Оставшись без Таши, Тама загрустила по дому. Несмотря на поддержку гоблинов, она чувствовала себя одинокой и опустошенной. Дни шли, и легче не становилось. Наконец, пастушка решилась на обратный путь, домой, в ла Плава. Когда-то Тама отправилась в путешествие вместе с принцессой, а теперь, без Таши все потеряло смысл.

— Я вернусь в замок и расскажу всем о том, что случилось с его наследницей! — девушка была исполнена решимости, и друзья не стали с ней спорить.

— Я провожу тебя. Одна ты не доберешься, — заявила Айша решительно и тут же прикрикнула на попытавшегося возразить брата, — нет, Нанга, я поеду. В деревне и так почти не осталось воинов-мужчин.

Гоблин нахмурился, но согласился, слова сестры оказались справедливыми.

Наутро, после недолгих сборов, Тама и Айша верхом на Таксе двинулись в путь. Нанга и Ришта проводили их до края степи. Ришта молчал, не говорил ни слова, прощаться было не в обычаях степного народа. А Нанга, веселый и бодрый, как раньше, подмигнул девушке заговорщицки:

— Помнишь, что я говорил тебе в деревне у ла Плава? Не забыла?

— Припоминаю, — хитро улыбнулась Тама, и поправила локон, выбившийся из-под капюшона кожаной накидки, — предлагал стать твоей десятой женой!

Ришта удивленно поднял брови, а Айша громко фыркнула и насмешливо сморщила нос.

— И совсем не десятой, а первой и единственной! — не растерялся Нанга, — и нечего насмехаться, я свое слово держу! — он поднял на дыбы Черныша и взмахнул перетянутой льняным бинтом рукой, — обещаю, что отправлюсь на подвиги, а потом, окружив свое имя славой, приеду за тобой! Будешь ждать меня, моя пастушка?

— Буду, — потупив глаза и, зардевшись, улыбнулась Тама. Айша открыла, было, рот, чтобы съязвить по поводу подвигов брата, но пересилила себя и удержалась.