Неизвестный Олег Даль. Между жизнью и смертью - Александр Иванов

Потом, уже после приезда Даля, я показывала «Хронику пикирующего бомбардировщика» немецким студентам. Очень мне было интересно посмотреть, как они среагируют на эпизод, когда Даль — Соболевский говорит:

— Я хочу посмотреть в глаза этому Гансу, чтобы понять, что он чувствует, когда убили его лучшего друга…

Сижу я и думаю: как они этот фильм воспримут — немцы всё-таки… А зальчик такой маленький — на 20 мест всего. Сидели молча, полная тишина. Встали, поклонились мне и ушли без единого слова.

По-моему, у Даля это был первый сильный фильм. Не по-актёрски, а чисто по-человечески. И один из немногих правдивых фильмов о войне. Без всей этой дури «ура-вперёд-в-атаку!»

Как возникла звукозапись встречи Олега Даля? Во-первых, мы с Людмилой хотели записать его просто для себя. У Витольда Витольдовича Яцкевича — директора ДК моряков в Новороссийске — была очень хорошая аппаратура, он и раньше записывал некоторых актёров. И когда зашла речь о том, где Даля записать, решили, что лучше всего, конечно, в Новороссийске: там всё отлажено, там хорошие ребята радисты. И мы сразу с Витольдом договорились, чтобы нам сделали фонограмму. Долго и часто мы слушали её потом, когда Олег Иванович умер… Я оттуда переписала его стихи, которые он читал по памяти. Нам он говорил, что у него вообще много стихов. А это стихотворение прочитал, кстати, всего один раз: на второй встрече во Дворце культуры моряков Новороссийска — её мы и записали.

А вот первая была не очень удачная — какие-то городские ветераны пришли… Чувствовалось, что они его раздражают. Людмила сидела вся в напряжении, как на ножах, и всё боялась, что он сейчас сорвётся и что-нибудь этакое скажет всем этим «первым рядам»… Яцкевич тоже метался меж двух огней: и Даля любит, и честь своего Дворца блюдёт.

Так что, первая встреча в «моряках» была неудачная — это в 20 часов. Не записали мы её, скорее всего, потому, что просто что-то не было ещё готово с аппаратурой.

После этой встречи нам в кулуарах выражали своё недовольство городские дамы преклонного возраста — бывшие морячки:

— Что это за актёр?.. Вышел в своём пиджачке, сел за стол и бубнит что-то себе под нос!

А он в Новороссийске не мог долго стоять на сцене из-за ноги и читал им Конецкого, сидя за журнальным столиком.

Даль мгновенно почувствовал этот зал и то напряжение, которое в нём царило. В Новороссийск мы поехали почти сразу — на следующий день после его приезда, по-моему. В этот же день была только одна встреча где-то в Краснодаре. А во Дворце моряков первое выступление было вечернее, а второе дневное, на следующий день.

Очень смешно он шутил со сцены на одной из встреч:

— Вы думаете, у меня случайно фамилия Даль? И дар мой поэтический не случаен! Владимир Даль был лечащим врачом Пушкина, так что я в себе ещё и пушкинское чувствую. И способности к сочинению стихов у меня из того времени!

На одной из встреч его попросили почитать стихи. Он читал и Пушкина, рассказав о недавнем телефильме со своим участием, и Лермонтова:

— Я вам прочту одно из своих любимых стихотворений…

И прочёл «Наедине с тобою, брат…»

Тишина в зале была жутковатая…

Но даже на этой встрече были какие-то выкрики из публики, и мы бегали, суетились, хотя, в принципе, он мог спокойно «держать зал» и без нас:

— В зале всякие люди бывают… Но это мелочи всё… отвечу. Если надо будет, и одёрну сам.

И в Университете с запиской «закругляйся» тоже совершенно спокойно отреагировал. Кстати, когда мы вышли из Университета, к нам подошла Маша Лебедева — корреспондент «Комсомольца Кубани» — и просилась подсесть в машину для разговора с Олегом Ивановичем. А Людмила была вся заведённая после этой записки, и эта Маша ей чем-то не понравилась: подошла какая-то девочка, вся из себя, и показалась ей несерьёзной. Но, если я не ошибаюсь, где-то Маша потом всё-таки подходила к Далю с вопросами.

…Только потом, когда Даль умер, меня поразило сходство его и лермонтовской судеб. Только потом я поняла, что Судьбу не остановить: ведь и там и тут рядом были люди. Много людей… Как же они могли допустить эти Смерти? Почему?!! А в 1979 году у меня просто сердце сжималось: настолько я понимала, что абсолютно бессильна ему чем-то помочь. Я даже так и не решилась сказать ему напоследок то, что хотела: какой он талантливый, как он себя беречь для людей должен… Не шли у меня эти слова — и всё! Потому что настолько щемяще больно было на него смотреть: шутит, весел — и вдруг ему так плохо! Хочет играть, хочет что-то делать и — ЗАДЫХАЕТСЯ в этом мире. Преждевременный человек, не вписавшийся в наше общество. И сердце-то защемило отчего? От предчувствия. Нет, не сможет он, наверное, долго жить такой двойственной жизнью! А наша суета земная раздваивала его постоянно.

И вот от этого ощущения полного бессилия рядом с таким человеком становилось ужасно тоскливо. Даже сказать ничего не можешь, потому что любые слова будут фальшивы рядом с его страданиями. И, страдая, он, сам того не зная, уже ничего не может сделать.

Сколько ещё всего хорошего мог бы он создать, если бы ему давали работать! А сколько работ шло «в корзину»! Он страшно переживал из-за того, что трудится, надрываясь, а до зрителей это не доходит: «Что ж вы так мало работаете?»

А вот сейчас он, по-моему, вообще бы ничего не делал — ушёл бы от всех дел. Я его, действительно, совершенно не представляю в нашем нынешнем разброде, когда пошла вся эта лавина бог знает чего на экран. Судьба, действительно, «располагает»: сегодня он измучился бы ещё больше. Одна отдушина нам и осталась — его старые фильмы…

Краснодар, 4 апреля 1991 г.

Валерия Жарникова

Все оказались бессильны ему помочь

10 октября 1979 года в Кубанском государственном университете состоялась встреча с Олегом Далем.

Попытаюсь (прошло одиннадцать лет) восстановить это горькой памяти событие. Горькой, потому что менее чем через полтора года Даль ушёл из жизни, и потому что встречу эту нельзя отнести к числу удавшихся.

Позволю себе сделать отступление краеведческого плана, чтобы несколько охарактеризовать публику нашего города, исстари достаточно избалованную.

Почти как древние римляне, жители Кубани очень любят зрелища и чтут жрецов этого действа. Любая возможность пригласить в наш «маленький Париж» истинных служителей искусства не оставалась упущенной. Вот почему театральная и музыкальная история города богата встречами с талантливыми и даже гениальными людьми: Рахманинов и Скрябин, Шаляпин, Собинов и Нежданова, Кшесинская, Гельцер и Дункан, Южин, Яблочкина и Гоголева. Список можно значительно продолжить. Даже в страшные годы Гражданской войны в Екатеринодаре не переставал работать театр. Со сцены этого театра Надежда Тэффи (в качестве автора пьесы) последний раз поклонилась русской публике.