Бывшие. Уже не вернуть (СИ) - Крамор Марика

Я плотно смыкаю губы. Даже слез во мне не осталось. Высохли. Иссякли.

— Ариш… — скорбно выдыхает мама.

— За что ты так со мной?!

— Арина. Я ничего не сделала. Он запутался сам. А меня винить в его решении несколько несправедливо.

— Ты осталась безучастной к моему горю. И моей потере. Ты сыграла на том, что нашему с Нилом ребенку не суждено было появиться на свет. И радовалась от этого. Когда я сутками рыдала в подушку, и мне не хотелось даже просыпаться по утрам и подниматься на ноги, ты с улыбкой отвернулась от меня и села в самолет, оставив за спиной мои терзания. Тебе было все равно!

— Это не так!

— Это так!

— Я еще раз говорю! Это ваше решение! Я никого не подталкивала. Вы САМИ сделали выбор! И не нужно меня ни в чем обвинять! Я оказывалась рядом, когда была нужна тебе. Ты быстро оправилась и забыла о нем. Не стоит делать трагедию! Это все он! Как только появляется он, ты становишься сама не своя! Это его дурное влияние! И да! Я рада, что у вас не сложилось, поскольку он тебя недостоин!

— Потому что у него денег тогда не было, сколько у папы? В этом достоинство заключается?

— Он безответственный капризный мальчик! А ты никак не хотела этого замечать! Прозрела жестко! Но не по моей вине. Только он сам первопричина! Но я считаю, что не сложилось бы в любом случае, и тебе было бы намного больнее там одной, в дыре, куда он хотел тебя затащить!

— Давайте оставим этот разговор. Я действительно виноват и признаю это. Арина, твоя мама в чем-то права. Я сам виноват. Мог бы поступить иначе.

— Нет, — гневно цежу я сквозь зубы. — Ее настоящая вина не в том, что она смогла тебя убедить. А что видела, как мне плохо, и позволила заблуждаться и дальше. А причина — просто деньги и собственные амбиции, да, мамочка?

— Арина! Не придумывай! Он разрушил все сам! Бросил тебя и уехал, освободившись от обязанностей!

— Да, ты именно так меня и убеждала. Я помню. Но знаешь, что… я тебе этого никогда не прощу.

— Ты… его! Его не должна прощать! Он не выдержал совершенно никаких испытаний! Хотел легких денег! Да и сейчас хочет! Он же простой работяга с завода, Арина! Упустил свой счастливый билет, а потом вернулся с пустыми руками склеить то, что разорвал, авось прокатит!!! А на меня свалить очень удобно!

— А быть работягой на заводе это не зазорно, мама. И цену любви и семье они знают получше тебя.

— Арина, остановись. Он же намеренно! Все специально!

Я чувствую молчаливую поддержку Нила. Он переплел наши пальцы и тихонько сжал их. Это сильнее, чем объятие. Мощнее, чем любые слова и признания. Он, как всегда, не говорит, а делает. Наверняка понимает, как тяжело мне далось сегодняшнее открытие и как сложно принять, что мама, моя родная, любимая мамочка воткнула нож в спину, собственноручно провернув его несколько раз. Да, возможно, она права, и я сама винила Нила в том, что он уехал. Даже если опустить то, что она специально все это подстроила. Но она ведь лгала! Когда утешала меня! Объясняла его поступки так, чтобы очернить Нила! Уговаривала забыть его и принять, что я никогда не была нужна ему, а ребенок и вовсе почти разрушил все его планы! Убеждала, что он — худшее, что могло со мной произойти. А я верила! Слепо, искренне полагалась на нее! И ненависть жила в моей душе эти восемь лет, потому что моя любовь — первая и такая искренняя — оказалась ему не нужна, и он притворялся. Я не смогла его простить! Благодаря ей у меня не вышло его по-настоящему отпустить…

— Ты наелась? — уточняю я скупо. Не хочу ее видеть. Вся ее красота для меня померкла в это мгновение.

— Ариш. Это ему лучше уйти.

— Если ты не покинешь нас сейчас же, то тогда уйдем мы с Нилом.

— Да куда ты уйдешь?! Там же и уходить не к кому и не с кем! Ты посмотри на него!

— Ариш, не слушай, не слушай ты эти глупости. Иди одевайся. Я велю водителю подавать машину. Поедем, как только ты будешь готова.

— Что?! — у мамы челюсть отвисает. — Какому водителю?! Какую машину?!

— Завод, где работает сейчас Нил, принадлежит ему. Он его недавно выкупил, чтобы наладить производство запатентованной им технологии.

— Не надо, Ариш, — просит Нил, — она все равно ничего не поймёт.

Но я не слушаю его. И твердо продолжаю:

— Ты немного просчиталась, мам. А если поищешь фамилию Нила в интернете, то очень сильно удивишься. И поверь. Деньги — это последнее, что ему от меня было нужно. В отличие от тебя, — бросаю напоследок. — Жаль, что у тебя нет запасной дочери, которая бы не разочаровала и жила по твоей указке. Но придется смириться. Такой нет и не появится.

Я утаскиваю Нила за собой в спальню. Совершенно не стесняясь, переодеваюсь прямо при нем.

Когда мы вышли из комнаты, мамы в квартире уже не было.

Глава 58

— У тебя нет времени на раздумья! Выезжаем через час! — дерзко заявляет Нил, ухмыляясь.

— Сегодня особенная развлекательная программа? — смеюсь я в трубку. Нил уже вдоль и поперек изучил мое расписание. И теперь прекрасно осведомлен о времени, когда я свободна.

— Я бы так не сказал. Но если тебе хочется… — загадочно парирует Нил, — я его мигом подкорректирую!

— За час все равно не успею, — улыбаясь, возражаю скорее по привычке.

— В принципе, на другое я и не рассчитывал, поэтому оставил тебе лишние сорок минут на туда-сюда, — веселится он.

— Очень смешно! А куда мы поедем?

— Я вот так сразу тебе и рассказал!

— Ты издеваешься?! И как мне одеться?

— Ну, непременно свадебное платье, конечно, и корону на голову. И можно не обуваться, я на руках потаскаю! — продолжает издеваться Нил.

— Ой, да ну тебя! Все! Я отключаюсь.

Нил радостно хохочет в трубку и размеренно бросает вдогонку, что ему уже не терпится увидеться.

Я не спеша начинаю собираться. Если мой кавалер решил оставить меня в подвешенном состоянии, то я, пожалуй, надену джинсы и мягкий свитер.

С мамой после того отвратительного разговора я беседовала лишь раз, и то по телефону. Она пыталась «вразумить» меня и открыть глаза на то, что произошло. Ну и обвинить во всем Нила, естественно. Это окончательно срубило во мне надежду в лучшее. С того момента я ни разу больше ей не ответила.

Я всегда к ней прислушивалась. Каждый раз! Всю мою жизнь она была для меня настоящим примером и эталоном во всем. Но теперь противно даже слышать ее голос в трубке. В том последнем нашем диалоге я наивно спросила — имеет ли она какое-то отношение к моему неутешительному диагнозу восьмилетней давности. Мама принялась рьяно отрицать свою причастность. Как ни странно, но я ей поверила. Я посетила нескольких врачей и прошла пару обследований перед решительным шагом. И восемь лет назад все специалисты в унисон печально и сочувствующие заявляли одно и то же, уверяя, что такое случается довольно часто, и у меня все еще впереди. Нет, я точно уверена, мама не решилась бы на такое. Теперь я понимаю, что она всегда была слабой и немощной, никогда не могла принять серьёзное решение сама и вечно выживала за счет других. Она не привыкла упорно добиваться чего-то, не способна на решительные действия. Ее прерогатива — пользоваться тем, что предлагают другие, и не перетруждаться. Пустые разговоры, превосходное умение убеждать и нездоровый эгоизм — вот основные ее принципы. Даже в развале своего десятилетнего брака она всецело до сих пор обвиняет папу. Хотя Ира не единожды намекала мне: просто так из семьи не уходят. И теперь я даже предположить страшусь о причинах, заставивших отца порвать с мамой и поскорее сбежать от нее, вернувшись в Россию. Кстати говоря, папу обо всем я поставила в известность. И перво-наперво пригрозила, что не стоит читать мне нотации и даже пытаться защитить и оправдать маму. Но он, собственно, не слишком-то и пытался, лишь вскользь намекнул, что теперь вместо меня мама старается дозвониться до него, а когда получается, она топит его горькими слезами, раскаянием и мольбами о помощи.

Ну, а к чему теперь эти крокодиловы слезы? Ее мои в свое время не тронули. Так что мы квиты.