Бегство к любви - Саманта Тоул

Дойдя до лестницы, слышу два мужских голоса. Один принадлежит Джордану, второй мне не знаком. Голоса раздаются из офиса на верхнем этаже.

Размышляю, как мне быть.

Врываться в офис, мешать серьезному разговору, я не хочу. Пожалуй, выйду через заднюю дверь, обойду отель с улицы, войду через главный вход и пройду в свой номер, решаю я.

Я разворачиваюсь, но останавливаюсь, услышав свое имя. Обо мне говорит не Джордан. Его собеседник.

Любопытство возобладало. Я тихо поднимаюсь по лестнице. Голоса звучат четче.

– …не могу поверить, Джордан.

Он вздыхает.

– Знаю, папа. Я облажался.

Значит, приехал его отец? Я улыбаюсь при мысли о том, что скоро познакомлюсь с его отцом. Джордан продолжает оправдываться, и его следующие слова стирают улыбку с моего лица.

– Я собирался ей сказать, но… не решился. Не знал, с чего начать.

– С правды, Джордан. Начинать нужно с правды. Зря я не вернулся домой в тот же день, как мы с тобой поговорили. Сегодня приехал, потому что ты не отвечал на мои звонки. Так и знал: что-то здесь не так. – Вздох. – Подумал, что, может быть, вы с Мией поссорились из-за этого… Просто не хотелось верить, что ты ей ничего не сказал, – не этому я тебя учил. Я знаю, что Мия тебе очень дорога, но ты не можешь скрывать от нее правду, продолжая общаться с ней как ни в чем не бывало. Это неправильно. Что, по-твоему, она почувствует, когда выяснится, что ты знал правду о ее матери и ничего ей не сказал?

Сердце замирает в груди, живот от боли скрутило в узел. Меня тошнит. Я стискиваю руку в кулак, ногтями вонзаясь в ладонь.

– Черт… – Голос Джордана полнится болью. – Я окончательно все испортил. Боялся, что она меня не простит… теперь уже точно не простит никогда. Она знала… знала, что что-то не так, а я все твердил ей, что причин для беспокойства нет.

– Хочешь, вместе ей скажем?

– Нет, – вздыхает Джордан. – Я сам. Не хочу, чтоб мы вдвоем на нее наседали. Прямо сейчас пойду к ней и скажу. – Его решительный тон, тяжелые шаги заставили меня развернуться и бегом помчаться вверх по лестнице.

Я знаю, что у меня нет шансов скрыться раньше, чем он увидит меня, но все равно пытаюсь.

Слышу, открывается дверь и Джордан окликает меня:

– Мия. – В голосе – явный страх. Делать нечего, поворачиваюсь к нему.

В лице его, как и в голосе, тоже сквозит страх. Но больше всего меня пугают его глаза. В них – полная безнадежность. Словно он на грани того, чтобы потерять все. Или, может быть, это я все потеряю.

Тошнота усиливается.

Глава 21

Когда мне было четырнадцать лет, на дне рождения Бена Касла я получил по яйцам от Мэйзи Ричардс за то, что она застала меня с Софи Дженкинс – и это после того, как часом ранее она ласкала мой член в гардеробной комнатушке.

Ощущение было такое, будто мои яйца взорвались, в самом буквальном смысле, и разлетевшиеся ошметки искромсали все мое нутро. Боль была невообразимая.

Еще полминуты назад я был уверен, что более острой боли мне никогда не придется испытать.

Я ошибался.

Та боль несравнима с тем, что я чувствую сейчас, глядя на разрушенное потерянное лицо Мии после того, как я сообщил ей, что ее мать – мать, оставившая ее с отцом, который постоянно избивал ее, – в действительности и есть та женщина, которая вырастила меня.

– Я… я не понимаю… – Она оступается, коленями врезаясь в стол. Раздается противный глухой стук.

Я кидаюсь к ней, но она, кажется, даже не заметила, что ударилась, и это лишний раз доказывает, насколько все плохо.

Насколько сильно я облажался.

– Мне очень жаль. – Я уныло качаю головой.

– Она… моя… твоя мама… умерла. – Одной рукой она хватается за живот, будто ее пронзила физическая боль.

– Мия… – Я делаю шаг вперед, чтобы быть ближе к ней.

Она выкидывает вперед руку, останавливая меня.

– Мия, – говорит мой отец спокойным «полицейским» тоном. – Сядь, пожалуйста. Ты потрясена… сядь. Позволь, я принесу тебе воды.

Она растерянно смотрит на отца. Потом снова переводит взгляд на меня и смотрит так… сквозь меня. В глазах – ледяной холод. В меня будто нож вонзили.

Потом ее взгляд скользит по комнате и останавливается на стене. Я, не поворачиваясь, могу точно сказать, на что она смотрит.

На фотографию, на которой запечатлены я, папа и мама – втроем. Это наша последняя совместная фотография. Она была сделана в тот день, когда я отправлялся в путешествие.

Ее лицо мрачнеет, из глаз капают слезы.

Она закрывает лицо руками. Я слышу ее всхлип, столь мучительный, что у меня разрывается сердце.

Я не в силах стоять в стороне.

В несколько шагов я стремительно пересекаю комнату и заключаю ее в свои объятия.

Но уже через секунду она яростно отталкивает меня. Я и не подозревал, что в ней столько силы.

– Не трогай меня… никогда больше не прикасайся ко мне. – Она вытирает лицо о рукав, поворачивается и выбегает из офиса.

Я смотрю на отца, взглядом спрашивая совета, потому что сам я в полной растерянности.

– Иди за ней, – командует он.

Минутой позже я уже в коридоре.

Вижу, Мия исчезает в своем номере. Я бегу за ней, ожидая натолкнуться на закрытую дверь. Но дверь не закрыта – распахнута во всю ширь.

Из уважения к ней я не вхожу в номер. Стою в проеме, вцепившись в косяк, чтобы не поддаться искушению.

Мия сует ноги в спортивные тапочки, хватает сумочку.

– Мия?

Игнорируя меня, она натягивает куртку.

– Мия, прошу тебя. Не молчи.

Она хватает ключи, вешает сумочку на плечо, не говоря ни слова, протискивается мимо меня и быстро идет по коридору.

Я не отстаю, иду следом, пытаясь поговорить с ней.

– Не уходи, прошу тебя… подожди… Я знаю, что для тебя это удар… что тебе сейчас очень больно… но дай мне объяснить…

Она останавливается на крыльце – на том самом крыльце, где всего несколько часов назад мы предавались с ней любви после того, как я солгал ей в очередной раз, – и медленно поворачивается ко мне.

Холод в ее глазах, безжизненное выражение лица подтверждают мои наихудшие опасения.

Я ее потерял.

Этот камень преткновения не переступить.

Я солгал ей. Не оправдал ее надежд. Все мужчины, которых Мия знала в своей жизни, приносили ей боль и разочарования, и теперь вот и я пополнил их список.

– Объяснить? Что теперь ты хочешь объяснить? У тебя было ВРЕМЯ – И НЕ ОДИН ДЕНЬ, – ЧТОБЫ ОБЪЯСНИТЬ! – кричит она. – У ТЕБЯ БЫЛО ВРЕМЯ СКАЗАТЬ МНЕ ПРАВДУ, НО ТЫ ЛГАЛ… ты лгал. – Она понизила голос до шепота. – Она любила тебя… не меня – тебя. Она оставила меня с ним. Боже, как же, должно быть, она меня ненавидела…