Там, в гостях - Кристофер Ишервуд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мне-то что обдумывать? Скорее уж это ты должен все обмозговать.
Ответ Пола меня разочаровал. Главным образом потому, что, сделав предложение, я ощутил нечто, что помогло осознать: я спешу пропихнуть помощь Полу, пока не пожалел об этом.
– Решение принято, – упрямо ответил я. – Иначе, думаешь, я предложил бы все это?
– Ну что ж, ладно…
– Так ты согласен?
– А как бы ты на моем месте поступил?
Накал моего энтузиазма рухнул где-то на десять градусов.
– Тебе, надо думать, такое в жизни часто предлагали, – сказал я.
– Мне ни разу ничего не предлагали, как ты говоришь, без подвоха.
– Думаешь, и тут есть свой подвох?
– Надеюсь, нет, голуба. Тебе же лучше, если подвоха нет.
– Я знаю, в жизни тебе встречались негодяи, и не могу винить тебя за то, что ты посчитал меня одним из них, а мое предложение – уловкой. Вот только ты не прав, и я тебе это докажу. Думаешь, раз ты плохой, то и все вокруг такие же? Может, получится излечить тебя от этого. А может, и нет. Мне все равно. – Я исполнился к нему холодной яростью, толкнувшей меня к дикому, показушному жесту. Я достал чековую книжку, вписал имя Пола и десять тысяч долларов и подмахнул чек. (Признаюсь, что сразу почувствовал до смерти тошнотворную боль.) – Вот, – чуть не истерично вскричал я, тыча чеком в лицо Полу, – забирай и катись отсюда к черту!
Пол запрокинул голову и от души рассмеялся.
– Господи! Неудивительно, что студия тебя наняла! Как же они теперь? По миру пойдут! Ха-ха, будь я проклят! Милый, лучше тебе все это обмозговать. Никуда твоя женушка не денется. Она останется здесь и приготовит тебе ужин. С сегодняшнего дня ты станешь экономить эти свои денежки, потому что ноги твоей больше не будет в пафосных ресторанах. В твоем меню отныне только настоящая домашняя стряпня. – Пол закинул мне руки за шею и обнял. Мы прижались щека к щеке, и я тоже рассмеялся, по-прежнему сжимая в руке чек.
– На, возьми, – сказал я.
– Оставь у себя, Крис. Завтра я положу эти деньги в банк. Если ты, конечно, все еще отдаешь их мне.
– Возьми сейчас. Спрячь в карман.
– Ну, как скажешь.
Концовка моего выступления оказалась смазанной. Я не испытал эмоционального оргазма, на который рассчитывал. Хотя получилось неожиданно очень удобно. Между мной и Полом произошло нечто по-детски задушевное, и Пол, возможно, смутился – как и я. Он резко ушел на кухню и занялся ужином. Я направился за ним следом. Хотелось как-то наполнить это событие чувствами.
– Возможно, стоит позвонить Августусу, – предложил я.
– Зачем?
– Так… рассказать ему.
– Что рассказать? – Пол очень убедительно делал вид, будто не понимает, о чем я.
– Ну как, о… – Я осекся, чуть было не сказав «о нас». Глупости какие. Как будто я о помолвке хотел рассказать. – О том, к чему мы пришли.
– С какой стати ему об этом говорить?
– Ты очень нравишься Августусу.
– Это он тебе так сказал? – с ноткой презрения спросил Пол.
– Да, он так сказал. А ты этого не почувствовал?
– Милый, твоя старая женушка много от кого красивых слов наслушалась и теперь не верит словам, а ждет поступков. Я что-то не заметил, чтобы мистер Парр делал мне предложения.
Я покраснел от удовольствия, хоть и был в курсе, что Пол намеренно и даже цинично льстит мне. Да и то, как Пол к Августусу относится, не вызывало у меня отвращения.
– Мне показалось, что он тебе нравится, – сделал я легкий пробный выпад.
– Может, и нравится. Может, и нет. Я пока не решил.
Той ночью, когда я лежал в кровати, слабенький внутренний голосок шептал мне: «Вовсе не так уж и глупо отдать Полу такие деньжищи. Возможно, в долгосрочной перспективе это окажется даже дешевле. Теперь не придется давать ему на карманные расходы и оплачивать его счета. А когда у него все закончится, он уже не попросит о большем».
Я зло повернулся на другой бок. Это не мой голос. Я за него не отвечаю. Его речи бестактны, не ко времени и лишены всякого вкуса. Я же был накануне новой жизни – не той, которую планировал вести в Нью-Йорке, а по-настоящему новой; жизни со смыслом, как называл ее Августус. Стану сам творить каждый ее миг, чудесное получится приключение… Такой я видел общую картину. На постоянный успех надеяться нельзя, зато у нас с Полом будет поддержка друг друга. Вообще, проиграем мы, только бросив стараться.
Наша первая совместная неделя совпала с моей последней неделей на студии, так что у нас было десять дней на то, чтобы выработать стратегию совместной жизни и привести ее в действие. Поначалу Пол сильно встревожил меня своим радикализмом. Он приготовился принять все, что наговорил ему Августус, буквально безоговорочно.
– Мы намерены стать мистиками или нет? Либо срем, либо освобождаем сральню. Я все еще не определился со своим отношением ко всему этому, но в отсутствии интереса меня никто не обвинит. Да и что мне остается? Это, наверное, последнее, что я еще не испробовал.
Мы купили второй будильник: и старый, и новый звенели в шесть утра. Только один стоял у меня в спальне, а другой – в гостиной. Медитировать мы садились каждый у себя; сессии теперь длились по часу. Пол сразу же хотел начать с двух часов, невзирая на мои протесты; но даже Августус, когда мы с ним посовещались, согласился, что для начала это слишком много и может вызвать перенапряжение и «сухость». Во время медитации я не переставал думать, что творится в голове у Пола; наверняка нечто более глубокое и захватывающее, чем бессмысленный кавардак, наполнявший мою голову почти постоянно: обрывки популярных песен, газетные заголовки, каламбуры, стихи, имена и телефонные номера, которых я не желал вспоминать, под соусом бессмысленного страха и ребяческих обид. Даже когда Пол заверил меня: «Я просто сижу и ничего не чувствую; это даже хуже, чем тужиться на унитазе», – он меня впечатлил. Было в его тихой решимости нечто потрясающее. Он никогда не жаловался и не выставлял своих тягот напоказ. А
