Там, в гостях - Кристофер Ишервуд

а вместе с ними и задержанный паренек. Он меня обнял, поблагодарил, обещал отдать мне сестру-красавицу. Даже сам готов был отдаться. Красивый, кстати, мальчик, прямо модель Эль Греко, такой с вытянутым лицом… Как и остальные в братстве. И мы решили отправиться куда-нибудь отметить это дело. Снова погрузились в машину, за руль сел все тот же парень, ну или другой, но тоже обкуренный. Очень быстро его занесло: он попытался обогнуть угол на скорости девяносто миль в час. Его выкинуло за полосу, и мы влетели в припаркованную машину, отскочили, снова вылетели с дороги – и прямо в телефонный столб. Меня оглушило на несколько минут. Похоже, я головой ударился, хотя ушиба вроде нет. Помню только, как пришел в себя, а тут и полиция нагрянула.

– А что парни?

– О, все смылись.

– Хороши же кровные братья!

– Ты не понимаешь этих ребят, Крис. В подобной ситуации они ждали бы тех же действий и от меня. Это вроде негласного правила: такой прыжок с парашютом, эвакуация.

– Пол, я вот в толк не возьму… Ты отдал им все деньги, какие у тебя были… Разве не понимаешь, что легенда со взяткой очевидно вымышлена от начала и до конца?

– Может, и так. Суть в другом. Послушай, я не жду, что ты поймешь…

– Скажешь так еще раз, и я заору!.. Официант, нам еще два «Гибсона», пожалуйста.

– Я же и впрямь ощутил себя их братом. Едва встретил – сразу понял, что мы друг другу свои. В конце концов, я и сам проститутка. Вот Рути с Ронни этого никогда не забывали, я понял все во время ссоры. Я им подыгрывал, старался быть хорошим другом, а оказалось, что мы все это время были по разные стороны забора. Когда я отдал деньги тем парням… это было чудесное чувство. Я словно назад на свою сторону вернулся.

– Понимаю, не мое дело, но… мне казалось, что ты всегда при деньгах. Тебя разве никто не содержит?

– Меня еще как содержали. Даже двое. Вот только на Людвига-Иоахима никогда нельзя было положиться, а теперь эта старая сволочь и вовсе слиняла в Аргентину. Большая часть денег контессы заморожена на счетах в оккупированной Франции, она в стесненном положении. Нельзя винить ее за то, что она мне ничего не присылает. Придется ждать конца войны.

– Так ты жил на то, что у тебя оставалось?

– Верно.

– А что думал делать, когда деньги закончились бы?

– Жить за счет Рути, наверное. Пока не подвернется кто-нибудь другой.

– Удачно же ты выбрал момент для ссоры с ней! Знай те мексиканцы, что ты шлюха-неудачница, вышвырнули бы тебя из братства!

Мы вернулись ко мне на квартиру ближе к вечеру, заскочив по пути за продуктами. Наш поход в магазин выглядел как нечто восхитительно важное: Пол выбирал фрукты и овощи так же тщательно, как галстуки или носки. К тому времени я почти протрезвел от выпитого за обедом, однако настроение еще оставалось лучше, чем прежде. Пол сварил нам кофе.

– Тебе разве не пора медитировать? – неожиданно спросил он.

– Да, вроде бы пора.

– Ну так давай, чего ждешь?

– А как же ты?

– Я понаблюдаю, если не возражаешь.

– Нет, конечно, не возражаю. – Но я, разумеется, возражал. Медитация была из числа самых интимных для меня вещей. Я стеснялся медитировать даже в присутствии Августуса, а уж Пол станет отвлекать меня куда сильнее.

– Августус не говорил тебе, что я вчера медитировал с ним? – спросил он, глядя мне в лицо.

– Ну, да, он… обмолвился… Как прошло?

– Не знаю. Как-то странно…

– Ты ощутил что-нибудь?

– Я не знаю, что я там ощутил, а чего нет. Не могу определиться. Но хотелось бы попробовать еще раз.

И мы вместе сели на пол, скрестив ноги. Мне нравилось сидеть в индийском стиле, на полу, спиной в углу комнаты. Преимущество этой позы было в том, что она совершенно непривычна. Все – мебель, потолок, вид из окна – представало перед тобой в новом свете; одно только это – стоило открыть глаза – напоминало о том, чем ты занят. А открыть глаза меня по-прежнему тянуло каждые несколько минут.

Этим вечером мне мешало все то же самое, что и обычно: уличное движение, радио у кого-то из соседей, шаги, голоса, мотор холодильника, который то включался, то выключался. Сегодня я как никогда остро ощущал присутствие Пола. Мы словно сидели в комнате голыми – настолько интимной казалась мне ситуация, – и все же что мы вообще знали друг о друге? Просто невероятно, как мы сидели, все еще почти чужие друг другу, и каждый цеплялся за свою нить жизни, что привела его в эту комнату, в этот момент. Случайно ли хоть что-то? Августус сказал: нет. Мы с Полом встретились потому, что нуждались друг в друге. Да, теперь я видел: я нуждался в Поле ровно настолько, насколько он нуждался во мне. Наши сила и слабость дополняли друг друга. Вместе нам будет проще двигаться вперед, нежели порознь. Единственное, первый шаг предстояло сделать мне.

Грандиозное свершение – для любого человека – хотя бы раз в жизни сделать что-нибудь совсем без принуждения, сломать основанную на жадности и страхе привычную схему поведения абсолютно свободным поступком! И я только что понял, какой это будет поступок. Так почему бы нет? Отчего не рискнуть?

Идея, пришедшая мне в голову, план, который я хотел предложить, взбудоражили меня настолько, что захотелось поделиться ими с Полом немедленно. Как я ни силился медитировать, у меня не получалось; я только и мог думать о Поле. Так и быть, ладно, включу его в медитацию. «Теперь мы вместе, – сказал я “этому самому”. – Помоги нам обоим. Помоги нам узнать, что ты с нами…» Я помолился за Пола! Мысль о том, что я это сделал и не могу ему об этом рассказать, глубоко потрясала и будоражила. Я ощутил, как от меня к Полу покатилась огромная волна любви. Быть нам отныне братьями… Вспомнилось, что я забыл купить йод – обработать порез, которым наградили Пола pachucos…

Снова открыв глаза, я взглянул на часы: пришло наконец время заканчивать. Я вскочил на ноги. Пол тоже открыл глаза. Взгляд у него был слегка затуманен, и у меня возникло ощущение, что он погрузился в медитацию очень глубоко.

– Пол… мне надо тебе кое-что сказать. Даже если это покажется бредом, прошу, не перебивай, пока я не закончу. Говорить буду очень серьезно… Ты знаешь, я много работал в кино и заработал приличную сумму. Если не считать налогов и прочего, то на счету в банке у меня около двадцати тысяч долларов. Так вот, – дойдя до сути, я запыхался, мне пришлось даже сделать паузу, – я хочу отдать тебе половину. Просто так, без подвоха. Бери эти деньги и распоряжайся ими как тебе угодно.