Квест империя - Макс Мах

Могущество Легиона создавалось восемь веков. Легион был богат, хотя точных сумм его активов не знал никто. У него был свой флот и свои базы. Йёю подозревал, однако, что командование императорского космического флота не знает ни где находятся некоторые из этих баз, ни того, сколько и каких кораблей имеется в распоряжении легиона. В целом можно было сказать, что легион обладал нешуточной силой и с позволения своего хозяина являлся самостоятельным игроком на обширном политическом поле империи. Осведомленность командования легиона, как и его возможности в чисто политических или экономических интригах, поражали воображение. До последнего времени Йёю полагал, что все это достигается подкупом и взаимными соглашениями. Сейчас он подумал, что настоящий игрок никогда не отказался бы и от такого в высшей степени эффективного инструмента власти и влияния, каким было внедрение своих «людей» в чужие структуры. Как? Это был интересный вопрос, и на него имело смысл попробовать ответить. Если удастся. Но вот относительно того, как использовать впорхнувшую в его окно удачу, Йёю не сомневался.

Мысли Йёю бродили, как вино, и созревали, как хлеб. Решение вырастало из необходимости, из совокупности создавшихся обстоятельств, из его созидающего видения мира. Йёю видел мир совсем не таким, каким сам мир тщился отразиться в глазах Смотрящего, и не таким, каким его, мир, пытается увидеть вглядывающийся. Йёю умел видеть мир таким, каким мир являлся на самом деле, в его первозданной, природной, одними богами задуманной простоте. Но он видел и еще кое-что. Он видел мир, меняющийся под давлением обстоятельств, и то, где следует приложить усилие, чтобы мир начал меняться в нужном ему, Йёю, направлении. Создавать «усилия», меняющие мир, было второй бриллиантовой способностью Лауреата.

Ни убивать, ни вербовать Ё он не собирался. Вербовать бесполезно, убивать – «растворить жемчужину в уксусе». Но вот наладить через его светлость Ё неофициальный канал связи с руководством Легиона имело смысл. Создать что-то вроде особых отношений. Не партнерство, конечно, но вид сотрудничества, основанный на общих интересах и взаимных обязательствах. И ведь Ё для такой цели подходил лучше любых других кандидатур. Трудно было вообразить, что такая фигура, как Ё, выполняет функции простого агента-информатора или даже рядового агента влияния. А значит, здесь открывался простор для очень интересных экспериментов в области прикладной политики, которые герцог Йёю страстно любил.

Впрочем, все это было выстроено на острие меча, на одном-единственном допущении, что Йёю обнаружил легионера, живущего под маской аристократа. Сие следовало доказать. И Йёю стал доказывать.

Он потерял одиннадцать агентов. Трое из них были лучшими «духами ночи», какие могли сыскаться в империи. Он потратил огромные деньги, беззастенчиво запуская обе руки в карман императора. На такие деньги можно было построить новый город. Города Йёю не построил, но он узнал то, что хотел знать. Средний Ё не просто не тот, за кого себя выдает, он и в самом деле связан с Легионом. Это были факты, твердые, как сталь, хотя и непригодные, по умолчанию, для представления в суд. Далее лежала область домыслов. Кем был на самом деле средний Ё, аханком или представителем какого-то иного, неизвестного в империи, но до ужаса похожего на аханков народа? Каково было его положение в Легионе? Есть ли другие, подобные ему? Это были вопросы без ответов. На данный момент, однако, они были второстепенны, но в перспективе они могли стать жизненно важными.

«Что и произошло», – подумал Йёю, выпуская струю ароматного сигарного дыма.

Антш исчезла. Поднялся рассвет над Мраморными горами, напомнивший Йёю о красоте плана, возникшего в его голове накануне той встречи. Упали снега на Оленье ущелье, и Йёю, снова смотревший на серые камни, выглядывающие из-под белого сверкающего снега, вспомнил дни, проведенные им в застенках под Старым замком. Их не кормили, и воды им не давали тоже. В кромешной темноте и вонючей духоте сырого и холодного каменного мешка копошились не менее пяти десятков человек, еще несколько часов назад бывших элитой империи. Йёю держал себя в руках, понимая лучше других, что все это не более чем острастка на будущее для тех, кого оставили в живых. Возможно, он думал бы иначе, если бы не увидел случайно по дороге в казематы, как вышвырнули из апартаментов в коридор тело князя Ойи. Ойя был директором Черного Кабинета. Но его убили – выстрелом в голову, – а не попытались использовать. Не могло это быть и случайностью. Старик Ойя вряд ли мог оказать сопротивление. А они, сидевшие во тьме и вони, голодные и запуганные, были живы, и значит, так было решено заранее. Все остальное вторично.

На третий день его вызвали на допрос. Был соблазн изобразить жалкого слабого человека, но от этого плана он отказался сразу. Не так быстро. Так быстро люди его типа не ломаются. Чуть бледности на лице, потрескавшиеся губы, лихорадочный блеск в глазах… Все это было уместно, но в остальном не должно было возникнуть и тени сомнения: Йёю молодой и крепкий мужчина из хорошего рода, баловень судьбы и любимец императора. Он расстроен, раздражен, он в недоумении, но не более того.

Дознаватель лениво задавал вопросы, демонстрируя, без намерения, разумеется, что делает все это только ради проформы, по обязанности, и без всякой цели и интереса. Никакого интереса к Лауреату, за исключением обычного болезненного любопытства к упавшему идолу, у дознавателя не было, и Йею он был неинтересен тоже. А вот квадратный, с жиденькими сивыми волосиками и холодными глазами палача человек, одетый в партикулярное платье и тихо сидевший в уголке, был не в пример интереснее. И опаснее. Когда его взгляд пару раз поднимался к лицу Йею, того охватывал животный ужас. Такого с ним никогда не бывало в прошлом, и теперь Йею посетил страх. Он не мог понять, что за воплощенный древний ужас явился на его допрос в кабинет дознавателя? Но, к счастью Йею, – не иначе как Душа рода вымолила его у богов – все кончилось хорошо. Допрос закончился без пыток и попыток ментального проникновения. Вечером дали пить, а на следующий день и есть. Еще через пять дней ему объявили о дальнейшей участи: бессрочная ссылка в провинцию Йяфт. И все.

… Сквозь клубы сигарного дыма проступили очертания Быка. Объективно высеченный из цельной скалы, Бык был огромен, но все относительно, не так ли? Вставало солнце, и объектив раба-хрониста поймал чудесное мгновение, когда Бык и солнце совместились на миг. Огромный багровый бубен восходящего светила и черный Бык на его фоне, как будто выведенное черной тушью изображение на крашеной охрой воловьей коже.

Йёю любил этот образ.

«Все относительно», – сказал он себе, любуясь Быком, вписанным в полукружие встающего из-за морского горизонта солнца.

«Все относительно», – повторил он, как будто ему еще надо было себя в чем-то убеждать. Йейри Каменотес сказал об императоре: «Бык времен, идущий по пажитям Вселенной». Вот именно. Бык. Что есть император? Он живое воплощение империи, ее мощи, непоколебимого величия, наконец, ее протяженности во времени и пространстве. Но величие императора и величие империи не есть соразмерные величины. Замахнуться на империю то же самое, что пытаться погасить солнце. Но Бык… Быка можно разрушить, хотя и сложно.

«И ведь все уже решено, – сказал он себе. – Капли упали, и круги пошли по тихой воде…»

Глава 2

ЦО

О том, что он находится под гласным надзором, Йёю дали понять еще на Йяфте. Тень появилась в зале отлета и уже не отставала от него ни на шаг. На самом деле теней было две: молодая эффектная брюнетка и широкоплечий невысокий соломенный блондин. Мужчина был, по всем признакам, из гегх, и это наверняка случайное совпадение снова напомнило Йёю о графине Нор. Воспоминание доставило ему радость. Оно было окрашено теплым чувством. В этом чувстве присутствовал легкий привкус желания, которое само по себе тоже являлось приятным переживанием. «Влечение мужчины к женщине подобно реке жизни, несущей горькие воды пополам со сладкими водами из мглы прошлого в туман будущего». Шцаарц был гениален. «Он сказал, и я с поцелуем повторяю его слова» – это тоже не были слова Йёю. Так сказал другой гений – поэт Гзинтс – о прозе Шцаарца спустя семь веков. Увы, все уже сказано до нас. И не один раз, потому что и украдено все, достойное быть украденным, тоже задолго до нас.

Йёю вышел на крышу зала прилетов и взял флаер до «Бродяжьего Стана». Сейчас за ним шла женщина. Йёю оценил прелесть момента и, оглянувшись через плечо, улыбнулся своей тени улыбкой понимания и приглашения. Женщина улыбнулась в ответ. Благодарность и согласие. «На редкость воспитанная, по нынешним временам, тень», – не без удовольствия отметил Йёю. Он дождался ее около открытого люка и только тогда, когда она приблизилась на шаг, вошел в салон. Женщина последовала за ним и села напротив. У нее были характерное лицо чистокровной северянки – удлиненные темные глаза, прямой узкий нос и небольшой аккуратный рот, – спортивная фигура и элегантные пальцы – длинные, с короткими прозрачными ногтями.