Возвращение: Наступление ночи (пер. Lidenn Husid) - Лиза Смит

– Я ищу Мэтью Ханикатта, – голос разрезал мечтания Бонни, как горячий нож сливочное масло и глаза Бонни полностью открылись.

Да, это был шериф Рич Моссберг, это был он, от сверкающих ботинок до накрахмаленного воротника. Бонни открыла рот, но Мередит заговорила первой.

– Это не дом Мэтта, – тихо сказала она.

– Вообще-то я уже был в доме Ханикатта. И в доме Салез, и в доме Маккалоу. Те, кто там находился, предположили, что если Мэтта нет в одном из тех мест, то он должен быть здесь.

Бонни захотелось пнуть его в голень:

– Мэтт не крал дорожные знаки! Он бы никогда, никогда не сделал что-то в этом роде. И я хотела бы знать, где он, но я не знаю. Никто из нас не знает! – она остановилась, чувствуя, что, возможно, взболтнула лишнего.

– И ваши имена…?

Миссис Флауэрс вступила в разговор:

– Это Бонни Маккалоу и Мередит Салез. А я миссис Флауэрс, хозяйка этого пансиона. И я могу поддержать Бонни в ее замечаниях о дорожных знаках…

– Вообще-то, есть кое-что серьезнее пропажи дорожных знаков, мадам. Мэтью Ханикатт подозревается в нападении на молодую женщину. Есть значительное физическое свидетельство в подтверждение ее истории. И девушка утверждает, что они знали друг друга с детства, так что не может быть никакой ошибки с идентификацией личности.

Секунду стояла ошеломленная тишина, а потом Бонни почти прокричала:

– Кто? Кто она?

– Истица – мисс Кэролайн Форбс. И я предлагаю, если кто-то из вас увидит мистера Ханикатта, посоветовать ему, вернуться самостоятельно. Пока его не вернули силой, – он сделал шаг вперед, как будто пытался войти в дом, но миссис Флауэрс тихо преградила ему путь.

– Вообще-то, – сказала Мередит, снова овладевая собой. – Я думаю, вы понимаете, что Вам нужен ордер, чтобы войти в это помещение. У Вас он есть?

Шериф Моссберг не ответил. Он резко повернулся, и спустился вниз по дорожке, направляясь к своему автомобилю, а затем исчез.

Глава 25

Мэтт ринулся на Деймона, в порыве, наглядно показывающем навыки, которые парень получил в футбольной команде колледжа. Он ускорился из спокойного состояния до размытого пятна, пытаясь схватить Деймона и повалить его на землю.

– Беги! – кричал он в это же время. – Беги!

Елена не двигалась, она пытаясь придумать план «А», который можно будет применить после этой катастрофы. Она была вынуждена наблюдать унижение Деймоном Стефана в пансионе, но она не могла спокойно смотреть на то, что происходило сейчас.

Однако, когда Елена взглянула на них снова, Мэтт стоял на расстоянии дюжины ярдов от Деймона, мрачный и с побелевшим лицом, но живой и на ногах. Он готовился броситься на Деймона.

И Елена… не могла бежать. Она знала, что это, возможно, самое лучшее решение – Деймон мог быстро расправиться с Мэттом, но большая часть его внимания будет обращена на нее, пытаясь ее выследить.

Но она не была уверена. И также она не могла быть уверена, что расправа над Мэттом не окажется смертельной. Или в том, что тот будет в состоянии уйти прежде, чем Деймон найдет ее или на досуге снова подумает о Мэтте.

Нет, не тот Деймон, безжалостный и беспощадный, каким он был.

Должен быть выход… Елена почувствовала, с каким скрипом вращаются мысли в ее голове.

А потом она увидела это.

Нет, не то…

Но что еще оставалось делать?

Мэтт, и вправду, снова бросился на Деймона и в тот момент, когда он несся на него, гибкий, не останавливаемый и быстрый, как стремительная змея, она увидела, что сделал Деймон. Он просто увернулся в последний момент, словно матадор, в то время как Мэтт хотел протаранить его плечом. Мэтт все еще бежал, но Деймон просто повернулся на месте и снова стоял к нему лицом. Потом он поднял свою проклятую сосновую ветвь. У нее был обломан конец, там где Мэтт наступил на нее.

Деймон, нахмурившись, смотрел на палку, затем пожал плечами, поднял ее и… оба парня замерли, как замороженные. Что-то проплыло мимо, брошенное со стороны и упало на землю между ними. Оно лежало там, покачиваясь на ветру.

Это была бордово-синяя рубашка Пэндлтон.

Оба юноши медленно повернулись к Елене, на которой сейчас была белая кружевная маечка.

Она немного дрожала и обнимала себя руками. Казалось, сейчас необычно холодно для такого вечера.

Деймон очень медленно опустил свою сосновую ветвь.

– Спасен своей innamorata [возлюбленной], – сказал он Мэтту.

– Я знаю, что это значит, и это неправда, – сказал Мэтт. – Она мой друг, а не моя девушка.

Деймон только отдаленно улыбнулся. Елена чувствовала его взгляд на своих оголенных руках.

– Нуте-с,… перейдем к следующему шагу, – сказал он.

Елена не была удивлена. Подавлена, но не удивлена. И она не была удивлена, когда увидела красную вспышку в его глазах, когда Деймон смотрел то на нее, то на Мэтта. Казалось, это было отражено на внутренней стороне его солнечных очков.

– Теперь, – сказал он Елене. – Я полагаю, мы усадим тебя на тот камень, и ты откинешься назад полулежа. Однако прежде… еще один поцелуй, – он посмотрел на Мэтта. – Согласно сценарию ты, Мэтт, просто тянешь время. Для начала, положим, поцелуй ее волосы, затем она откинет голову назад, и ты поцелуешь ее шею, пока она обнимает тебя за плечи…

«Мэтт», – подумала Елена. – «Деймон сказал «Мэтт».

Это выскочило так легко, так невинно. Внезапно весь ее мозг и тело, словно завибрировали, как одна музыкальная нота, словно ее облили ледяной водой. И то, что пела эта нота, не было шокирующим. Так как, это было то, что она каким-то образом, на подсознательном уровне давно знала.

Это не Деймон.

Это не тот человек, которого она знала уже… неужели действительно всего девять или десять месяцев? Она видела его, когда была человеческой девушкой, бросала ему вызов и желала в равной степени. И казалось, когда она бросала ему вызов, он любил ее больше.

Она видела его, когда была вампиром, и ее тянуло к нему всем существом. А он заботился о ней так, словно она была ребенком.

Она видела его, когда была духом, и загробная жизнь научила ее многому.

Он был бабником, он мог быть черствым, он проносился через жизни своих жертв как несбыточная фантазия, как катализатор, меняя других людей, в то время как сам он оставался неизменяющимся и неизменным. Он озадачивал людей, смущал их, использовал их… оставлял их изумленными, так как у него был дьявольский шарм.

И он никогда не нарушал слово. У нее было ощущение, что это не было каким-то решением, это было частью Деймона. Пунктик, находящийся так глубоко в подсознании, что и он ничего не мог сделать, чтобы изменить это. Он никогда бы не нарушил своего слова. Он скорее умрет с голоду.