Новый Мир ( № 2 2013) - Новый Мир Новый Мир

Артиллерийский полк, после тяжелейших боев под Ворошиловградом доукомплектованный личным составом и техникой, должен был усилить оборону в районе озер Цаца и Барманцак, южнее Сталинграда.

Ярко-оранжевый диск солнца опускался за горизонт. Тихая осень. Личный состав трех артиллерийских дивизионов вышел пешим строем из Грачей, что расположены на крутом берегу Волги, южнее Сталинграда. При себе было оружие, шинель в скатке и вещмешок. Техника взвода управления, погруженная на автомашину ГАЗ-АА, и орудия должны были начать движение позже, как только стемнеет. Мы шли по мягкой пыльной дороге, которую здесь называли грейдерной. Первые десять-пятнадцать километров были неутомительны. Шли молча. Каждый думал о своем. Пока не устал, в голове проносятся приятные воспоминания. Была такая же тихая осень. Мы с Таней возвращались из школы, через Миусский скверик. Она училась в пятом, а я в шестом классе. Ее ожидали родители с овчаркой. Таня была очень красивой девочкой… Пошел мелкий дождь. Пришлось надеть шинель. Дорога стала скользкой, к ботинкам прилипала глина. Стало темнеть. Видишь только спину впереди идущего.  А дождь сыпет и сыпет, не переставая. Шинель набухла, стала тесной и тяжелой. Рядом, на небольшой скорости нас начали обгонять автомашины и орудия. Кое-где на станинах орудий сидели красноармейцы, закрывшись от дождя плащ-палатками. Невольно им завидовали.

Еще не рассвело, когда дождь прекратился и как-то внезапно ударил мороз. Да какой! Шинели на нас стали дубеть, и полы стали хрупкими. Опытные, кто постарше, подняли полы шинелей и заправили их под ремни. Но не все прислушались к советам, и у них полы шинелей обломались. К рассвету дошли до разрушенных кошар — это брошенные глиняные овечьи сараи. И чтобы нас не обнаружил немецкий самолет-разведчик — «рама», все светлое время проспали в этих развалинах. Там и узнали, что красноармеец, ехавший на орудии, заснул, упал, и его раздавило колесами, и что до передовой, как стемнеет, осталось идти немного.

Стемнело. Продолжали движение в полной темноте и через некоторое время оказались на месте, где должны были занять оборону.

К рассвету нужно было обеспечить связь для управления огнем артдивизиона, окопаться, замаскировать свои ячейки и вести наблюдение за противником. Но когда рассвело, мы поняли всю опасность места, где мы оказались. Это было совершенно голое поле. Ни куста, ни деревца. Прямо перед нами два озера, слева — Барманцак, справа — Цаца. А между ними дорога, рядом с которой мы ночью вырыли окопы.

За озерами берег круто поднимался вверх, напоминая сплошную неприступную стену, высокую, как десятиэтажный дом с плоской крышей. Что было наверху этой стены, нам не было видно. Единственное, что было совершенно ясно, что там находится противник, который с этой высоты видит нас как на ладони.

Началась обычная окопная жизнь в обороне. Днем сидим в своих ячейках, не высовываемся и ожидаем, когда стемнеет и с огневых позиций принесут обед. А ночью продолжаем окапываться. Прошло несколько ночей, и наши окопы превратились в наблюдательные пункты. Теперь началось постоянное внимательное изучение местности, назначение ориентиров и пристрелка реперов — визуально заметных ориентиров, нанесенных на карту, относительно которых можно будет быстро корректировать арт-огонь по внезапно появившейся цели.

Ночью в землянке можно было жечь все, что горит, конечно, если найдешь, что жечь. Но на нашей равнине ничего не росло. Приходилось уходить далеко в тыл, чтобы принести каких-нибудь веток.

Десятого ноября на рассвете, когда еще не рассеялся туман над озерами, на дороге, в двухстах метрах от наших окопов, заметили силуэты людей в плащ-палатках. По тому, как они важно стояли, было ясно, что это начальство. Постояли, постояли и ушли.

Г. К. Жуков: «Для окончательной отработки плана наступления... Утром 10 ноября <...> перед совещанием мы с Василевскими другими генералами выехали на участки войск,чтобы еще раз посмотреть местность, где предстояло развивать наступление главных сил Сталинградского фронта… 51-я армия <...> прорывала оборону <...> между озерами Барманцак и Цаца в общем направлении на Абганерово» [1] .

Прошла еще одна неделя. Как-то вечером с огневых позиций нам принесли газеты. В праздничном приказе Сталина к 7 ноября 1942 года говорилось, что «и на нашей улице будет праздник». В то время было принято верить тому, что пишут в газетах, тем более о празднике. Поэтому очень серьезно рассуждали, когда же будет праздник.

— Зимой праздника не будет. Войска сильно потрепаны, а противник занимает выгодные высоты. Мы наступать не будем.

— Это точно!

— Немцы зимой тоже не станут наступать. Если они летом не взяли Сталинград, то зимой им подавно его не взять. В общем, ясно, зимовать будем здесь, в обороне. Только местность тут уж очень паршивая — ни кола ни двора.

— Весной, пока не просохнет земля, тоже о наступлении думать не резон. Вот к лету накопим сил, тогда и будет на нашей улице праздник.

Разговор прервало сообщение, что на огневую позицию привезли зимнее обмундирование. Не скажу обо всех, но мне приятно вспоминать возникающее чувство радости при получении нового обмундирования. Влезешь в теплые ватные брюки, наденешь новые валенки, ватник и с благодарностью думаешь о людях, которые в тылу все это сделали и тебе прислали. Лирика, но она какими-то нитями связывала тебя с домом, с Родиной. О тебе все же помнят, заботятся... ждут.

Но у озера Цаца все оказалось не так, как мы рассуждали о «празднике». Ночью 19 ноября нашего командира дивизиона вызвали в штаб полка. Он быстро вернулся с задачей — к утру начать артиллерийскую подготовку по неприятельским высотам. Всю ночь на огневые позиции передавали данные по целям. Утром, когда еще не рассвело, началась мощная артподготовка.  А мы даже не знали, что за нами были развернуты артполки и катюши.

В это же время под прикрытием тумана и артподготовки по дороге к озерам сплошным потоком двигалась к высоте колонна наших танков Т-34. Такого количества танков мы никогда не видели. Это действительно был праздник!

— Началось! — радости не было границ.

Головные танки уходили за озеро. Они двигались вдоль отвесных склонов и где-то слева поднимались на высоту. Мы же снизу видели только край плоского рельефа высоты, который проецировался на серо-белое небо. Но вот слева на высоте появился первый танк. Его силуэт появлялся и исчезал на фоне неба. Пройдя небольшое расстояние, он загорелся. Густой черный дым столбом поднялся над высотой. Эту жуткую черную ленту дыма повалило ветром налево к земле и несло вдоль высоты. На высоте появился второй танк и тоже загорелся. Третий танк прошел дальше, но и он загорелся. Когда загорелся четвертый танк и в небе уже развивались четыре черные ленты, казалось, что сердце не выдержит от горя.

— Неужели не прорвутся? — в висках стучало, сердце сдавило... Но мы могли только наблюдать эту жуткую картину.

Но танки прорвались! Они продолжали подниматься на высоту и уходили дальше. Оборона фашистов была прорвана.

Нас же оставили на прежнем рубеже. Мы должны были в случае фашисткой контратаки прикрыть уходящие в прорыв танковые соединения. Теперь можно было выйти из окопов и подняться на высоту, где были немцы.

По краю «неприступной высоты» у них проходила вырытая в полный рост траншея. По ней можно было проходить к пулеметным точкам, наблюдательным пунктам и блиндажам. Нас удивило их благоустройство. В блиндаже в сторону тыла было по два больших окна, вырванных из какого-то дома. Стояли круглый стол и стулья. У стены — печка и диван. Амбразура для наблюдения была защищена бревнами и застеклена. Судя по всему, ближайшую деревню здорово ограбили и приготовились зимовать.

Как мы узнали позднее, оборону здесь занимали румыны. Но ни одного убитого румына мы не увидели. Видно, как только началась артподготовка, они сбежали, бросив оружие и технику. Подошли к нашему догоравшему танку. Ужас и жалость вызвал у нас силуэт сгоревшего в танке водителя. Это был один из безымянных героев, своей жизнью проложивших дорогу войскам, окружавшим Сталинградскую группировку немцев с востока.

В ста метрах от подбитых танков на прямой наводке стояли два серо-синих зенитных орудия с трехметровыми стволами. Стволы были разрисованы силуэтами сбитых самолетов. Возле орудий лежали солдаты и офицеры в немецких мундирах, подбившие наши танки.