Колумбийская балалайка - А. Логачев

— Три двести… — размеренно, чтобы не сбить дыхалку, признался «морской еж» Денис Грубин. — Плюс премиальные… за выполненное задание… плюс командировочные… если в заграницу пошлют.

— Ну и сколько это на круг выходит? Тысяч пять в месяц? А ты без пяти минут офицер! Осторожно, бля, не видишь, место топкое, слева обходи… А то, что жена тебя месяцами не видит, что шкуру свою под пули подставляешь неизвестно где и неизвестно за что, это нормально? Раньше хоть кровь проливали за Советский Союз, за Империю, которой капиталисты боялись как огня, а теперь за что? Нет, вот ты мне ответь: за что?

К чести Сереги Порохова, многокилометровая пробежка с неполной боевой на нем практически не сказывалась, по джунглям он пер как по асфальту, как танк по степи, да еще и втянул Дениса в диспут, так что и Денису приходилось несладко: надо и дыхание беречь, и под ноги смотреть, и по сторонам — колумбийские леса раззяв не терпят, — да еще и умудряться спорить при этом.

Денис открыл рот, чтобы достойно, по-демократически ответить, но ответить ему не дали: из «сидора» Порохова донесся дребезжащий зуммер. Серега чертыхнулся на бегу, пробормотал что-то вроде: «Ну везде достанут, блин…» — остановился, присел на корточки. «Даже не запыхался», — с завистью подумал Денис, тяжело приваливаясь к стволу какой-то пальмы и радуясь малейшей передышке. Порохов достал из «сидора» черный стальной ящичек, раскрыл. Потянул изнутри бухту черного провода, сунул конец Грубину:

— Кидай, не филонь.

Пока Денис забрасывал конец провода на пальму, стараясь, чтобы антенна повисла как можно выше — для лучшего приема, Серега поднял тяжелую металлическую трубку, поднес к уху. Сказал:

— Пятьдесят третий бис, ответный «Крокодил». Прием.

Щелкнул тумблером, послушал. Ответил четко:

— Принял. Семь. Так точно, товарищ капитан. Конец связи.

Повесил трубку и мрачно посмотрел на Дениса.

— Что там еще?

— Да хрень какая-то. Сказали, что изымать придется не двоих, а семерых.

— Скольких?!

— Скольких слышал.

— И кто такие?

— Да я почем знаю… Ну че встал? Сворачивай антенну и марш-марш… Одного, семерых, какая нам, «ежам», разница?

Бежали через чащобу они уже часа три, так что скоро должна показаться и колумбийская пограничная застава, где, как уверял Серега, обязательно должен быть вертолет береговой охраны. На нем-то они и долетят до Текесси, даже раньше намеченного срока явятся. Действительно, какая разница — хоть весь город вывезут, мест хватило бы…

— Поклянись, сын мой.

И отец Януарий протянул Диего Марсиа распятие.

Они договорились о десяти минутах форы. Это была та единственная точка пересечения интересов, в которой ситуация могла разрешиться без кровопролития. Все иные варианты не устраивали или одних, или других.

Договаривались долго и сложно. Иногда казалось — вот-вот чьи-то нервы не выдержат, и тогда… Тогда от грохота заложило бы уши, защелкали бы пули по камню стен, полетела бы щепа церковных скамей, посыпалось бы крошево гипсовых статуй Христа, Марии и святых в альковах, отец Януарий, находящийся между всех огней, первым пал бы под свинцовым ливнем.

Но все же договорились. Церковь — вот что удерживало от стрельбы католиков (а их в храме наличествовало явное и подавляющее большинство). Уверенность в том, что преследуемым никуда за десять минут из города не деться, — вот что позволяло Диего Марсиа не волноваться за конечный исход. Надежда на помощь извне и хотя бы отсрочка кровавой бойни — вот что подпитывало русских людей.

Договорились, в общем, следующим образом: русским дается десять минут. В это время Диего Марсиа и его люди не могут выйти из церкви. За это они получают Лопеса живым.

— Это мой город, и в нем все должно быть честно. Если кто-то поклялся на кресте и клятву нарушит, я лично прослежу, чтобы город узнал имя клятвопреступника. И тогда ему не поможет сам Дьявол. Это сказал я, Педро Носалес, команданте Педро.

И начальник полиции Текесси встал в дверях церкви.

Рядом с ним встали Астремадурас, перекрывший собой почти весь проем, и детектив Кастилио. Агустино все еще прятался среди скамеек.

Беглецы сдали Лопеса на руки начальнику местной полиции и отошли от церкви, ощетинившись стволами, и наибольшее число стволов было направлено на двери храма.

— Куда сейчас? — по-испански спросила Любовь у Летисии. — Ты говорила, что знаешь, где спрятаться.

— Сюда, в калитку.

Они проскочили через калитку в церковной ограде, очутились среди апельсиновых деревьев, петляли какое-то время между стволов, пока не вышли к каменной ограде.

— А теперь?

— Через ограду. Идите за мной. Я знаю, где нас укроют, — сказала Летисия.

Тяжелые предчувствия дона Мигеля Испартеро продолжали оправдываться. Нет, не зря тянуло холодом из мрачного подвала его сознания, где притаились предрассудки, необъяснимые страхи и память о том, чего никогда не было. Русские ускользали из рук, как мокрое мыло. И ни перед собой, ни перед боссами не оправдаться тем, что среди них нашлись профессионалы. А у тебя не профессионалы? Если нет, то почему, спрашивается, на те баснословные деньги, что мы тебе платим, ты не смог обзавестись другими, лучше обученными людьми?.. Нет, ему никогда не простят неудачи.

«Убрать сопли! — приказал сам себе дон Мигель. — Это еще никому не помогало. И коррида еще не закончена. Всего лишь попался здоровый, упрямый бык, которого не удалось заколоть с первого удара. В конце концов, только лучшие из лучших матадоров убивают с первого удара. Пусть я буду не лучшим, лишь бы бык был заколот. А он окружен моими пикадорами. Даже поодиночке русским не выскользнуть из этого города. Задерживать и проверять будут всех, включая старух, младенцев и карликов. Тем более — есть все шансы быстро вычислить место, где укрылись беглецы. Русские здорово просчитались, отдав нам сержанта Лопеса. Лопес не понимал, о чем говорили эти люди, зато он знает, что за местная девчонка увязалась за ними. Девчонка из той деревни, в которой чуть не утонула засада Лопеса. Русские впервые в Текесси. Значит, кто им подскажет укрытие? Правильно, девчонка. А куда она может повести их? Правильно, к своим знакомым. А какие у нее в городе знакомые? Да те же деревенские жители, перебравшиеся в Текесси. Если же девчонка обзавелась подружками или приятелями из коренных горожан, то деревенские горожане должны их знать — девчонка ездит в Текесси постоянно и, разумеется, с ними встречается: одному то передать, другому это. Раз встречается — значит, болтает обо всем подряд. Таким образом, ближайшая задача ясна: установить, кто из деревенских проживает в Текесси и где, пройтись по адресам, опросить…»

Запиликала рация. Это, конечно, Марсиа. «Правильно ли поступил Диего, отпустив русских из церкви? — снова задал себе вопрос Испартеро. — Что ж… Скорее да, чем нет». Дон Мигель не имел представления, как бы он сам выпутался из той ситуации. Ведь, черт побери, надо захватить объект живьем, а в кутерьме с пальбой, что поднялась бы в храме, пули-дуры жужжали бы, словно комары над болотом. В кого какая попадает — Христос ведает…

— Не нервничай, Диего, — включив «уоки-токи» на передачу, сказал подчиненному дон Мигель. — Мэр в соседней комнате листает свои пыльные книги, через пару минут у меня будут адреса, о которых я говорил. Начнешь по ним работать… И еще, Диего. Я решился. Хватит игр в таинственные недомолвки. Я беру на себя ответственность перед боссами. Короче говоря, скажи парням, что нам нужен только старик. Остальные лишние…

В Текесси проживали несколько бывших деревенских жителей. Среди них и Хулио Игнасиас, который был обязан отцу Летисии жизнью, а значит, и тем положением, которое он сейчас занимает благодаря женитьбе на дочери преуспевающего владельца городских складов. Оплатить счета Хулио Игнасиас не успел — отец Летисии вскоре после того случая в горах не вернулся из моря. Поэтому теперь Игнасиас никак не может отказать в помощи дочери своего друга. Вот что рассказала Летисия, пока вела своих русских друзей задворками — пробираясь садами, ныряя под развешенным бельем, одолевая невысокие ограды.

Они быстро добрались до нужного дома. Даже по меркам Текесси Игнасиас жил неподалеку от церкви. Их вроде бы никто не заметил — сиеста, все спят. Бодрствовал только какой-то мальчишка, кидавший камушки в кувшин. Но люди с оружием его нисколько не удивили.

Разбуженный, зевающий Хулио Игнасиас сразу же провел гостей в темный чулан со всяким хламом. Его утром предупреждали, сообщил он в чулане, что в город может пробраться шайка европейцев, поэтому всем следует быть начеку и сразу же докладывать о любых подозрительных людях. Он еще сказал этим сеньорам, которые обходили дома: как же доложить, когда отключены все телефоны? Сам сходи или пошли кого-нибудь из домашних в ратушу или в полицейский участок, ответили ему. Но он не пойдет ни в ратушу, ни в участок. Игнасиас знает, что такое долг. Он помнит, чем обязан твоему отцу, Летисия. Однако в доме, где находятся жена и трое детей, он не может спрятать тебя, Летисия, и шайку европейцев, простите, сеньоров и сеньорит. Кто они тебе, Летисия? Друзья, понимаю. Понимаю и дам ключи от магазина. Если что, Летисия… ты же знаешь, у меня жена, трое детей… Если вдруг что-то, ты скажи: мол, украла у меня ключи, а сеньор Игнасиас непричастен к этой истории. Летисия, разве ты не могла их у меня просто выкрасть или, как показывают в телевизоре, сделать с ключей слепки? Договорились?