Когда любовь была «санкюлотом» - Ги Бретон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через час, когда мои сторожа крепко заснули, я встал. Но когда я решил обуться, то обнаружил, что мои сапоги исчезли. Брат Терезии спрятал их по совету Эдуарда де Кольбера.
Я так разъярился, что, если бы в это мгновение один из них встал, я ударил бы его ножом или попросту проломил голову. К счастью, никто даже не шевельнулся. Я понял, почему они были совершенно спокойны и безмятежно спали. Я решил не сдаваться и прошел мимо них с такими предосторожностями, которые наверняка насмешили бы моего читателя. После этого я наконец соединился с той, к которой так стремился…
…Когда я вернулся в комнату, проснувшийся де Кольбер заговорил со мной таким тоном, который я не мог спустить ему. В тот же час мы дрались на дуэли, и я имел счастье получить от него удар шпагой. Я говорю «счастье», потому что без этого удара никогда не узнал бы, насколько любим: госпожа де Фонтене пришла в совершенное отчаяние от моей раны, которую сочла очень опасной, и объявила брату и дяде, что будет единственной моей сиделкой, что она моя любовница и хочет поступать так, как сама найдет нужным.
Мы с Терезией были счастливы, как все любящие и свободные люди, и, пока я выздоравливал, пребывали в самой прекрасной стране, чувствуя в сердце ни с чем не сравнимую радость…».
Пока Терезия и Огюст де Ламот пребывали в прекрасной стране влюбленных. Бордо трясло в революционной лихорадке. Жители вооружались пиками, ружьями и пистолетами, собирались группками и яростно и упоенно кричали: «Смерть тиранам!» Переименовывались улицы, выкидывались из музеев произведения искусства, поджигались храмы, откалывались головы у старинных статуй… Озверевший от революционного пыла народ с удовольствием вешал чиновников, выкапывал из старых могил трупы аристократов, чтобы иметь удовольствие плюнуть им в лицо… Самые отчаянные мочились на церкви… и все это называлось «подготовкой величия Новой Франции».
Жительницы Бордо, как и все француженки, были заражены вирусом политики.
Орельен Виви свидетельствует: «Жены бросали свой семейный очаг, детей и домашние дела, собирались в общественных местах, и самые смелые выступали перед изумленной толпой, рассуждая обо всех животрепещущих проблемах с развязностью, изумлявшей слушателей. Это было смешное и одновременно жалкое зрелище».
Вскоре прелестные бордолезки основали клуб «Подруги конституции». Они вооружались пиками и ружьями и, маршируя на площадях, яростно скандировали:
— Смерть ядовитым паразитам!..
Это странное оскорбление адресовалось непокорным священникам, раздражавшим буйных сторонниц жиронды. Некоторые гражданки предлагали более чем странные способы ликвидации антиконстнтушюнных священников.
— Я хотела бы, — говорила, например, гражданка Ле, обычная дешевая проститутка, — чтобы государство приказало погрузить всех попов на корабли и продало бы их королю Марокко…
Боюсь, король попал бы в весьма затруднительное положение…
* * *Внезапно в июне 1793 года пылкие патриотки узнали поразившую их новость: в Париже арестованы все депутаты-жирондисты…
Это сообщение взволновало общественное мнение Бордо, революционеры немедленно выступили против Робеспьера. Размахивая пиками, еще вчера предназначавшимися аристократам, они объявили о намерении созвать новый Конвент в Бурже и выступить против парижской диктатуры.
К выступлению Бордо немедленно присоединились другие департаменты, полные решимости остановить революцию и «раздавить» Париж.
Старинное соперничество, всегда существовавшее между провинцией и столицей, породило новое движение, названное «федерализмом». Две трети Франции выступили против Конвента. Крестьяне Севенны, следом за Вандеей, подняли белый флаг. В Бордо не выполнялся ни один закон, принятый Конвентом в Париже. В Каене, Лионе и Марселе вновь появились королевские лилии. Казалось, дело революции терпит крах.
Робеспьер и его друзья по-настоящему испугались, и разослали в восставшие города комиссаров с самыми широкими полномочиями.
В Бордо прибыл самый кровожадный, самый грубый и бесстыдный из всех.
Звали его Жан-Ламбер Тальен.
Этот бывший типографский рабочий прославился такой жестокостью во время сентябрьской резни, что восхищенный и благодарный Конвент назначил его в Комитет общественной безопасности, несмотря на молодость, — Тальену было в этот момент всего двадцать шесть лет.
Именно в этом качестве он и должен был усмирять бордоских сторонников жиронды.
Он был весьма слабым оратором — за бесцветные речи его прозвали «краном с тепленькой водичкой», поэтому даже не пытался убедить горожан словами. Приехав, он немедленно приказал установить на Национальной площади гильотину и приговорил к смерти столько подозрительных граждан, что три дня спустя выбившийся из сил палач запросил пощады…
Жители Бордо в ужасе попрятались по домам. Чтобы заставить их выйти, Тальен решил поджечь часть города. К счастью, Брюн помешал ему осуществить сей кощунственный план.
Тогда комиссар Конвента приказал день и ночь вести обыски, арестовывать всех подозрительных, и, как свидетельствует мемуарист, «головы падали с плеч, как яблоки под осенним ветром»…
Равнодушный к горю, мужеству и великодушию друзей или родственников своих жертв, Тальен велел 25 октября расклеить по стенам домов следующий плакат-приказ:
«Гражданки или любые другие французы, пришедшие просить за заключенных, будут задерживаться как подозрительные или враги революции».
Несмотря на это предупреждение, 13 ноября, в тот момент, когда весь город дрожал от страха, Наблюдательный комитет получил прошение, в котором кто-то ходатайствовал за вдову де Буайе-Фонфреда, жирондиста, казненного в Париже 31 октября. Тальен и его помощники пришли в изумление. Кто же осмелился бросить им вызов в разгар террора?
— Это женщина, — сказал Шодрон-Руссо, второй комиссар.
— Как ее имя? — спросил Тальен.
— Это некая гражданка Кабаррус.
Именно Терезия, с беспечностью своих двадцати лет и привычной дерзостью, вступилась за подругу.
Тальен, как истинный бабник, хорошо знал легкомысленную репутацию бывшей маркизы. Он немедленно вызвал ее к себе.
Два часа спустя слегка встревоженная Терезия явилась в Наблюдательный комитет. Войдя в кабинет человека, наводившего ужас на весь город, она не смогла сдержать возглас удивления. Тальен, тоже узнавший молодую женщину, улыбнулся.
— Мне кажется, мы уже встречались однажды, — сказал он.
— Да, вы правы, — ответила внезапно успокоившаяся Терезия.
Комиссар вполне откровенно продемонстрировал ей свои намерения, и Терезия, никогда не упускавшая случая, не стала сопротивляться. Первое свидание закончилось к обоюдному удовольствию.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});