Якутия - Егор Радов

- На двух стульях-то не усидишь... - нагло заметил Мычаах, но тут на него все зашикали, кто-то засвистел, а большой мускулистый человек встал со своего места, подошел к нему, и резким движением посадил Мычааха обратно в кресло. Раздались какие-то протестующие его трепыхания и гневные возгласы, прерываемые зажимающей его рот сильной рукой, но скоро, после отчаянного взвизга, все смолкло. Дробаха строго посмотрел в зал, слегка улыбнулся и воскликнул:

- Спасибо! Я думаю, тут уже всем ясно, говорено уже неоднократно, голосовать не стоит, да и вообще. Благодарю всех вас, родные мои приятели, пожелайте Софрону Исаевичу ни пуха, мы пошли!

Опять произошел взрыв всеобщего экстаза; старик Марга зарыдал, хлопая в ладоши, какие-то женщины попытались запеть добрую песню, а некий юноша, издав высокий вскрик, упал в обморок. Дробаха взял Софрона за руку, помахав другой рукой членам своей партии, и они скрылись за массивной дубовой дверью.

Дробаха деловито подошел к столу, стоящему в центре комнаты, и решительно сел за него. Жукаускас встал напротив.

- Извините меня... - промямлил он, слегка наклонившись вперед. - Вчера... Сегодня... Я... Если б не вы...

- Будет, хуйня!.. - дружелюбно, по-свойски отозвался Дробаха, рассмеявшись. - Ладно, перейдем к серьезным вещам. Вам Надя назвала агента?

- Нет еще, мы... не успели...

- Ладно, она мне назвала, мы же думали - вы мертвы!

Дробаха лукаво подмигнул Софрону и четко проговорил:

- Вы отправляетесь завтра утром в девять на теплоходе <Пятнадцатый Сибирский> из Жатая, капитан Илья, пароль <заелдыз>. Да я думаю, вы это уже и так знаете. Кстати, передайте Илье, что я переименовываю его корабль в <Абрам Головко>. Понятно? Так что, на <Абраме Головко> поплывете!..

- Спасибо, - благодарно прошептал Софрон.

- Вот так-то. Доплывете до Тикси, точнее, до Быкова мыса, короче, где-то там есть катер <Лысьва>, курсирует там... Агента зовут Август Петров, он работает на этом катере, я уж не помню кем. Ну, вы найдете. Пароль: <заелдыз>. И у него спросите о последнем агенте. А потом уж находите его... и действуйте по нашим прежним инструкциям. Ясненько?

- Да! - крикнул Жукаускас.

- Ну и все.

- Все? - растроганно переспросил Софрон.

- Все.

- А, может, у него какой-то адрес есть, у этого агента, вдруг я не найду?

- Да ну, - отмахнулся Дробаха, - он вообще минчанин, нс знаю я, найдете, очень ведь просто: <Лысьва>, Август Петров. Ясненько?

- Ясненько, - ответил Софрон.

- Так что же?... Идите, вперед!

- Ну... Скажите мне напутствие, раскройте секрет, дайте мне силу, произнесите последнее слово!.. - трепетно воскликнул Жукаускас, вставая на одно колено. - Дайте мне знак, образумьте...

- Вы получите все, что нужно у моего секретаря, - хмуро сказал Дробаха и отвернулся.

Большая слеза протекла по щеке Жукаускаса, словно знак проникновенной горечи, укора и надежды; он медленно поднялся, поправляя пиджак и печально улыбаясь, как разочаровавшийся в истине мудрец, повернулся и ушел из комнаты, бросив последний странно-восторженный взгляд, похожий на молчаливое признание в любви, или на внезапное уверование в Бога. Он прошел через зал, в котором сидели члены ЛДРПЯ, занимающиеся своим делом, вышел на улицу, где рос тальник и было небо. распростертое над Якутией, и остановился, потря-сенно посмотрев на лежащий рядом с ним камешек в грязи. Он восхищенно поднял руки вверх. Мир опять был перед ним, готовый на все, словно проститутка, которой только что хорошо заплатили, или верный друг. Приключения снова продолжались и начинались. И Софрон глупо усмехнулся, представив свое величие и ощутив свою храбрость, и пошел вперед по дороге, уверенно ступая по ней, будто хозяин этой страны; и огонь славы ждал его вдали, освещая его душу, как свидетельство> о чуде, и безмерная прелесть мира преобразила реальность в этот миг, как сотворение света, и Софрон Жукаускас существовал в нем, словно ангел, или прекрасный святой.

Заелдыз третий

Путь начинается, когда существо, готовое к озарению, творит свой первый мир и вступает в реку, впадающую в море, которое есть суть земли и дух.

Может быть, просто существует Бог, и все море с рекой и кораблем есть Он, или проявление Его, а, может быть, это Якутия.

Природа была случайным явлением в абсолютной стране свободы и благости; путь вел сквозь мгновения и развлечения, притаившиеся в каждом речном атоме осуществленной возможности великого творчества; и так происходила битва за высшую жизнь и любовь, и так продолжалась история.

Когда дерево растет на берегу, а раковина лежит на морском дне, день сияет теплом и тайной, словно волшебный лес, а ночь трепещет огоньками загадочных гор, как милость.

Орел, догадывающийся об истине, не расправляет крыльев, летя ввысь; человек, не знающий своего высшего лика, свободен от него и властен над всем.

Река Лена заключала в себе льды, травы, мхи и коряги; море Лаптевых омывало почвы, льды, растения и корпуса кораблей.

Народ незаметен для того, кто слит с водой, как прекрасный несуществующий царь; сила людей находится в их нелюдимости, а правды нет.

Птицы летают над Леной и садятся на ее скалы; будущее разверзается над Якутией, словно бредовое пророчество.

Горний эфир хранит тайны настоящего корабля, плывущего среди огромной глубокой глади; и свет сфер озаряет две белых палубы чудесной баржи, устремленной к началу миров; и если какое-то лицо возникает над лесом, полем, травой и горой, то это, без сомнения, священный лик.

Тот, кто существует второй раз внутри описываемого момента нынешнего мира, имеет имя, состоящее из звуков, и его имя звучит <Жукаускас>, и оно похоже на все. Софрон Жукаускас снова, но без Головко, плыл на этом корабле по Лене на Север!.. Он опять пил <Анапу>, опять сидел в каюте, опять смотрел вдаль, опять видел сны!.. Все происходило почти точно так же, только не было Абрама и того счастья, что тогда, и Софрон плакал украдкой, и думал, что вид моря утешит его!.. Как было грустно ходить здесь по палубе, узнавать те самые запахи и переходы и вспоминать Кюсюр, блистательный Мирный, мерзкий Чульман, Нерюнгри, ужасную дорогу перед Алданом, да и Алдан!.. Неужели, все это было зря, просто так, не к чему?.. Неужели, это ничего не значило?..

Жукаускас плыл посреди Якутии на корабле, и стоял сейчас на носу этого корабля, смотря вперед - в прекрасную величественную дымку чарующих вод - и попивая вино <Анапа>. К нему подошел капитан Илья, одетый в красно-зеленую куртку, но Софрон продолжал мечтательно смотреть вдаль, не слыша ничего. Корабль проплыл уже Жиганск и Кюсюр, и теперь, по обеим сторонам огромной речной шири, простиралась победная тундра, в которой совершенно не было чахлых дурацких лиственниц и баобабов, надоевших своей гадостной неопрятностью и какой-то недоделанностью, и она напоминала знойные бугры жарких берегов, или холмы других планет. Илья хлопнул Софрона по пояснице и обнял его за плечо.

- Вы все плывете?

- Да! Плыву!

- Партия?

- Партия.

- Победа?

- Цель.

- ЛРДПЯ?

- Заелдыз!

- Якутия?

- Якутия.

- Смысл?

- Я.

- Существование?

- Просто так.

- Вам не надоело все это? Это же бессмысленно; никому не нужно; вы уже плыли; вы были вдвоем; того уже нет; Якутии нет; Коми есть; вы ничего не добились; стало хуже; я так и плаваю; что-то меняется; все то же самое; я разочарован; займитесь чем-нибудь приятным; над вами издеваются; вся ваша история просто глупа; это маразм.

- Да нет же! Я счастлив! Для меня это и есть все! Якутия - моя любимая! Путь - моя радость! Задача должна быть выполнена! Страна должна возникнуть, как весь мир! Я осуществлю свою цель! Я найду то, что мне поручили! Мы сделаем, во что бы то ни стало, несмотря ни на что, вопреки всему! Вы - настоящий друг и капитан! Скоро я увижу море!

Илья погладил щеку Софрона, растроганно чмокнул губами и сказал:

- Жаль мне вас. Опять здесь, опять неизвестно зачем. Давайте поговорим о любви? Жукаускас всхлипнул, высвободился из капитанских объятий и отхлебнул <Анапы>.

- Нету любви, обман все, ложь.

- Да как же это?.. - поразился Илья, пододвигаясь к Жукаускасу.

- Так. Я верил, мечтал, любил, а оказалось, все - чушь, ерунда, дребедень. Но у меня осталось мое дело; у меня осталось все!! Этого не отнять; славу и приключения не присвоить!

- Вам в Быков мыс, в Тикси? - хмуро спросил Илья.

- Да! Вы переименовали корабль, как я вам указал?

- А как же, - усмехнулся капитан. - Он теперь называется <Коми>.

- Как это?..

- Сами разбирайтесь со своим начальством! Мне они не указка, а вы - тем более. Завтра их вообще не будет; я делаю то, что хочу. Мне плевать. Скажи спасибо, что я тебя вообще везу, понял?!

- Ладно, капитанчик... - злобно пробормотал Жукаускас.

- Чего ты там вякаешь?!! - взвился капитан, вставая в угрожающую позу. - Сейчас за борт полетишь!