Неродственные связи - Лина Манило

качает головой. – Мама, ты вообще… ты как себя чувствуешь? Нет, я видела, что ты какая-то бледная в последнее время, но чтобы по такой причине… убили, насмерть убили!

– Маша, ты же понимаешь, что для тебя ничего не изменится? – Алиса тянется через стол, накрывает своей ладонью руку дочери, а та встряхивает головой и растягивает губы в улыбке.

– Если ты думаешь, что я такая дурочка и буду соревноваться с младенцами за мамино внимание, то сразу отвечу: нет.

И смеётся, а я смотрю на всё ещё ошарашенного Костика.

– Пап, ну вы даёте! – восклицает и подмигивает мне. – Теперь-то нам можно пожениться? Теперь-то никто не будет спорить?

И смеётся, салютуя нам кофейной чашкой.

Эпилог

– Рожаю! – почему-то очень удивлённо говорит Алиса и смотрит куда-то вниз.

На ней красивое светло-голубое платье – она вообще очень красивая сегодня. В день, когда наши дети решили пожениться.

Но другие дети решили родиться, и с этим приходится считаться.

– Мамочки! – вскрикивает и смотрит на меня очень жалобно и по-детски, а на лбу выступает испарина.

Девочка, приглашённая к нам домой для того, чтобы навести Алисе красоту, охает, а я чертыхаюсь про себя. Ведь говорил же, говорил, что нужно дождаться родов и тогда устраивать банкеты. Или пораньше всё сделать, но дети – такие дети, и теперь всё смешалось в доме Измайловых.

Кто бы меня только слушал?!

– Рожаю! – уже увереннее кричит Алиса, и я буквально кожей чувствую, насколько ей больно сейчас. Её страдания влажными каплями на коже, испугом в глазах и учащённом дыхании. – Серёжа, рожаю!

– Я понял, понял! С первого раза!

Нервничаю. Конечно же, иначе и быть не может. Да и рано ещё, рано! Мы только через неделю ждали детей, но они, никого не спросив, решили явиться миру именно сейчас.

В самый удобный момент. Да чтоб его!

– У детей же свадьба, – жалобно всхлипывает Алиса, а меня бесит, что она снова думает о ком угодно, только не о себе. – Я могу, наверное, потерпеть.

Бесит!

– Ничего, поженятся в другой раз. Или без нас обойдутся. Поехали!

Рявкаю, потому что на пределе. Беременность у Алисы проходила легко, хоть живот из-за близнецов и стал огромным. Но моя девочка прыгала и скакала до последнего, ни на что не жаловалась, и даже тошнота довольно быстро прошла.

Алиса была счастливой, красивой и радостной. Спокойной. Одухотворённой и умиротворённой. Но каждый день я боялся, что что-то пойдёт не так. И сейчас, глядя в её огромные глаза, проклинаю тот день и час, когда сунулся к ней без презерватива.

Чёрт, я люблю своих будущих детей, но они мне всё ещё кажутся картинками на экране аппарата УЗИ и бугорками на животе Алисы. Но её я люблю сильнее, и о ней беспокоюсь в первую очередь.

– Серёжа, жарко, – стонет Алиса, а я целую её во взмокший от пота висок и, подхватив на руки, выхожу из квартиры. Пофиг, что завтра будет болеть спина, сейчас мне нужно сократить время до минимума. Так быстрее.

– Тебе тяжело, – стонет, а я сдавленно матерюсь, чтобы выбросила эти глупости из головы.

– Беспокойная ты натура. Расслабься!

Она фыркает, хватается за ткань моей рубашки, стонет приглушённо – тихо очень, будто бы боится, что я расстроюсь. Чёрт, невозможная женщина!

– Деньги на столике, там с процентами, – бросаю через плечо, а девочка-визажист подхватывает чемоданчик со своими причиндалами и выбегает вслед за мной из квартиры. – Дверь захлопните… пожалуйста.

Господи, где-то ещё силы в себе нахожу, чтобы вежливо с девчушкой общаться, но она такая испуганная и несчастная, что иначе нельзя. Все вокруг паникуют, а мне приходится держаться из последних сил и не разгромить всё к чёртовой бабушке.

– У меня ключи в кармане, машину, пожалуйста, откройте, – прошу визажиста, и она кивает часто-часто и выполняет просьбу. – Простите, подвезти вас не смогу.

– Да-да, я понимаю! Удачи вам! Пусть все будут здоровенькие и живенькие!

Скриплю зубами и на миг забываю, что я приличный и интеллигентный архитектор. Жутко хочу обматерить белобрысую девицу, но решаю всё-таки не тратить на неё свои нервы.

Сгружаю аккуратно Алису на заднее сиденье, подкладываю под голову её любимую подушечку, которую мы уже месяца четыре везде возим с собой, и, махнув остолбеневшей девице на прощание, ныряю на водительское место. Захлопываю дверцу, завожу мотор и мчу в сторону клиники.

Врубаю любимую музыку Алисы – пусть хоть так немного расслабится, да и я нервы успокою, и мчу вперёд, почти ничего не разбирая. Главное, не убиться! Не иначе как чудом добираюсь до больницы без приключений, а перед глазами всё плывёт.

– Солнце моё, всё будет хорошо, потерпи немного.

Алиса лихорадочно кивает, а на нижней губе выступила кровь, так сильно она в неё впивалась зубами весь недолгий путь. Голубой шёлк липнет к её телу – всё ещё самому сексуальному для меня, хоть моя женщина и завела в последнее время дурацкую привычку ныть, что станет толстой, некрасивой и я обязательно её разлюблю.

Ага, будто мне важно, какие именно у неё сиськи и насколько сильно раздался её зад, если в животе барахтаются и толкаются мои сыновья. Но женщины! Им ничего не доказать, если вбили себе что-то в голову.

– Серёжа, не бросай меня, – Алиса хватает меня за предплечье, а я бегу, что та савраска, за каталкой. И почему-то не могу отвести взгляда от коленок моей женщины. Платье задралось, испачкалось, но колени кажутся такими красивыми сейчас, до невозможности.

И это удерживает меня от нервной бездны и паники. Господи, никогда не думал, что умею так сильно переживать. До этого момента рождение детей казалось сном, нереальным событием фантастического будущего – тем, что может случиться, но когда-то потом. Но вот момент наступил, и на сердце липкая тревога.

– Господи, куда я от тебя денусь? Дурочка моя, успокойся.

Дальше всё, словно в тумане: Алису увозят, меня дезинфицируют в специальной комнате, выдают стерильную одежду, маску, шапочку. Экипируюсь бахилами и шуршу