Бытие и сознание - Сергей Рубинштейн

Мыслительные связи как смысловые нередко противопоставлялись ассоциативным как якобы бессмысленным, механическим. Основанием для такой трактовки ассоциаций явилось то обстоятельство, что образующаяся у человека при определенных условиях связь между двумя объектами или явлениями может быть несущественной для них. Однако образование этой связи между ними все же должно иметь смысл для индивида, у которого она устанавливается (так, номер телефона, который мне надо набрать, чтобы связаться с нужным мне человеком, несущественен для характеристики этого человека, но общение с ним должно быть нужно мне, чтобы я запомнил номер его телефона). Постольку ассоциация – тоже осмысленная связь; утрачивая свой жизненный смысл для индивида, она угасает.

В силу своего сигнального характера, ассоциативная связь динамична: она образуется (замыкается), угасает и при определенных условиях вновь восстанавливается [236] . Обычно не бывает так, что прошлое либо постоянно нами помнится, либо никогда не вспоминается. Воспоминания иногда угасают, а потом вновь восстанавливаются. Причина их исчезновения может заключаться не только в том, что мы не сталкиваемся с воздействиями, которые могли бы по ассоциации восстанавливать эти воспоминания, но и в том, что связь между этими воздействиями и забытым угашена. Иногда все на каждом шагу напоминает нам о прошлом – любая мелочь, даже, казалось бы, лишь очень отдаленно с ним связанная, а в других случаях ничто не оживляет в нас воспоминания – когда само прошлое для нас мертво, когда оно утратило для нас былое значение.

И. П. Павлов утверждал, что ассоциация и условный рефлекс (условная или временная связь) «сливаются». Это верно в том смысле, что нельзя, как мы с самого начала сказали, обособлять ассоциацию представлений от замыкания цельных рефлекторных дуг. «Слитие» ассоциации с условной временной связью преодолевает это обособление. Помимо того, оно позволяет видеть единство всего ряда разнообразных связей, начиная с тех, в которых не осознаются ни элементы, в них входящие, ни самая их связь, а только конечный психологический эффект связывания (как, например, связь – «ассоциация» – зрительных и мышечных воздействий предмета, в результате которых воспринимается глубина), и кончая связями, в которых осознаются самые элементы, в них вступающие. (Именно эти последние связи между психологически данными элементами и являются ассоциациями в более узком, специфически психологическом значении этого термина.)

Только при таком объединении всех этих связей общие законы, их регулирующие, выступают в своем истинном универсальном значении.

Связывая таким образом ассоциации с (условным) рефлекторным процессом, важно осознать следующее: условный рефлекс или временная связь в павловском их понимании отнюдь не соответствуют ассоциации в традиционном понимании старой эмпирической ассоциативной психологии.

Прежде всего образование условной (или временной) связи не зависит от одной лишь смежности двух раздражителей во времени. Образование условного рефлекса не сводится к механической подстановке одного стимула на место другого просто в силу их временной смежности. Такое представление о «классическом павловском условном рефлексе», распространенное среди американских представителей теории «обусловливания», не соответствует павловской концепции. Согласно последней, существеннейшую роль в образовании условной связи играет «подкрепление».

Таким образом, образование связей оказывается подчиненным взаимоотношениям индивида с окружающим миром. Тем самым преодолевается механицизм старой ассоциативной теории.

Новое, павловское понимание условной связи никак не может служить основой для старого понимания ассоциации. Для осуществления «слития» условной связи и ассоциации или наложения ассоциации на условную связь требуется, наоборот, коренное преобразование старого понятия ассоциации, построение новой ассоциативной теории.

Говоря о «слитии» ассоциации с условной связью, многие сейчас попросту сводят ассоциацию к замыкающейся в коре физиологической связи. Это неверно. Такое сведение означало бы упразднение ассоциации как психологического понятия, а она должна быть сохранена как таковое. Замыкание связи в коре – это нервный, физиологический процесс (и без него ассоциации не бывает). Эта связь получает свое психологическое выражение, когда в результате замыкания нервной связи в коре (условный рефлекс в его физиологическом выражении) для человека замыкается связь отраженных в восприятии, представлении или мысли объектов. Эта связь и есть ассоциация в ее психологическом выражении. [237]

Ассоциацию нельзя ни оторвать от целостного рефлекторного процесса, психологическим выражением которого она является, ни свести к одному лишь нервному, физиологическому факту замыкания нервной связи в коре. Таким образом, понятие ассоциации должно быть сохранено в психологии; вместе с тем оно должно быть преобразовано. Разработка психологической теории ассоциаций на базе физиологического учения об условных связях – одна из важных очередных задач психологической науки. Ее разрешение должно привести к формулировке ряда общих закономерностей психической деятельности, которые сейчас обычно искусственно втискиваются в главу о памяти.

Рефлекторная, отражательная деятельность мозга – это деятельность аналитико-синтетическая. Анализ и синтез образуют ее основной состав, ее остов. Замыкание связей, ассоциаций – это наиболее общая форма синтеза аналитически выделяемых элементов. Ощущение и восприятие – чувственный образ вещей и явлений окружающего мира – возникают в результате анализа (и синтеза), специальной дифференцировки (и генерализации) раздражителей. С возникновением ощущений и восприятий воздействующие на мозг раздражители выступают в качестве объектов; анализ и синтез объектов приобретают психологическое содержание. Переходя в анализ и синтез объектов , их чувственных качеств, физиологический анализ и синтез раздражителей, не переставая, конечно, оставаться и физиологическими процессами, становятся процессами психологическими, характеризующими процесс познания в целом, начиная с чувственных его форм.

Наличие и в чувственном отражении анализа и синтеза означает, что вопреки кантианской философии и вюрцбургской психологии отношения отражаются не только мышлением, но и чувственным восприятием. Восприятие, как созерцание вещей и явлений действительности в их связях и отношениях, и чувственное мышление как деятельность, выявляющая эти связи и отношения в чувственном содержании действительности, непрерывно переходят друг в друга. В реальном процессе познания мы имеем переход восприятия в мышление, мышления в восприятие.

Дальнейший переход анализа и синтеза как деятельностей, характерных для познавательного процесса в целом, к анализу и синтезу как операциям собственно мышления обусловлен переходом от анализа и синтеза непосредственных чувственных образов к анализу и синтеза словесных «образов». [238]

Объективация мысли в слове является необходимой предпосылкой для распространения на мышление рефлекторного анализа. Мышление, оперирующее с мыслительным материалом, объективированным в слове, всегда есть взаимодействие мыслящего субъекта с объективированным в слове содержанием знания. Распространить принципы, лежащие в основе рефлекторной концепции, на мышление – это не значит свести мышление к элементарным рефлексам, утратив, таким образом, его специфику; это значит понять его как взаимодействие познающего человека с объективированными в слове итогами общественного опыта, как общение человека с человечеством.

На каждой ступени познания характер анализа, синтеза, обобщения изменяется в зависимости от того, что анализируется, синтезируется, обобщается. (Очень показательно это выступает, например, при сопоставлении первосигнальной генерализации и понятийного обобщения.) В свою очередь и самый переход к новой ступени познания совершается в результате анализа, синтеза, обобщения содержания предшествующей ступени. Вместе с тем наличие одних и тех же общих процессов анализа, синтеза и обобщения – хотя и выступающих в различных специальных формах – на всех ступенях познания обусловливает единство познавательного процесса, своей реальной основой имеющее единство его объекта – бытия, раскрывающегося в процессе познания. В силу единства познавательного процесса, выражающегося в этой общности основных его операций на всем протяжении процесса, падает дуалистическое противопоставление чувственного познания и рационального, падают эмпиризм и рационализм. Вместе с тем различие ступеней познания сохраняется. На каждой ступени оно выступает в качественном своеобразии анализа, синтеза, обобщения. [239]