У всякого народа есть родина, но только у нас – Россия. Проблема единения народов России в экстремальные периоды истории как цивилизационный феномен российской государственности. Исследования и документы - Юрий Дьяков

Если вспомнить доклад товарища Сталина, именно его план был – выйти на Волгу и повернуть на север именно в Сталинград, очистить Сталинград.

Немецкие войска должны были встать ногой, повернуться каблуком на восток и пойти на север. Каблуком повернуться и этим самым свалить 62‑ю армию. Не очистив Сталинград, он не мог продолжать свои наступательные действия на север. Он напрягал все силы, чтобы нас сбросить в Волгу.

11 ноября создалась такая обстановка, что противник…настолько был раздосадован, ибо вся наша пресса и вся мировая пресса говорила, что Сталинград не взят, что он эти резервные дивизии бросает в Сталинград. Это были его последние дивизии. Нам важен был этот бросок сюда, потому что силы его изматывались.

По Волге лед пошел – ни пройти, ни проехать, ничего привезти нельзя. Все было на пределе. Он снова повторяет это массовое наступление и снова разрезает нас в одном месте южнее 138‑й дивизии в районе «Баррикады». Это было его последнее решительное наступление. Бои не прекращались все время. Бои идут, идут. Чувствуется, что что-то копится, потом повторяется сильный, мощный удар. Сразу чувствуется, что тут начинают действовать свежие силы, свежие резервы, которые у него были довольно сносными.

Дрались мы здесь восемь суток, фактически до 19 ноября. Все время он наступал, прекратил наступление 20 ноября. 11 ноября он поскользнулся, когда он потерял убитыми тысячи три, вместе с ранеными чуть ли не 10 тысяч.

В общем, все дивизии, которые пришли сюда, были измотаны. Начиная с 13 ноября, я сам перешел в наступление и наступал до 20‑го числа. 20‑го почувствовался перелом. Один удар со стороны противника шел в таком направлении, второй удар шел отсюда в район Котельниково. Оба удара по 62‑й армии. Противник подошел к Тингуте. Он нас бьет, а мы стоим. Он перебрасывает на самолете свои части, бьет, бьет, а мы стоим.

Первое, что сделала 62‑я армия – не дала возможности повернуться Гитлеру и сдавить Сталинград. Он не выполнил задачу, после которой должен был повернуться в разрез между Уралом и Москвой.

Второе, что сделала 62‑я армия. Она настолько притянула отборные войска Гитлера и его технику, что дала нашим войскам возможность сосредоточиться на флангах и перейти в наступление. Он был загипнотизирован всем этим делом, должен был взять Сталинград, а тут его притягивают.

Я был зол в одно время на нашу прессу и писателей, которые как будто бы нарочно дразнили: не взять Сталинграда, не взять Сталинграда, а он бьет все сильнее и сильнее, а нам тошно от этого. Жутко сказать перенести все это дело. Иностранная пресса тогда тоже – Сталинград не взят. А что значит престиж для Гитлера! Он и без того рвет, а тут еще подогревают его, а он все бьет, подбрасывает свежие силы, а мне сил не дают.

В декабре еще не чувствовалось, что противник выдыхается, но чувствовалось, что у него моральное состояние уже подавленное, чувствовался голод. Пленные, которых мы брали, все говорили, что голодали. По одним офицерам можно судить, которые начали в конце декабря кошек кушать. Это говорило о том, что у них не все благополучно.

Так что переход 62‑й армии в наступление это приблизительно 17, 18 ноября. Это наступление у нас продолжалось до 2‑го февраля 1943 года, решительное наступление с 10‑го января 1943 г. Задача была поставлена армии: ударом на запад соединиться с частями, которые идут с запада. Точно в срок армия перешла в наступление. Верно с большими упорными боями, но все-таки я свою задачу постепенно выполнял. Поселок «Красного Октября» очистили, очистили Мамаев курган полностью. Мамаев курган, по-моему, переходил из рук в руки раз по 60. Трупов набили там! Очистили некоторую часть поселка Баррикады. Завод фактически очищен только 2 февраля 1943 г. В общем, вышли за город и там соединились с частями Чистякова и Батова. Соединение это произошло за Мамаевым курганом, западнее поселка Красный Октябрь, то есть разрезали противника на две части, отрезали от Волги и с запада на Дон. Получилась южная группировка и северная.

После этого соединения, часть была поставлена заслоном на север, часть на юг, чтобы «схарчить» южную группировку в центральной части города. Тут отличились наши части, в частности части Батюка. Все-таки наша армия была более приспособлена к уличным боям, несмотря на то, что вся оборона немцев была построена против нас.

62‑я армия участвовала в ликвидации южной группировки, на севере совместно с другими частями армии.

Противник знал нашу армию крепко. Нас немцы боялись как черт ладана. В плен нам не сдавались. В чем дело?

– У вас не армия, а какие-то партизаны. Мы боимся к вам в плен сдаваться.

Когда бойцы стали брать в плен, правда, пленных колотили и расстреливали, но ничего не поделаешь, не остановишь. Бывало что отлупят, потом говорят: «На, закури». Как-то якшались – ни в коем случае. Зверски были настроены.

Уличные бои были в городе у «Красного Октября». После того как соединились, повернули на юг и мы вышли почти к вокзалу: тут уличные бои шли. Затем от Мамаева кургана и почти что до Царицы продвигались с уличными боями. А потом все время были у нас уличные бои в поселке Баррикады, в самом заводе уличные бои были. Представьте себе, что это была за борьба, когда за один день продвигались на несколько метров, на два оконных просвета. В чем дело? Дело в том, что у каждого станка, в каждой щели, в каждой коробке сидят немцы. В ход пускаются только ручные гранаты, огнеметы, термитные шары. Как только шаг сделал – сотни трупов, цех захватить – это еще не все. В подземном хозяйстве до черта фрицев было напрятано, в подвалах, в холодильниках. Кричат: «Сдавайся!» «Не сдадимся!» Несколько ручных гранат, огнеметов или термитных шаров. «Ну что же, подыхай на здоровье!»

Моменты такие можно было наблюдать. Наш боец обнялся с фрицем и оба мертвы. Просто душили друг друга и ножи в ход пускали, ножами резались во всю, а лопатка саперная – это лучшее оружие было для рукопашной схватки, как огреют по голове, смотришь, зашатался. В обнимку лежат трупы – это можно было часто наблюдать.

Самый страшный период для нас был в отношении наступательных действий противника – это период октября. Это был период, когда Гитлер дал обещание всем, всем, что Сталинград будет взят. Действительно, он бросил против нас все, что у него было на фронте. Две, две с половиной тысячи самолетов кружатся не только над Сталинградом, но над всей армией. Ежедневно бомбят и бомбят. Минометный и артиллерийский огонь не прекращается ни днем, ни ночью.

Что значит тысяча самолетов? Пять минут не бывало времени, чтобы над тобой не крутились 12–18–30 самолетов. И сбрасывают, сбрасывают. Настолько это вошло в привычку, что когда приносят суп кушать, то надо было ложкой осколки вынимать. Смотришь осколки бомбы или камня, пока несут – попали.

В начале ноября самое страшное было – это Волга. Лед идет, река не останавливается. На лодках никакого движения нет. Бронекатера не могут пробиться, иначе говоря, подвоза нет. Самолетами дня три стали сбрасывать, причем могли сбрасывать только ночью, потому что днем показаться не могли. Самолетам трудно было сбрасывать, потому что настолько узкая полоска, что когда бросают, не знаю – не то на берег, не то к противнику, не то к нам. Прямо летит и кричит: «Ей, куда сбрасывать?». «У-2» в основном отличались. Мы поистрепались, боеприпасы на исходе. В боепитании были лимитированы и в питании были лимитированы. Дошли до последнего патрона, с отчаянием, но дрались. За это время были упорные рукопашные схватки.

У нас есть снимок, когда наши бойцы на штыки сажают фрицев – самая настоящая рукопашная схватка. Это без всякой подстройки. Идет бой и его засняли. … Это было самое тяжелое положение. Было в запасе несколько тонн шоколада, думаю хоть по плитке выдать бойцам, вода есть, проживем. Но больше всего смущали боеприпасы. Приехали московские тыловики, начали бросать обмундирование, продовольствие. Я посылаю их к чертовой матери и говорю: «Дайте мне боеприпасы, потому что драться портянками я не собираюсь». Все-таки мы вышли из положения. Обмороженных в армии – меньше всех. Голодать мы не голодали. Вшивости у нас было мало. И вот сейчас в 64‑й тиф косит, а у меня всего шесть случаев подозрительных. У меня бойцы три раза в месяц ходили в баню, бани с паром. Идешь, так нахлещешься, что будь здоров! Все это было в берегу. Тут идет бомбежка, а вы приходите и моетесь себе на здоровье. Верно, больше месяца не было бани, потом организовали несколько десятков, а может и сотню бань. Десять раз в месяц бойцы мылись в бане.

Управление все время не было потеряно. Мы планы противника знали хорошо. Зная его планы, мы вовремя делали контрподготовку. Что значит контрподготовка! Мы наблюдаем, от пленных узнаем, что противник в таком-то месте будет наносить сильный удар, потому что он туда подтягивает силы, средства, тянет артиллерию, пехоту, танки, боеприпасы. Мы имели группировку немецких войск в квадрате в трех – четырех километров. Получался такой сгусток войск, на который плюнуть нельзя, обязательно попадешь. Выждешь момент, когда противник подготовится и за несколько часов до его наступления, как дадим огонь из артиллерии, из «Катюш», минометов, часа на два, на три дадим такого жару. И наблюдаем, как в кино, как взрываются их боеприпасы, их транспорт, ноги, руки вверх летят. И от того стройного порядка, который он хотел создать, ничего не остается, мы его разбивали. Ему вновь приходилось это дело налаживать.