Грязные игры - Вячеслав Сухнев

— А что вы собираетесь курировать в Совете безопасности, Владимир Савельевич? Или это секрет?

— От вас у меня нет секретов. В Совете безопасности я буду работать с силовыми структурами. В том числе с вами.

— Поздравляю, — без энтузиазма в голосе сказал генерал-полковник. — А общаться когда начнем?

— Прямо сегодня, — сказал Мостовой. — Вы знаете, где находится запасной командный пункт Московского округа? Ну, на Каширке? Впрочем, у кого я спрашиваю… Жду вас, Виктор Константинович, на ЗКП. Достаточно часа, чтобы добраться? Да, еще… Прихватите и вашего заместителя. Того генерала, который курировал спецоперацию. До встречи.

Коньяк они все-таки выпили — без тостов и восклицаний. Восклицать почему-то не хотелось.

— Поехали, куратор, — вздохнул начальник Управления. — За какое место тебя прихватить?

— Мне нужно минут десять, — поднялся Савостьянов. — Переодеться хочу. Давненько не хаживал к высокому начальству в мундире.

— Как знаешь, — сказал начальник. — А я поеду в джинсах. И в сандалетах. Наглецов сразу надо ставить на место.

32

«В ситуации, когда система государственной власти в России находится в расшатанном состоянии, любой акт применения военной силы может быть чреват неожиданностями. Политическая обстановка меняется столь стремительно, что принятие решений в применении карательных санкций может быть осуществлено в одних условиях, а их реализация будет происходить уже в других. Поэтому силу оружия нужно использовать как можно более осмотрительно, не допуская излишней жестокости, а главное, необходимо находить при этом поддержку хотя бы одной из противоборствующих сторон.

В таком случае применение войск будет оправдываться в массовом сознании не только ссылками на закон, но и необходимостью восстановления справедливости. Самое же главное — и этому учит опыт истории — заключается в последовательности действий: если принято решение о применении силы, то оно должно быть выполнено любой ценой. Громкие заявления политиков, за которыми не следуют реальные действия, наносят непоправимый урон авторитету государственной власти…»

Шоссе довольно оживленно и ночью, особенно в районе станции метро «Каширская». В тусклом свете редких фонарей несутся навстречу друг другу два автомобильных потока, где, словно крупные бревна, проплывают автобусы и грузовики. Если едешь от центра города, то видишь, как за «Каширской» от шоссе в сторону Царицына протянулся Пролетарский проспект. Трасса сразу же ныряет в широкую пойму речки Чертановки, пологие берега которой заросли редким чахлым кустарником. Саму речку перед Пролетарским проспектом завели в коллектор, и она, пройдя долгий путь под новостройками и дорогами, выныривает из-под земли, только чтобы влиться в полноводную Москву.

Тут и днем не на чем остановиться взгляду — тянется и тянется унылое, сирое пространство. Сплошные задворки. Вдалеке на горе белеют дома у Каширского шоссе. Здесь же — пустыри, поделенные на большие и маленькие загоны. В одних поднимаются ржавые трубы, в других торчат, похожие на трухлявые грибы, склады и сторожки. В третьих вообще ничего нет, кроме огороженной пустоты. На первый взгляд захватил кто-то кусок земли, обнес его высоченным забором из бетонных плит с колючей проволокой поверху, а теперь размышляет — то ли начинать строиться, то ли картошку сажать.

К одному из таких участков и подкатила бронированная «Волга» начальника Управления. Полукилометровое асфальтированное ответвление от дороги упиралось в серые металлические ворота. Едва машина подъехала к ним, ворота чуть раздвинулись.

Вышел сержант в камуфляже, заглянул в салон и удивился. На переднем сиденье застыл, словно перед фотографом, худой генерал-майор в летней форме со щитом из орденских планок. А на заднем сиденье… Перечитав удостоверение в третий раз, сержант убедился, что хипповатый пожилой дядька и есть тот самый инспектор Министерства обороны, на машину которого был заказан пропуск. Сержант вернул удостоверение и открыл ворота на роликах. «Волга» проехала еще с полсотни метров и очутилась перед длинным металлическим ангаром.

За ним в темноте проступал частокол мачт с растяжками — антенное поле.

Еще одни ворота, еще один удивленный сержант — и машина въехала в ангар. Здесь горели бестеневые ртутные лампы и было светло, как днем.

Половину ангара занимали коробки воздуховодов, энергоблоки и мастерские. На другой половине располагалась автостоянка. Кроме нескольких армейских «КамАЗов» с пеленгаторными станциями, видны были престижные иномарки с правительственными номерами.

Едва начальник Управления с заместителем выбрались из «Волги», подскочил чернявый капитан, отдал честь Савостьянову:

— Здравия желаю, товарищ генерал-майор! Приказано сопроводить.

И повел их к бетонному блоку с лифтовыми шахтами. Лифт как лифт, даже зеркало в кабине оказалось — узкое, на уровне лица. Под зеркалом на коричневом пластике белела царапина:

«ДМБ-92. Вася. ВГРД».

— Привет из Волгограда, — расшифровал клинопись начальник. — Не удержался от эмоций дембель Вася…

Капитан дипломатично промолчал. Они опустились, как прикинул Савостьянов, метров на пятнадцать — шахта прорезала древние отложения на косогоре до самого материка. Вскоре капитан повел их по узкому сумрачному коридору с неровными бетонными стенами, по которым тянулись связки кабелей. Начальник Управления заметил, как Савостьянов, сосредоточенно глядя вперед, шевелит губами, и спросил:

— Молишься, что ли, Юрий Петрович?

— Повороты считаю, — сказал Савостьянов.

— Не мучайся, выведу. Бывал здесь пару раз.

— А другого, более удобного, места для совещаловки не нашлось?

— Здесь связь хорошая. Наверное, это и повлияло на выбор.

Наконец добрались до тяжелой двери с ручкой барашком. Капитан нажал несколько раз кнопку рядом и отступил в сторону. Барашек повернулся.

Загудела гидравлика, дверь из слоеного броневого листа со свинцовыми прокладками величественно распахнулась.

— Осторожно, ступеньки! — предупредил капитан.

Оперативный зал ЗКП походил на любое такое помещение в крупной воинской части: в углу — длинный стол с рельефом местности, в половину стены над ним — прозрачный планшет, за которым по тонким лестницам обычно ползают планшетисты. Часть другой стены была отдана блокам телемониторов. Под их экранами темнела дверь рубки спутниковой связи.

Посреди зала поблескивал лаком обычный длинный стол для совещаний, окруженный стульями из гнутых металлических трубок, обтянутых черным кожзаменителем. Большинство стульев было занято. Во главе стола сидел молодой мужчина в сером костюме при полосатом галстуке, туго затянутом под кадыком. Простоватое лицо с вислым носом и толстыми губами казалось не лишенным отпечатка мысли благодаря летящему непокорному, успевшему поседеть чубчику.

Это и был Мостовой, с прошлого вечера первый вице-премьер правительства.

— Проходите, товарищи, — повел он короткопалой мужицкой ладонью. — Садитесь, будем начинать.

Пока начальник Управления и его заместитель шли к столу, собравшиеся молча разглядывали вновь прибывших — кто с любопытством, кто с настороженностью, а кто и с плохо скрытой враждебностью. Два десятка человек собралось за столом. И почти всех Савостьянов знал, хотя многих и не ожидал встретить именно здесь. Министр тяжелого и среднего машиностроения, начальник Генштаба, начальник ГРУ, министр внутренних дел, командующий МВО, начальник Главного управления охраны… Были здесь и «заказчики» Управления — Александр Яковлевич, еще больше напоминающий старую грустную сову, и Эдуард Геннадьевич в невообразимо элегантном костюме, которому не хватало только белой бабочки, чтобы отправиться прямиком в Парижскую оперу.

Среди мундиров и строгих костюмов начальник Управления смотрелся, словно попугай в стае галок: в голубых линялых джинсах, в желтой футболке с малиновой буквой М на груди и цифрой 13 во всю спину. На ногах начальника пришлепывали в ходу сандалеты без задников, из которых светились голые круглые пятки.

Соседом Савостьянова оказался заместитель министра обороны, похожий на жабу. От него разило потом.

— Вы-то, Федор Васильевич, какого хрена тут делаете? — брезгливо спросил Савостьянов.

— Ну как же! — заквохтал, изображая смех, заместитель министра. — Я же главный переворотчик! Отчет буду держать.

— А почему не в тюрьме?

— Не заработал еще срок, — поежился замминистра. — Между прочим… Что это ваш обнаглел? Как по грибы собрался, честное слово. Зато вы, Юрий Петрович, молодцом…