Венок кентавра. Желтый свитер Пикассо - Мария Брикер

– Уверена, что Клементий не будет против. Прошу тебя, Алевтина, не оставляй меня одну! И потом, я так мечтаю, чтобы ты на него посмотрела, – умоляюще попросила Мишель и просительно сложила ручки на груди.

– Ну хорошо, – пожала плечами Аля.

– Благодарю, Алечка! – оживилась Мишель и посмотрела на часы. – До выставки еще довольно много времени. Чем займемся?

– Еще кофе? – спросила Аля.

– О нет! Больше не могу, – закатила глаза Мишель.

– Тогда просим счет и продолжаем экскурсию, – улыбнулась Аля и жестом подозвала официантку. Мишель полезла в рюкзачок за кошельком, но Алевтина ее остановила. – Я приглашала и угощаю, – сказала она и склонилась над своей сумочкой. Угостить наследницу одной из самых богатых женщин Франции было крайне приятно, да и несчастной, измордованной претензиями и замечаниями официантке хотелось оставить щедрые чаевые.

Кошелек долго найти не удавалось: мешали волосы, которые лезли в глаза и сумку. Пока Алечка боролась с шевелюрой, Мишель хихикала, наблюдая за ее мучениями.

– Всегда мечтала иметь короткую стрижку, как у тебя, – нервно сказала Алечка, покрасневшая от раздражения, и с завистью посмотрела на темный ежик Мишель.

– Что же тебе мешает? – подмигнула мадемуазель Ланж, и в ее глазах вновь запрыгали озорные чертики.

– Ничего не мешает, – ошеломленно сказала Аля.

– Тогда идем, – решительно заявила Мишель. – Надеюсь, в Москве есть приличные салоны?

– Сейчас?!! – подпрыгнула на стуле Аля.

– Зачем ждать, если ты мечтала об этом всегда?

– Клим умрет от разрыва сердца, – возбужденно хихикнула Алечка, торопливо расплатилась по счету и встала.

– Клим – это твой парень? – спросила Мишель.

– Жених.

– Он что – консерватор? – полюбопытствовала Мишель.

– Вполне прогрессивный товарищ, как мне кажется, – возразила Аля.

– В таком случае – выживет, – засмеялась Мишель. – Расскажи мне о нем по дороге, – попросила она, схватила Алю за руку и решительно потянула ее на улицу.

В школьные годы она переболела почти всеми «детскими» инфекционными болезнями: свинка, корь, краснуха, ветрянка, дизентерия и прочие гадости. Если в школе случалась эпидемия гриппа, то Алечка неизбежно заболевала и потом долго прела под тяжелыми одеялами дома, поглощая литрами ненавистное молоко и не желающий глотаться бисептол, столь любимый нашими педиатрами. Вирусы цеплялись к ней везде: на улице, в магазине, библиотеке и автобусе, но к шестнадцати годам она вдруг перестала болеть вообще и, казалось, выработала иммунитет против всех вредных инфекций. Так Алечка думала. Но сегодня она вновь ухитрилась подхватить опасный микроб и заразилась безрассудством и легким сумасшествием. Иначе как можно было объяснить то безумное поведение и состояние, в котором она пребывала в последние несколько часов? Кардинальной сменой прически дело не закончилось, решено было полностью изменить ее имидж. И теперь Алечка, глупо хихикая, разглядывала себя в зеркале примерочной кабинки одного из бутиков на Тверской. Короткий ежик волос, покрашенный стилистом в жгучий черный цвет, яркая помада, выразительные темные глаза, броская одежда… В прошлой жизни она никогда не рискнула бы надеть подобные вещи, но сейчас… Сейчас все было иначе. Белоснежный приталенный плащ, ярко-зеленый топ и короткая шифоновая юбочка с цветочными мотивами. Алечка покрутилась на высоченных каблуках длинных сапожек, тоже белоснежных, как и плащ, и постучалась в перегородку соседней кабинки. Мишель откликнулась азбукой Морзе, стукнув в ответ по стенке три раза.

Они вышли из примерочных одновременно, внимательно оглядели друг друга и расхохотались. Короткие стрижки, одинаковые макияж, одежда, обувь – теперь они были похожи друг на друга как две капли воды!

– Ужасно! – сквозь смех всхлипнула Мишель.

– По-моему, следует сменить одежду. Мы как из инкубатора сбежали, – хихикнула Аля. Одежда подбиралась исключительно по принципу – что имеется в наличии в бутике в двух экземплярах. Как оказалось, даже в самых дорогих магазинах Москвы некоторые умопомрачительно дорогие вещички были представлены не в единственном экземпляре.

– Моветон! Дикость! Отвратительно! – с восторгом заявила мадемуазель Ланж. – Не хватает одной детали.

– Какой? – поинтересовалась Алечка, не отрывая пристального взора от зеркала.

– Сумочки. Нам необходимы одинаковые сумочки.

– Тогда меня точно стошнит, – радостно заявила Аля и обернулась, заинтересованно разглядывая стеллажи с аксессуарами. На одной из полок лежали два одинаковых кожаных ридикюля оранжевого цвета. Мишель их тоже заметила. – О нет! Как раз оранжевых сумок нам и не хватало! – закатила глаза Аля. – Нет! Нет! И нет! – Но Мишель уже тащила ридикюли к кассе, мило улыбаясь ошалевшей продавщице.

Спустя полчаса, оставив в бутике круглую сумму, а в примерочных старую одежду, две симпатичные девушки в одинаковых белых плащах, зеленых топах и юбках, с оранжевыми сумочками на плечах покинули салон одежды и, не обращая внимания на вытянутые лица прохожих, направились по указанному в пригласительном билете адресу: в сторону Гоголевского бульвара, где должна была состояться выставка «Зеленый апофигей».

Глава 8

Счастливчик Клим Щедрин

Затравленно оглядываясь, Меценат в течение трех часов плутал по переулкам и улочкам центра Москвы, перебегая от одного лысого куста к другому, пока не устал. Силы его покинули у метро «Кропоткинская». Меценат доплелся до Гоголевского бульвара, плюхнулся на свободную лавочку и почесал худую голую коленку, хмуро наблюдая, как красное вечернее солнце медленно уползает за крышу дома напротив. Солнце на мгновение зацепилось за спутниковую антенну на крыше, поиграло багряными бликами на Клепиной бледной физиономии и исчезло. Стало зябко. Меценат поежился, спрятал ноги в рваных тапках под лавку, потуже завязал пояс халата и прикрыл глаза, настороженно прислушиваясь к какофонии звуков. Чуткое ухо Клепы уловило смех и голоса людей, звуки шагов и шум машин, стук трамвая, музыку, шепот, звон колоколов храма Христа Спасителя, шелест деревьев и одежды прохожих, детский плач, шуршание велосипедных шин – обычная городская суета. «Как хорошо-то!» – блаженно подумал он. Не зря, значит, он целый день путал следы. Не зря! Прыщавые болотные твари потеряли его из виду и больше не доставали своим мерзким кваканьем. «Заблудились», – пришел к выводу Меценат и решил вернуться домой.

Рядом послышались шаги.

– С вами все хорошо? – прозвучал звонкий женский голос около его уха.

Меценат открыл глаза и вздрогнул. Перед ним стояла девушка. Точнее, две девушки. Или одна девушка? Или все же две?

Клепа зажмурился, мотнул головой и вновь уставился на незнакомку. Вернее, незнакомок. Или все же – незнакомку?

– Ага, я в порядке… вроде, – неуверенно промычал он, внимательно прислушиваясь к себе. Верить в то, что он окончательно рехнулся, не хотелось, и Меценат решил аккуратно прояснить ситуацию. – Это самое, вы, извиняюсь, вас одна или две? – поинтересовался он смущенно.

– Одна, – ехидно ответила ему девушка внезапно осипшим голосом.

– Во как! Опять меня конкретно заглючило. Дела… – печально вздохнул он и совсем расстроился – другого выхода, как пойти и утопиться, у него не осталось. Меценат с достоинством поднялся с лавки, чтобы найти свое последнее пристанище на дне Москвы-реки, и даже представил, как будет медленно опускаться в ледяную пучину, выпуская изо рта пузыри, но тут цепкий взгляд живописца стал подмечать множество мелких различий в своем глюке. – Ну вы, бабы, даете, развели меня, как лоха, – гоготнул он и с облегчением вздохнул.

– Извините, – улыбнулась девушка с высоким голосом и укоризненно посмотрела на подружку. – А почему вы в халате?

– Прогуляться вышел, во двор, – брякнул Клепа. – Вдруг на природу потянуло. Сил не было терпеть.

– У человека тяга к травке, разве не понятно, Алевтина? – подколола вторая.

– Я художник! – с пафосом заявил Меценат. – Пошел, короче, я.

– Раз вы художник и живете здесь поблизости, может быть, подскажете, где художественная галерея? Пришли на выставку поглазеть и запутались немного, – спросила девушка со звонким голосом.

– Туда идите, желтый дом с колоннами, – показал рукой Меценат и решил блеснуть эрудицией. – Раньше там тайное общество декабристов собиралось, а нынче – Творческий союз художников России располагается. Короче, хрен редьки не слаще, – скривился Клепа и спросил без особого интереса: – А кто сегодня выставляется?

– Клементий Конюхов, – сказала девушка с низким голосом, взяла свою подругу под руку, и они направились в ту сторону, куда Клепа показал. Девушки уже скрылись из виду, а Меценат, застыв как изваяние, все стоял и смотрел выпученными глазами им вслед. Он стоял и чувствовал себя, словно Буратино: ноги и руки одеревенели, стало холодно, нестерпимо холодно… В глазах вдруг вспыхнул яркий, ослепляющий свет. «Помер я, что ли?» – тоскливо подумал Меценат.