Медный король - Марина Дяченко

– Посмотри на него, – сказал Лукс.

Развияр подошел и посмотрел в лицо мертвому. Лица почти не осталось, скалился череп, но надбровные дуги были такими широкими, что Развияр не сомневался ни мгновения.

– Гекса.

– Ты их видел когда-нибудь?

– В зеркале.

– Ну, у тебя не так, – пробормотал Лукс. – Тебя… не все узнают, только те, кто знает…

– Что такое «гекса»? – спросила Яска.

– Вот еще один, – Развияр перевернул на спину мертвеца. – Лукс… собери оружие, какое найдешь. И пошли отсюда. Яска, пошли.

Они шагали до темноты, желая уйти подальше от тоннеля с мертвецами. И только когда Яска сказала, что почти не слышит того запаха – остановились на ночлег.

– Светлячки, – сказал Развияр.

Высоко на сводах леса горели две ярких точки, голубая и опаловая.

– Дальше их будет больше, – Развияр невольно улыбнулся. – Я помню.

Лукс очень нервничал. Сидел, обхватив руками плечи. Глядел на огонь.

Яска повела носом:

– Что с тобой?

– Ничего, ничего, – Лукс натянуто улыбнулся. – Развияр…

– Что?

Они некоторое время смотрели друг на друга. Потом Лукс отвел глаза:

– Ну, раз ничего… Ты решаешь. Ты всадник.

Длинный темный клинок, вынутый из руки мертвого гекса, оказался удобным, с идеальным распределением веса. Развияр, как мог, счистил грязь и ржавчину, но клинок не сделался светлее.

Широкий меч, извлеченный из груди мертвеца, Лукс взял себе. Молча шел впереди, вертел в руках клинок, срубал тонкие ветки. Проскальзывал в узкие лазы под корнями. Перебирался через огромные туши деревьев, повалившихся на бок, но продолжавших расти и давать побеги. Длинный тоннель, через который им пришлось пробраться ближе к обеду, оказался дуплом в теле невообразимо старого дерева. Развияр хотел крикнуть Луксу, чтобы тот подождал – но Лукс, не оглядываясь, нырнул в дупло. Посыпалась труха, задрожала паутина, натянутая в ветвях над головой. Развияр обмер: ему показалось, он слышит тяжелое дыхание, звуки борьбы, падение тела…

Лукс вышел с той стороны. Развияр увидел, как он поднимается, по-прежнему не оборачиваясь, по открытому склону, и хвост его сшибает метелочки травы.

– Что с ним? – тихо спросила Яска Развияра.

– А что?

– Он… будто у него что-то болит.

– Ты чувствуешь? По запаху?

– Нет, – ответила она, сдвинув брови. – Я просто вижу.

– Не очень легкая дорога, – Развияр, сжав зубы, шагнул в провонявшее сыростью дупло. – Но мы уже близко.

Он ждал момента, когда окружавший их лес сольется с лесом из снов и воспоминаний. Воспоминания – первое в жизни, что дал Развияру Медный король, и, может быть, самое ценное. Люди, которых он помнит, не могли исчезнуть совсем. Деревья и камни не могли пропасть. Даже книги, которые он записывал по памяти, делались реальностью – с переплетом, закладками, жесткими шелестящими страницами. А ведь его воспоминания не были книгой, это была жизнь с яркими цветами, с травой под подошвами ног, с прожилками дерева под кончиками пальцев, и он не верил, что эта жизнь могла исчезнуть безвозвратно.

Что-то осталось, говорил он себе. Еще немного – и я узнаю места.

Яска шла, раздувая ноздри.

– Что там впереди? Ты чувствуешь?

– Н-не знаю, – она делалась все менее и менее уверенной. – Там что-то есть.

– Люди?

– Не знаю. Н-не думаю. Понимаешь, меня ведь никто не учил…

– Ты опять за свое?

Они вышли на открытое место, и Развияр попробовал свой новый меч. На ходу рассек лиану, свисавшую с ветки, ловко сбрил со старого ствола кору и мох. Вообразил врагов, окружающих родной дом, и убил их много раз подряд.

– Ты боец, – сказала Яска, наблюдавшая за ним с радостным страхом.

Развияр хмыкнул. Ему были приятны ее слова, а особенно выражение лица. Никогда прежде на него так не смотрели.

Лукс по-прежнему шел впереди, не оборачиваясь. Мельком глянув ему в затылок, Развияр притянул девушку к себе и поцеловал. Она обмерла; Развияр резко отстранился и чуть подтолкнул ее – вперед, и она пошла, то и дело оглядываясь через плечо.

– Развияр…

– Да?

– Кто ты? Ты мне расскажешь, кто ты?

– Расскажу.

– Послушай, я тебя боялась… зря.

– Не зря, – он засмеялся.

– Если на нас нападут, ты их убьешь? Один – всех?

– Кто на нас нападет? – насторожился Развияр. – Ты что-то чувствуешь в лесу?

Она осторожно понюхала воздух:

– Мне кажется, поблизости никого нет. Только мелкие твари, птицы там, змеи…

– А сверху?

– Пусто, – ее голос сделался увереннее. – Они нас потеряли. Никогда не найдут.

– Тогда сделаем привал, – Развияр схватил ее за рваный капюшон и притянул к себе.

– Сейчас?

– Да, – Развияр счастливо рассмеялся. – Лукс! Привал! Время охоты!

Зверуин замер. Потом, все так же не поворачивая головы, скользнул в сторону и скрылся за стеной переплетенных лиан.

– Развияр?

Была ночь. Они лежали в темноте, и совсем рядом, под низкими ветками кустарника, горели россыпью светлячки. Лес был полон укромных уголков, альковов, беседок, закоулков; лес уважал чужие тайны. Он ценил право на частную жизнь.

– Да?

– Как там мои? Сестра? Брат? Что они делают?

– Не знаю, – ответил Развияр, и в его словах не было лжи.

Яска вздохнула.

– Эти люди с повозкой, которые бежали… Которые умерли много лет назад. Они бежали из Черной Бучи.

– Я догадался.

– Там случилось что-то плохое.

– Еще бы.

– Ты не боишься туда идти?

– Чего мне бояться?

– Призраков. Горелых пней. Гекса.

– Я сам гекса.

– Ты – нет, – в ее голосе проявился страх.

– Я не боюсь призраков. Мне плевать на горелые пни. Не бойся.

– Развияр…

– Да?

– Лукс очень… не понимаю. Может, он ревнует? Эти зверуины, они… люди? У них чувства как у людей?

– Да, – медленно сказал Развияр. – И чувства, и все остальное. Их рождают обычные женщины.

Яска удивленно помолчала.

– Он твой… друг?

– Он мой брат, – Развияр смотрел, как светлячок над головой меняет цвет с бирюзового на изумрудный.

– Развияр…

– Да?

– Мне просто нравится твое имя. Я могу его повторять и повторять. Я могу его петь. Я… если бы все повторилось сначала, я бы сделала, как сделала. Я побежала бы за тобой босиком. Поплыла бы… Я люблю тебя. Даже когда… мне больно.

У нее была очень тонкая кожа. Любое грубое прикосновение оставляло синяк. Развияр потянулся к ее губам:

– Так больно?

Она напряглась под ним и задрожала.

– А так?

Мерцали светлячки, их холодные оттенки делались теплыми и наоборот. Яска глубоко дышала, улыбалась, размазывала слезы.