Над картой Родины - Николай Михайлов

КАСКАД

На реке можно построить целую цепочку гидростанций. Течение преграждают ступеньками плотин: вода гасит свою стремительность на турбинах верхней ступеньки, вырывается на свободу, с новой силой мчится вниз, снова перехватывается, снова дает разбег, и снова турбины ее ловят.

Такой каскад и создается на Волге. Будет каскад на могучей Ангаре. Есть каскад на Вуоксе, текущей по Карельскому перешейку. Продет через турбины почти десятка гидростанций горный поток Большой Алма-атинки. На Чирчике и его рукавах под Ташкентом сейчас уже целое гнездо гидростанций.

Создан каскад и на Севане.

Озеро Севан лежит в запруде из окаменевшей лавы на высоте почти в два километра над уровнем океана. Это одно из самых больших высокогорных озер земного шара: полторы тысячи квадратных километров.

Севан был водонапорной башней на замке, чашей, вознесенной над страной, жаждущей влаги. Воду он едва цедил: из Севана вытекает единственная река Раздан (Зангу), и озеро за год из своих постоянных 58 500 миллионов кубометров отдавало через сток Раздана только 50 миллионов.

Спустить часть озера на иссохшие поля предлагали еще до революции. Но царь ответил: «Наполнить флягу моего солдата в области Армянской и так воды хватит».

Спуск Севана начался лишь недавно.

Перед этим Севан изучили: глубины на озере пришлось промерить шестьдесят тысяч раз.

Вода Севана мчится вниз обогатившимся Разданом. И мчится с постоянной силой — сток Раздана зарегулирован озером, как сток Ангары из Байкала.

Севанская вода входит в открытые устья каналов и орошает пустовавшие земли. Виноградники, сады и поля хлопка, напоенные влагой Севана, тянутся к предгорьям Алагеза. Постепенно обнажается и будет возделана часть озерного дна.

Но этого мало. Прежде чем впасть в Араке, Раздан пробегает полтораста километров и на этом протяжении падает на целый километр. И на Раздан, на этот пологий «водопад», будет нанизано несколько гидростанций. Вода польется от станции к станции по открытому руслу, по деривационным каналам, по тоннелям. Армения получит не только десятки тысяч гектаров новых садов и полей, но и много электрической энергии — больше, чем дает Днепрогэс. По энергетической ценности кубометр севанской воды равен двум килограммам донецкого угля.

Из крупных станций каскада уже работают Озерная, Гюмушская и Канакерская.

Дешевая, обильная электроэнергия Севанского каскада преобразит все хозяйство Армении. И уже преобразила: Ереван стал центром энергоемких производств. А когда каскад станет работать в полную мощность, индустрия Армении увидит еще больший расцвет.

Задача заключается в том, чтобы воду Севана тратить разумно и бережно.

Озеро медленно сливают через тоннель, прорытый у истоков Раздана, как драгоценную влагу из кувшина через носочек. Там-то, возле истока Раздана, и построена гидростанция Озерная. Ее подземные турбины — кран Севана: прежде чем вылиться из тоннеля в речное русло, вода проходит через них. Кран открывают и закрывают, когда нужно.

Озеро уже опустилось на несколько метров: у крутых берегов над синей плоскостью видна белая каемка, у пологих — наружу вышло дно. За полвека Севан опустится на полсотню метров.

А дальше? А дальше перестанет опускаться.

И турбины каскада остановятся? Нет, они смогут работать.

Но где же возьмут они воду? В том же Севане.

В решении этого противоречия и заключается все дело.

Севан — не только водонапорная башня. Это еще и выпарочный котел. 50 миллионов кубометров воды озеро ежегодно отдавало через Раздан и 60 миллионов теряло на фильтрацию. А получало оно за год из туч и речек 1 320 миллионов. Куда же пропадала разница в 1 210 миллионов? Куда Севан девал 12 кубометров из каждых 13? Куда исчезала эта масса воды?

Она испарялась под лучами горячего кавказского солнца. Подхватывалась ветрами и уносилась прочь.

Надо было сократить испарение, отнять воду у природы. Убереги на Севане от испарения один процент влаги — и оросишь более тысячи гектаров плодородной земли. А тысяча политых гектаров в Армении — это 10 000 тонн винограда, или 1 500 тонн хлопка, или 10 000 000 банок фруктовых консервов.

Ложе Севана таково, что отделаться от излишнего испарения можно.

Озеро состоит из двух частей, соединенных проливом: обширной, но мелкой, и сравнительно небольшой, но глубокой. На обширную мелкую часть и приходится основное испарение. Вот эта обширная, но мелкая часть Севана теперь и выливается. За полвека она исчезнет.

Когда мы хотим, чтобы чай побольше отдал пара и остыл, мы наливаем его из глубокого узкого стакана в широкое мелкое блюдце. У Севана блюдце отнимут. Оставят стакан.

Приток воды в озеро от рек и дождей будет лишь немногим меньше, чем был. А испарение вслед за уменьшением зеркала постепенно сокращается. Оно сократится в шесть раз. Но настанет момент, когда за счет сокращения испарения сэкономится столько воды, что, несмотря на усиленный сток по Раздану, зеркало озера перестанет уменьшаться. Расход сравняется с приходом.

Познавая законы природы, человек поправляет ее. Сокращением озера он создает, в сущности, новую мощную реку.

Не нужно жалеть утраченной красоты высокогорного озера: красота не утратится. Исчезнет лишь часть Севана, далекая от дороги. А тот Севан, которым мы привыкли любоваться с шоссе Ереван — Кировакан, сохранится. Путник и через полвека восхитится, встретив в горах каменную чашу с лазоревой водой.

МАШИНЫ И ЛЮДИ

Без обилия энергии страна не может быть сильной. Не может быть сильной страна и без собственных машин.

Без собственных машин не будет товаров в магазине: ситец ткут на станках, ботинки шьют на обувных машинах, масло сбивают в сепараторах. Но нам надо не только ткать ситец и шить обувь, но и выпускать автомобили, тракторы, паровозы, самолеты, без них страна не может жить. Мало производить и автомобили — надо делать оборудование, с помощью которого их производят. Перфоратором рабочий добудет руду, в домне выплавит чугун, а в мартене — сталь, на блюминге и других станах получит прокат, прокат обратит в станки, с помощью станков создаст автомобиль…

Машины нужны и полям и фабрикам. Без них немыслимы ни современный транспорт, ни современная армия.

В царской России две трети оборудования ввозилось из-за границы. Сооружение фабрик обычно сводилось к возведению стен и сборке купленных за границей станков. Люберцы монтировали из чужих деталей жатки и косилки, Подольск — швейные машины…

Да и такое машиностроение ограничивалось Центром, балтийским берегом и отчасти Украиной.

Восток оставался не только страной без машиностроения, но, в сущности, и страной без машин.

Превратить СССР из страны, ввозящей оборудование, в страну, производящую оборудование, — такую задачу поставила Коммунистическая партия, поднимая наш народ на подвиг индустриализации.

Советский народ в трудах, в борьбе решил эту задачу.

Вся крупная промышленность по объему продукции выросла у нас к началу Великой Отечественной войны, как уже говорилось, почти в 12 раз. А машиностроение — в 54 раза. Это значит, что оно росло намного быстрее, чем промышленность в целом.

Советское машиностроение заняло первое место в Европе, некоторые его отрасли — первое в мире.

Рабочий в капиталистической стране боится машины: появилось новое изобретение — жди, тебя уволят, будешь безработным. И крестьянин перед машиной трепещет: пустил богатый землевладелец тракторы на поля, снизил цены при продаже урожая, отбил покупателя — заколачивай мелкий фермер свой домишко, отдавай землю за бесценок и ищи работы, где придется. В США в применении к безработным и бездомным фермерам существует даже особый термин — «вытракторенные».

А наши люди не боятся машины, любят ее. Безработицы нет, рост продукции не страшит, а радует. Нигде так охотно не применяются машины, как в Советском Союзе, — они у нас не только сберегают труд, но и облегчают его.

Ни в одной из самых развитых капиталистических стран машиностроение не занимает в народном хозяйстве такого большого места, как у нас: около 40 процентов всей продукции крупной промышленности. И этот факт, может быть, сильнее многих других говорит нам: да, Русь уже не та! Государство сохи и телеги стало государством машин.

Страна создала собственное машиностроение, и оно стало залогом ее экономической независимости.

Свои, советские автомобили заполнили улицы наших городов, оживили дороги, проникли в деревню. Работа темно-зеленых грузовиков, глянцевито-цветных легковых машин стала неотъемлемой частью жизни наших заводов, учреждений, колхозов. За короткий срок автомобиль прочно вошел в наш хозяйственный быт. Мы к этому привыкли, а ведь это переворот в экономике страны, в культуре.