Шестьдесят рассказов - Дино Буццати

Он не испугался, не закричал и даже не удивился. Да разве нашего неугомонного и бесстрашного дона Пьетро чем-нибудь удивишь? Он остался, где стоял, с сигарой в зубах, и внимательно наблюдал. Когда в тарелке открылся люк, он решительно протянул руку и снял со стены висевшую там двустволку.

Как точно выглядели те двое, что вышли из тарелки, неизвестно. Дон Пьетро вечно все путает. Впоследствии, пересказывая эту историю, он неизменно сам себе противоречил. Наверняка известно только то, что были они тоненькие и маленького роста (примерно метр — метр десять), хотя священник уверяет, что они могли вытягиваться и сжиматься, прямо как резиновые. Сведения о наружности не менее расплывчатые: «Они походили на два маленьких фонтанчика, ножки узенькие, а кверху — пошире, — объяснял дон Пьетро. — Они как гномы или насекомые; как два веника, как два фитилька». — «У них тоже два глаза?» — «Ну да, с обеих сторон, только маленькие». А рот? А руки-ноги? Дон Пьетро был в нерешительности: «Что-то вроде ножек у них было, но они то появлялись, то исчезали… Да откуда мне знать? Оставьте меня наконец в покое!»

Священник молча следил за тем, как эти существа возятся со своей тарелкой. Инопланетяне тихонько переговаривались, но в их трескотне ничего нельзя было разобрать. Они вскарабкались по отлогому скату крыши, добрались до креста, того, что со стороны фасада, и начали вокруг него кружить, то и дело касаясь его. Как будто мерку снимали.

Некоторое время дон Пьетро хранил молчание, не выпуская из рук двустволку. А потом вдруг вмешался.

«Эй! — прогремел он. — Там внизу! Ребята, вы кто такие?»

Двое обернулись, но, похоже, вид священника их не слишком встревожил. Они тут же спустились с крыши и приблизились к окну. Тот, что повыше, заговорил первым.

Дон Пьетро — по его собственным словам — был очень недоволен: марсианин (по неизвестной причине священник был с самого начала убежден, что тарелка прилетела именно с Марса, но для пущей верности он хотел это уточнить) говорил на незнакомом языке. Но на языке ли? Это был непрерывный поток звуков, даже вполне мелодичный. Что самое удивительное, дон Пьетро понимал его так же хорошо, как свое родное наречие. Телепатия, скажете? А может, универсальный язык, понятный всем и каждому?

«Успокойся, — сказал незнакомец. — Мы не надолго. Знаешь, мы уже давно тут летаем, наблюдаем за вами, слушаем ваше радио, уже почти все про вас знаем. Ты вот, например, говоришь, а я понимаю. Только одного мы никак не смекнем. Собственно, за этим мы и прилетели. Что это за антенны? — спросил он, указывая на крест. — Они у вас повсюду: на башнях и колокольнях, на вершинах гор. Иногда вы их держите как пленников, замуровываете в стены будто заживо. Скажи мне, человек, для чего они?»

«Да это же кресты!» — воскликнул дон Пьетро. И только теперь заметил, что на голове у инопланетян росли маленькие жиденькие чубчики, длиной сантиметров двадцать. Нет, не волосы, а скорее тоненькие, беспрестанно колеблющиеся, живые стебельки. Или короткие лучи, выделяющие электрическую энергию.

«Кре-сты, — по слогам повторил инопланетянин. — А для чего они?»

Дон Пьетро отставил ружье, но недалеко, чтобы можно было дотянуться. Затем вытянулся в полный рост и принял торжественный вид.

«Они нужны для спасения наших душ, — произнес он. — Это символ Господа Бога нашего Иисуса Христа, распятого на кресте за грехи наши».

Чубчики на голове у марсиан неожиданно зашевелились. Что это, проявление волнения или интереса? Или они так смеялись?

«И где, где такое могло случиться?» — словно морзянкой пропищал тот же длинный. В этих звуках слышалась легкая ирония.

«Здесь, на земле, в Палестине».

«Ты хочешь сказать, что Бог явился к вам сюда?»

Его недоверчивый тон раздражал дона Пьетро.

«Это долгая история, — ответил он, — пожалуй, даже слишком долгая для таких, как вы».

Светящаяся корона на голове пришельца покачнулась из стороны в сторону, будто на нее подул ветер.

«О! Это, должно быть, чудесная история, — дружелюбно произнес он. — Человек, ты обязательно должен ее рассказать».

Разве мог дон Пьетро упустить такую возможность: обратить в свою веру инопланетных жителей? Это могло бы войти в историю и принести ему вечную славу.

«Если вам так угодно, — сказал он суровым голосом. — Только подойдите поближе, а лучше заходите в комнату».

Такое увидишь нечасто: священник с Библией в руках расположился за книжным столом поближе к лампе, а двое марсиан — на кровати, стоя. Дон Пьетро, конечно, предложил им располагаться поудобнее и даже настаивал на этом, но сесть у них никак не получалось, они, видимо, не умели. Наконец, из вежливости, они залезли на кровать, да так и остались стоять, еще больше растопырив свои подвижные антенки.

«Слушайте же, чубчики!» — резко произнес священник, открыл книгу и начал читать: «…И взял Господь Бог человека, и поселил его в саду Эдемском… И заповедал Господь Бог человеку, говоря: от всякого дерева в саду ты будешь есть; а от дерева познания добра и зла не ешь; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь. И сказал Господь Бог…»

Тут он поднял глаза и увидел, что оба чубчика пришли в несказанное волнение. «Что-то не так?»

«Признайся, — спросил тогда марсианин, — а вы все-таки вкусили, да? Не смогли удержаться? Ведь так?»

«Ну да. Они вкусили, — сердито подтвердил священник. — Посмотрел бы я на вас! Может, и у вас выросло древо познания?»

«Разумеется. И у нас выросло. Миллионы лет назад. Оно и сейчас зеленеет…»

«А вы?.. Я хочу сказать, плодов с дерева вы никогда не пробовали?»

«Никогда, — ответил инопланетянин. — Это запрещено законом».

Дон Пьетро почувствовал себя униженным и глубоко вздохнул. Выходит, эти двое чисты яко ангелы небесные: ни греха за душой, ни малейшего представления о том, что такое ложь, ненависть и злость? Он огляделся, словно ища поддержки, как вдруг заметил висящее в полутьме над кроватью черное распятие.

Он воспрянул духом. «Да, из-за этого дерева мы себя погубили… Зато сын Божий, — громогласно произнес он и почувствовал комок в горле, — сын Божий сделался человеком. И сошел к нам на землю».

Инопланетянин не проявлял ни малейшего участия. Только волоски его подрагивали, точно языки костра.

«На землю, говоришь? И что же вы сделали? Провозгласили его своим царем?.. Если не ошибаюсь, ты говорил, что его распяли… Значит, вы его убили?»

Дон Пьетро отчаянно защищался: «С тех пор прошло почти две тысячи лет! Он ведь ради нас умер, ради нашей вечной жизни!»

Он замолчал, не зная, что еще сказать. В темноте казалось, что чудаковатые хохолки марсиан прямо-таки полыхают, распространяя вокруг себя таинственное свечение. В комнате стало тихо, с улицы доносился стрекот сверчков.

«И все это, — снова поинтересовался марсианин с поистине учительским терпением, — все это для чего-то пригодилось?»

Дон Пьетро не отвечал. Он ограничился скорбным жестом правой руки, словно говоря: что тут скажешь? Да, мы такие, мы грешники, ничтожные слизняки, которым нужно милосердие Божие. Он упал на колени и закрыл лицо руками.

Сколько прошло времени? Часы, минуты? Он очнулся от звука голосов своих гостей. Открыв глаза, он увидел, что те уже стоят на подоконнике, готовые, как говорится, к отлету. Оба чубчика с чарующим изяществом покачивались на фоне ночного неба.

«Человек, — спросил все тот же собеседник, — что ты делаешь?»

«Что я делаю? Молюсь!.. А вы? Вы не молитесь?»

«Молимся, мы? А зачем?»

«Даже Богу никогда не молитесь?»

«Да нет!» — ответило странное существо, и вдруг подвижная, светящаяся корона на его голове вся как-то поблекла и обмякла.

«О, несчастные», — пробормотал дон Пьетро в сторону, еле слышно, как будто находился в палате с тяжелобольными. Он поднялся с колен, и кровь с новой силой заструилась у него в жилах. Еще недавно он чувствовал себя ничтожеством, теперь он был счастлив. «Хе, хе, — усмехался он про себя. — Вам неведом первородный грех и все, что за ним последовало. Вы добропорядочные, разумные, безупречные. Вас не подстерегают искушения. Хотел бы я знать, что чувствуете вы, когда спускаются сумерки! Наверное, тоску, бесцельность и чертовское одиночество». (Пришельцы тем временем залезли обратно в тарелку и закрыли люк. Вскоре послышался стройный гул мотора. Едва ощутимо, словно по волшебству, тарелка оторвалась от крыши и медленно, как воздушный шарик, стала подниматься. Потом вдруг закружилась и с невообразимой скоростью взмыла ввысь, в сторону созвездия Близнецов.) «Ах, — бормотал священник. — Конечно же, Богу угоднее мы! Уж лучше иметь дело с алчными, подлыми и лживыми свиньями вроде нас, чем с высшими существами, которые ни разу даже к нему не обратились. Что ему от таких людей? Да и в чем смысл жизни, если в ней нет боли, слез и угрызения совести?»