Черный дом - Юрий Леж

Возле привычного, знакомого и удобного для бывшей репортерши столика Василий проделал все замысловатые, необходимые по этикету телодвижения: и стул перед дамой отодвинул, и дождался пока она присядет, и только после этого расположился сам, — крайне небрежно, как отметила Нина, подсознательно уже десяток лет оценивая людей по их отношению к собственной безопасности. А новый её знакомец, без малейших раздумий и треволнений, сел спиной ко входу в ресторанный зал, как, впрочем, на его месте сделали бы девяносто мужчин из ста.

— Уважаемая Нина Трофимовна, — обратился Василий Аркадьевич к своей формальной подопечной. — Хоть время еще и раннее, но не желаете ли отобедать? Издательство, как и принято, все расходы на проведение встречи берет на себя…

— Спасибо, — холодно ответила бывшая репортерша. — Время и в самом деле для меня не обеденное, а что же касается оплаты, то "Сытин и компания" имеет достаточно доходов, в том числе и от издания моих книжек, чтобы позволить себе подкормить иной раз своих авторов, верно? Впрочем, расплачиваться в ресторанах я предпочитаю сама, вам об этом, наверное, уже говорили? И вовсе не из феминистических побуждений, как утверждают злые языки. Самостоятельности и самодостаточности мне вполне хватает и без таких демонстративных жестов. Но у каждого человека имеются привычки, отказываться от которых трудно…

Да уж… это была вовсе не та рыженькая "золушка" из журналистского цеха десятилетней давности. Нина не просто повзрослела, изменилась внешне, но и коренным образом поменялась изнутри, превратившись из слегка взбалмошной, легко меняющей настроение барышни в достаточно холодную и надменную с посторонними и случайными знакомцами леди. И даже отменная, от лучшего городского мастера, прическа — модное ныне каре — казалось бы, свидетельствовала о твердом и уверенном характере обладательницы бронзово-рыжих тщательно постриженных и уложенных волос.

Привычным жестом Нина подозвала скучающего из-за отсутствия посетителей официанта, немолодого, до изможденности худого и смуглого мужчину в дневной светло-бежевой курточке, но все-таки в белоснежной сорочке и черной "бабочке" на шее.

— Вот что, любезный, — попросила бывшая репортерша, предварительно поздоровавшись. — Принеси-ка ты господину Федотову коньяку, наверное, граммов двести, под "императорскую" закуску, лимон и сахарную пудру… а мне, пожалуй, джина, только не британского, а отечественного, городского завода, почему-то он мне больше нравится… и что-нибудь легкое закусить…

— Несколько странно, — подал голос Василий Аркадьевич, — употреблять в такое время…

— Если у вас нет наклонностей к алкоголизму, то употреблять можно в любое время, — назидательно ответила Нина и поторопила официанта: — Действуй, любезный, и запиши всё это на мой счет…

— Слушаю-с… — на старинный манер сюсюкнул официант, тут же будто бы испаряясь от столика.

— Надеюсь, от двухсот граммов полуденного коньяка у вас не разовьется запой или что-то подобное? — насмешливо уточнила она у редактора. — Во всяком случае, вы в любой момент можете отказаться от спиртного и попросить себе кофе или чай, тут их готовят отменно, как, впрочем, и все, что подают на стол гостям…

Несколько шокированный таким поведением известной литераторши Василий Аркадьевич взял паузу, чтобы слегка придти в себя, вытащил из кармана не нового, но вполне еще приличного пиджачка пачку ставших не так давно модными сигарет и жестом спросил разрешения у дамы.

— Курите, курите, — милостиво кивнула Нина. — Чуть позже я и сама покурю, после порции джина…

Чиркнув спичкой, затянувшись и интеллигентно выдувая дым в сторону от стола, Федотов помолчал еще несколько минут, но все-таки первым продолжил разговор:

— Скажи мне, как новому человеку, Нина Трофимовна, а почему вы не хотите заключить с издательством постоянный договор? На несколько лет? Мне представляется это более удобным, чем ежеквартально резервирование типографских мощностей под ваши возможные новые книги…

— Как новому человеку, объясню, — снисходительно улыбнулась Нина. — Я ни с кем не связываю себя долгосрочными обязательствами. Мне так удобнее. Тем более, печь, как пирожки, обязательные по какому-то договору один-два романа в год я не умею. Пусть будет звучать высокопарно, но творческая работа не поддается нормированию и упорядочению подобно конвейерной сборке автомобилей. Когда у меня, с божьей помощью, что-то этакое получается написать, то я просто разрешаю "сытинцам" опубликовать мою книжку первыми. Далее — никаких преференций. Если вы успели уже узнать, то некоторые повторные издания моих романов я доверяю другим издательствам.

— Ну, так ведь никто же не хочет загонять вас в какую-то кабалу… — начал было Василий Аркадьевич…

"Да насрать мне на ваши желания, — едва не высказалась Нина, но пришлось сдерживаться, это в своей компании, дружественных литераторов, художников, актеров и прочей богемы она частенько бывала несдержанной на язык, а тут… — У вас, издателей, одно желание — продать книжки повыгоднее, а для этого надо и автору поменьше заплатить, и рабочим в типографии, не говоря уж о редакторах-корректорах и прочем конторском люде…" Конечно, в глубине души бывшая репортерша понимала всю сложность и многогранность издательского дела, ведь это не мясом торговать, ни хлебом, которые всегда ели и будут есть. Духовная пища — вещь тонкая, коммерсанту здесь прогореть — раз плюнуть. Но все-таки в разговорах до понимания всех трудностей книготорговцев не снисходила.

— Ну, а раз не хотите, то давайте не будем поднимать этот вопрос, — как взрослая малышу, чуть снисходительно, но серьезно улыбнулась Нина. — Он уже давным-давно оговорен с Сытиным-старшим, пусть даже и не зафиксирован на бумаге, но Олег Петрович не такой человек, чтобы отказываться от собственных слов.

— Да-да, — поспешил согласиться Федотов и этой поспешностью стал еще более неприятен литераторше.

Было в его торопливости что-то ненужное, подхалимское по отношению к отсутствующему начальству, мол, ему виднее, а я — только маленькая-маленькая сошка.

"И что это он все время глазами играет, будто они у него на шарнирах, — неприязненно подумала Нина. — Так напоминает некоторых сыскарей… из старых моих знакомых… но будь это жандармский или еще из какого солидного департамента, так Голицын бы предупредил. А нынешних полицейских я и сама всех знаю… писательство писательством, а старые связи не забываются, особенно, если их подновлять время от времени…"

Тем временем на столе появился очень ароматный коньяк в пузатом, большом бокале, "императорский" тончайше порезанный лимон, блюдечки с сахарной пудрой и мелко помолотым кофе, высокий стакан не менее ароматного джина, тарелочка с охлажденными креветками и маленькой кляксой майонеза на краю.

— Ваше здоровье, господин редактор, — приподняла стакан на уровень глаз, привычно салютуя, Нина, готовая ощутить во рту "холодный металл" голландского по своей сути напитка, привычно присвоенного бесцеремонными британцами.

Федотов, следом за литераторшей, пригубил коньяк, но закусывать не стал, поставив бокал обратно, на столик, и продолжил было разговор:

— Скажите, Нина Трофимовна, в конце этого квартала вы нас все-таки чем-то порадуете?

"Вот ведь — точный дознаватель, — теперь уже открыто поморщилась бывшая репортерша. — И если не из жандармов и полицейских, то остаются лишь военные…"

Чем могла её персона романистки привлечь военную контрразведку или разведку, Нина не знала. Но… учитывая, что в ряде её книг на фоне головокружительных приключений героев в некоем фантастическом антураже, прозвучали смелые, остроумные идеи о приоритетах развития техники, науки в различных областях знания… возможно, кто-то и заметил параллели между книжными, фантастическими описаниями и реальными исследованиями, проводимыми в закрытых от посторонних глаз лабораториях и на полигонах. Впрочем, в отношении любого рода секретных сведений, представляющих государственную тайну, Нина Березина была чиста, аки младенец перед Богом. А личное знакомство с некоторыми высшими чинами Жандармского Корпуса и полицейского управления только голосовало за нее в этом отношении.

— Вы, Василий Аркадьич, видимо, не до конца еще изучили мое досье, — язвительно улыбнулась Нина. — Я не даю интервью, не рассказываю ничего о своей работе над романами, не делюсь планами на будущее. И с читателями тоже не встречаюсь. Исключение составляют военнослужащие штурмовых батальонов, ну, и еще те, кто принимает непосредственное участие в боевых действиях…

"О, как загнула-то, аж самой завидно стало, — похвалила себя бывшая репортерша. — Надо будет слова записать, если не забуду… уж больно складная отповедь получилась…"