За Тридевять Земель - Игорь Скарбек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я сказал. Теперь, может быть, скажет брат мой Бледный Желудь... Тойоны Вале-лие-лье и Аамат-тин согласно закивали, одобряя столь мудрое решение своего старейшины.
Чу-чу-оан, слегка помедлив, словно припоминая что-то, повел свой рассказ. Начал он издалека, с малопонятного предания о вражде Духов Гор и Духов Подземелий. Долго говорил тойон-кабокло, повествуя своим причудливым гортанным голосом про таинственные города Сиболлы, скальные башни и золотые замки, бесследно исчезнувшие великие цивилизации хохокам, каньон Мертвецов — дель Муэрто, руины, говорящие человеческими голосами, пещеры Мумий и долины, где обитает могучий дух ветра Йапонча. Много еще о чем поведал молодой вождь. Разум индейца, как известно, редко прибегает к обобщениям; необходимо большое скопление фактов и весьма частое их повторение, прежде чем осознает он их во всем значении. Неожиданно прервав свою речь, Чу-чу-оан обратился к Лопотову:
— Если апихойбо говорит о рудниках, оставленных черными балахонами, то показать дорогу туда может разве что один Гамбузино. Мой народ не знается с Духами Подземелий. Но там,— индеец с сомнением покачал головой,— нет больше золота. Однажды черные балахоны заставили апичуйбо снова показать им туда тайную дорогу. И они пошли. Гамбузино вернулся. Черные балахоны — нет. Впрочем...
— Смотри, апихойбо,— заметил на прощание Гем-ле-ле, укутывая свой тяжелый калюмет из кости Мамонтова бивня,— не опоздай: Гамбузино стар, и скоро... может статься, даже очень скоро путь его проляжет в Неведомое, где Злые Силы вечно воют в темном дремучем лесу, в Страну Теней, где он сделается апичуйбо Вечной Обители Мертвых...
В то самое время, когда индейские тойоны откланивались в крепости Росс, длинноногий монах доносил настоятелю миссии Сан-Игнасио подробности последних событий на эстансии, которыми снабдил его преданный и добропамятный колонист Алларт Беркс. Падре Мариано де Эррере оставалось уповать лишь на время да удачливый случай. В том, что таковой не замедлит воспоследовать, он ничуть не сомневался...
Часть третья
В горах Сьерра-Невады
XI
Типи на озере. Гамбузино. Предание о Черном Балахоне. Покинутая хижина. Призраки подземелья. Исчезновение послушника
Ермею Ветке всю ночь снилась сущая нелепица, чертовщина какая-то: то видит он императора Александра Благословенного в сермяжном платье и лаптях на босу ногу, то падре Мариано верхом на метле стучится в крепостные ворота Росса, а за ним будто целая рать идолов поганых, диковинных, в шапках крученых, иезуитских.
Еще не подавали голоса первые петелы, а Ермей Ветка с Лешеком Мавром в сопровождении проводника-винтуна находились далеко к востоку от российских пажитей. Каньоном Комолой Коровы вышли они к устью невеликой речушки, где индейцы обыкновенно били своими двузубыми тростниковыми острогами рыбу, а также строили запруды со сквозными отверстиями, к которым прилаживали неплотно сплетенные, легкие, конусовидные корзины-саки.
Хотя путь предстоял и не близкий, в дорогу взяли лишь самое необходимое: немного охотского провиянта (сахара, бобов, соли и кофе), жаровню-огнянку да оружие на случай нечаянных встреч. В остальном полагались на тойонов, обещавших по ходу пути снабжать россиян потребным продуктом.
Спугнув ненароком в чапаррале пернатый выводок и переправившись по шиверу на другой берег, путники двинулись вверх по реке, то и дело натыкаясь на сухие коряги и поваленные давней бурей деревья. Пройдя таким образом с полверсты и поворотив вправо, выбрались они к небольшому пресноводному бобровому озерцу, связанному проливом с одним из притоков Рио-дель-Сакраменто.
Погода была дивная. На небе ни облачка. В краю зеленых долин, уютных рощ и густых лесов, зажатых горами Прибрежного Каскадного хребта и Сьерра-Невады, неизменно дул ласковый южный ветер. Легкая дымка поднималась в этот ранний час над тихими озерными водами, такими прозрачными, что можно было в самой глубине их разглядеть каждый камешек, каждую рыбешку. На северо-востоке, за беспредельными долинами Сакраменто, поднимались горы, казавшиеся отсюда белыми от подножия до самых вершин. Царящая вокруг тишина нарушаема была лишь легким шелестом зеленых дубрав да нежным щебетом райских пичуг. Природа предстала перед путниками во всем своем великолепии, блистая первозданной красотой и силой! Невольно засмотревшись на это нерукотворное диво, россияне только и могли вымолвить:
— Лепота!..
На противоположной стороне, в том самом месте, где ручей, истекающий из озерца, терялся в густой поросли подступавшего к самой воде леса, на небольшой поляне увидели они несколько типи. Столбы дымов предвещали добрую погоду. Обогнув озеро, путники по узкой, поднимавшейся по невысокому склону тропе скоро добрались до селения индейцев-помо. Тойон Гем-ле-ле, как и его собрат Чу-чу-оан, сдержал слово: десять индейских воинов-кашайя, вооруженных атлатлями и обсидиановыми мачете-пальма, были готовы сопровождать бледнолицых. У одного из краснокожих, судя по всему, старшего, было даже старинное кремневое ружье.
Караван, ведомый бывалыми следопытами, пробирался лесными извилистыми тропами. На пути встречались то дубовые рощи, то роскошные лощины и луга, на которых мирно паслись стада непуганых буйволов, то низменные, покрытые тростником равнины, а то и вовсе топи непролазные, коими так же богата калифорнийская земля.
Место, выбранное для ночлега, оказалось настоящим заповедником древесных дикобразов. Посреди ночи у самого уха Ермея Ветки неожиданно раздалось громкое мычание. Промышленный поднялся на локте и прислушался. Скоро звук повторился, но уже тише. Следом, словно отзываясь, раздалось сразу несколько похожих на стоны голосов...
— Что это?
— Колючки проснулись,— пояснила дремавшая по соседству Чик-о,— колючие поросята...
Диковинные эти звери не похожи ни на одного из четвероногих обитателей Старого Света. Буроватого окраса, с толстым колючим хвостом и массивным метровым туловищем, унизанным тонкими иглами, от которых, случалось, гибли и довольно крупные звери. Индейцы ценят толстяка, или колючку, как они его называют, и за съедобное мясо, и особенно за иглы — для украшений.
Поутру проводник-винтун развязал узел самодельного каната и отшвартовал плот на середину небольшой реки.
Речушка, вдоль берегов которой шумел дремучий лес, часто петляла; одна излучина то и дело сменялась другой. Обычно шли на шестах, но иногда течение сужалось до таких пределов, что подступавшие к самой воде деревья и кустарники образовывали над головой настоящий зеленый свод, так что приходилось продвигаться «на руках», то и дело хватаясь за растопыренные во все стороны ветви...