Охотница на Лис (СИ) - Малышева Анастасия Сергеевна

— Что, не можешь произнести это вслух? — продолжать терзать её правое ушко Игнат, — Тогда я могу помочь тебе и сделать это первым. Я тебя люблю.

Марина резко обернулась, чем вызвала еще один болезненный стон мужчины. Но она почти не обратила на него внимания, застигнутая врасплох его словами.

— Что ты сказал? — требовательно спросила она, невольно повышая голос и глядя ему в глаза.

Ласково улыбнувшись и заправив за ухо одну из медных прядок, Игнат повторил:

— Я люблю тебя. Не знаю, когда я это точно случилось, но подозреваю, что еще в самую первую нашу встречу. И всё время, пока меня били, я жалел только об одном — что не послал эту работу к чёрту и не поехал вместо этого к тебе. Все мои мысли лишь о тебе, рыжая чертовка.

Эти слова он шептал уже в самые губы опешившей и зардевшейся Марины. А после, не встретив даже намёка на сопротивление, он накрыл их своими, тут же утягивая рыжую в жаркий поцелуй. Их отношения всегда напоминали вулкан, причём самый что ни на есть действующий. Никаких полумер — они оба действовали напористо и резко, не желая тратить время и силы на лишние раздумья и сомнения. И себя они друг другу дарили всегда полностью, без остатка.

Марина напоминала брюнету огонь — живое, яркое пламя, что он пытался подчинить себе. Оно то обжигало его до оглушающей боли, до волдырей, то грело и дарило тепло. Девушка могла как уничтожить его, так и возродить обратно к жизни. И Игнат давно уже сдался на волю судьбы, позволив этой чертовке вытворять с ним всё, что взбредет в её голову.

Андреева же впервые в жизни чувствовала себя не просто желанной — она чувствовала себя ЛЮБИМОЙ. Такое странное и порой непонятное чувство. Хотя бы потому, что она знала — если тебя хотят, то сделают всё, чтобы тебе было хорошо. Но когда к делу подключается любовь — произойти может всё, что угодно. Может стать не только очень хорошо, но еще и чертовски больно. И нередко после подобных признаний кому-то в паре — а может, и двоим сразу — приходится жевать стекло.

Но, кажется, она была к этому готова. Потому что не только принимала поцелуи, которые дарил ей мужчина — Марина отвечала с не меньшим пылом и отдачей, прижимаясь к брюнету всё ближе.

В какой-то момент Игнат сдавленно охнул, и девушка тут же отстранилась, чувствуя на языке привкус крови. Его рассеченная губа снова начала кровоточить.

— О господи, прости, — шепнула девушка, касаясь его лица кончиками пальцев.

— Не извиняйся, — хриплым голосом отозвался Васильев, — Это приятная боль.

— Ты в курсе, что ты маньяк? — хихикнула рыжая, упираясь ладошкой в его грудь и замечая, как потемнели глаза мужчины.

— Не больше, чем ты, — парировал Игнат, — Признайся ведь, что тебе понравилась моя кровь на вкус? Раньше ты её пила только ментально, а теперь вот, можешь и по-настоящему хлебнуть.

— Идиот! — фыркнула девушка, отстраняясь.

Но ей снова никто не позволил это сделать. Стоило Марине чуть отдвинуться, как её тут же вернули на место и брюнет, воспользовавшись ситуацией, тут же прижался к пульсирующей венке на нежной шее девушки. Каждое движение причиняло ему всё больше боли, но Игнат просто не мог себя остановить. Ему казалось, что даже если бы это грозило ему смертью, он всё равно продолжил бы целовать девушку, дыхание которой с каждой секундой становилось всё более тяжёлым.

Но когда мужчина попытался стянуть с неё кофту, Марина остановила его руки.

— Ты только что из больницы, — напомнила она ему, — И я вижу, что тебе больно.

— Мне никогда не было так хорошо, как в эту самую минуту, — сообщил Игнат, и по его глазам девушка поняла, что он не врал.

— Но… — начала было она, однако её прервали:

— Не может быть никаких «но» и «если». Есть только мы и наши желания. Если ты хочешь того же, что и я — то, прошу тебя, прекрати трястись надо мной. Я не хрустальный, — насмешливо добавил брюнет, — Где та тигрица, которая была готова растерзать меня за малейший проступок? Где моя дьяволица? Я хочу её обратно.

С этими словами мужчина таки стянул с Марины кофту и, отбросив её куда-то в сторону, тут же припал губами к её ключицам. Тихо выдохнув, рыжая, не сдержавшись, провела пальцами по его плечам, ощутимо царапая их ногтями. Игнат на это только что-то прошипел, но не сделал ни единой попытки остановить девушку, наслаждаясь происходящим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он действительно был сумасшедшим, потому что адекватные люди не должны получать столько удовольствия, видя свою кровь на чужом, зацелованном теле. Не должны испытывать наслаждение, чувствуя, как саднят синяки, а поврежденные ребра взрываются от боли при каждом движении, а воздух вырывается из отбитых лёгких с хрипом. Но Игнат ощущал всё это, и никогда раньше он не чувствовал себя настолько полноценным, цельным, настоящим.

Марина тоже не могла отнести себя к разумным людям. Потому что, стянув с брюнета футболку и снова увидев его синяки, большинство из которых стали уже темно-бордовыми, она поняла, что её пальцы задрожали. Но не от страха или жалости к любимому человеку — нет, они подрагивали от желания. Вид избитого Игната с кровоточащей губой пробуждал в ней самые низменные чувства. И она не собиралась от них отказываться.

Рыжая не поняла, как они оказались в спальне — её сознание словно помутилось, движимое лишь одним желанием — целовать, дарить тепло и забирать боль. Но девушка четко осознала в какой-то момент, что она сидела на мягкой и просторной постели, чуть нависая над лежащим под ней мужчиной. Который тяжело дышал и изредка морщился от боли. Но, тем не менее, не делал ни единой попытки остановить её или себя.

Чувствуя себя королевой положения, Марина позволила себе подразнить брюнета, даря ему лёгкие поцелуи. Девушка исследовала каждый его синяк своими губами, словно надеясь таким образом забрать его боль. И она делала определенные успехи — Игнат не чувствовал ничего, кроме всепоглощающего желания сделать рыжую чертовку своей. Целиком и без остатка. И, когда Андреева, увлёкшись, прикусила одну из багровых отметин, мужчина, прорычав что-то, рывком перевернулся, подминая девушку под себя. Которая смотрела на него с вызовом — давай, мол, покажи, на что способен.

Игнат показал. Не было никаких прелюдий — никто из них не нуждался в этом. Их влекло друг к другу с животной силой, именно так они и отдавались друг другу — ярко, бурно, до прокушенных губ, кровавых борозд на спине, плечах и бёдрах, белых пятен перед глазами и громких стонов, которые наверняка не пришлись по душе соседям. Но им было плевать. В ту ночь не существовало никого и ничего, кроме них.

Уже после, когда притомившаяся Марина лежала на груди мужчины, а тот задумчиво перебирал пряди её волос, та хихикнула.

— Что смешного ты находишь в данной ситуации? — поинтересовался Игнат.

— Да так, подумалось вдруг, что у меня все волосы мокрые.

— Подтверждаю — так и есть. И что в этом забавного?

Марина пояснила, пробегаясь кончиками пальцев по бедру брюнета:

— Есть у меня парочка примет, как определить, хороший был секс или нет. Одна из них — если после зажирнились волосы, то это значит, что он был неплох.

Задумчиво хмыкнув, Васильев произнёс:

— Если верить твоим исследованиям — то сейчас он был просто крышесносный. Потому что твои локоны хоть выжимай.

Девушка кивнула, упираясь подбородком мужчине в солнечное сплетение:

— Тут мне даже наблюдения не нужны. Я чувствую себя так, словно все мои мышцы превратились в желе. А ведь я тренированная девушка.

— Даже не хочу знать, с кем, как и когда ты тренировалась, — проворчал Игнат, — Я чисто физически не в состоянии навалять всем твоим ухажёрам.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— И не надо, — пожала плечами рыжая, — Они ведь все в прошлом. Люблю то я тебя.

Услышав признание, Игнат распахнул глаза, которые до этого прикрыл, утомившись, и посмотрел вниз. Андреева встретила его взгляд и порадовалась, что в полумраке не было видно её покрасневших щек. Но довольную улыбку брюнета она разглядеть смогла.

— Ты это всё же сказала, — протянул он довольным тоном.