Шепот Черных песков - Галина Долгая

В святилище Иштар горели лампы, благоухали травы, сочный кусок жира лежал перед статуэткой богини. Цураам сидела у маленького алтаря в своей обычной позе: поджав правую ногу под себя, а левую обхватив за согнутое колено. Она вспоминала свою жизнь, свою любовь.

Когда Персаух покинул ее и ушел в Страну Без Возврата, Цураам горько оплакивала его смерть, хотя никто в племени не видел ее слез. Плакало ее сердце. Старая жрица была готова последовать за мужем в любое мгновение, но она ждала своего сына. Того мальчика, разлуку с которым она не могла простить мужу. Она прокляла его верблюда, но желать зла мужу Цураам не могла, она любила его. Нежность к гордому ворчуну до сих пор жила в ее сердце.

И вот сын, ее могучий орел, вернулся! Радости провидицы не было предела. Она ликовала и впервые за долгие годы чувствовала себя счастливой.

Но сейчас в ее сердце металась тревога. Как и мечтала Цураам, Кудим влюбился в Камиум – в ее девочку, которая могла стать царицей, если бы на нее не положил глаз старый царь. Что-то не разглядела Цураам в своих видениях, что-то не так пошло, но… если бы Камиум стала царицей, то что было бы с Кудимом?..

– О, Богиня, неизвестны мне твои замыслы! – воскликнула Цураам, и огонек в светильнике шелохнулся.

– Бабушка, – звонкий голосок Камиум влетел в келью.

Цураам раскрыла руки для объятий.

– Девочка моя, что случилось?

– Беда, мама, – ответил Кудим, войдя в покои матери вслед за Камиум, которая уже лежала в ногах старой жрицы, уткнувшись лицом в ее колени.

– Ничего, ничего, дети мои, Иштар не даст вас в обиду, и не всякая беда – горе.

– Царь умер в моих объятиях, – тихо сказала Камиум, – я бежала, во дворце случился пожар, Кудим нашел меня у реки. Спаси меня, бабушка… – Камиум заплакала, искренне, как ребенок.

Цураам приласкала ее и бросила сыну:

– Собирайся в дальний путь, слуга тебе поможет.

Кудим вышел, оставив женщин.

– Девочка моя, случилось то, что случилось. Не кори себя, царь умер сам, и любой мужчина посчитал бы для себя счастьем умереть в твоих объятиях. Не плачь, Камиум, осуши слезы. Новая жизнь на твоем пороге, смотри вперед! Счастье найдено – зло потеряно![73] – Цураам поднялась, достала из сундука чистые вещи, подала Камиум. – Тебе надо переодеться.

Когда Кудим вернулся, бывшая жрица была готова. Она повязала голову платком, так, что он скрывал ее волосы, шею и большую часть лица; надела сапожки; на простую, без рисунков, рубаху накинула плащ, который сколола у ворота бронзовой булавкой. Кудим не узнал жрицу любви. В таком наряде она выглядела обычной женщиной. Только глаза ее оставались все такими же притягательными и зовущими.

Цураам взяла сына и девушку за руки.

– Благословляю вас, дети, – просто сказала она и сложила их руки, потом улыбнулась и добавила: – Лев поймал архара! Держи крепко, сынок, свою козочку.

Камиум вспомнила заколку. Только теперь ей стал понятен истинный смысл послания влюбленного ювелира.

– Я оставила ее во дворце…

– Не жалей, тот, кто ее сделал, рядом с тобой.

Они смотрели друг на друга, забыв об опасности. Цураам ощутила влажность в своих почти высохших глазах. Но не хотела она, чтобы ее чувства помешали детям уйти. Старая жрица проморгала слезы. Никто не увидел их.

На прощание Цураам обняла сына и в последний раз напутствовала его:

– Помни, мой мальчик, ты – сын великого вождя. Персаух его имя! Он первым пришел в долину Мургаба. Маргуш начался с нашего города! Не забывай об этом! И еще помни, что твое имя Эрум. Забудь о Кудиме. Я назвала своего птенчика гордым именем орла, так будь им и храни мою голубку Камиум, мою красавицу…

На рассвете двое всадников покинули город Белого Верблюда, торопясь нагнать караван, который ушел днем раньше. Тот караван, как и говорил бродячий певец, присоединившийся к нему, направился на восток. Вместе с караваном Эрум и Камиум надеялись добраться до легендарной Хараппы и найти там приют. За всадниками быстрее, чем кто-то может представить себе, шел верблюд. Не белый, обычный, покрытый светло-коричневым мехом, но большой и сильный. Два высоких горба торчали на его спине, а по бокам лежали вместительные мешки с поклажей.

Глава 15. Каждому свое

– Ух, горбатое отродье, ох, моя спина… сколько раз зарекался никогда больше не иметь дело с верблюдом, ведь нет – залез! Будь проклят тот день, когда я нарушил данное слово, – толстячок в богато расшитом конасе тщетно пытался сползти с седла, устроенного на горбах верблюда. Гигант же с выгнутой дугой шеей улегся по приказу погонщика и не спеша перемалывал желтыми зубами неизменную жвачку. – Помогите же кто-нибудь! Ой, моя голова… – слуги подхватили ноющего седока под мышки и под его нескончаемые жалобы стащили с верблюда.

Весь караван, пестрой змеей растянувшийся по пыльной дороге, остановился, не доходя до видневшегося невдалеке города Белого Верблюда. Караван шел из Хараппы многие дни. Шел в Маргуш. Но перед тем как войти за священные стены его столицы, караванщик решил проверить товар – весь ли цел, не утеряно ли чего, не испортилось ли ароматное масло в горшках, не рассыпались ли драгоценные камни или не менее ценные специи, на которые имелся высокий спрос у знати Маргуша.

Город Белого Верблюда ничем не привлекал бывалого караванщика. Что могут предложить взамен его изысканным товарам скотоводы и земледельцы? Шерсть? Зерно? Нет, это не интересовало старого торговца. А вот Священный город манил к себе тайной. В его храмах поистине обитали боги! Уж сколько раз, приезжая в Маргуш, караванщик совершал ритуал жертвоприношения и просил жрецов поговорить с богами о своей семье или о своих делах. То ли дым жертвенных очагов города-храма быстрее, чем от всех других достигал нюха небожителей, то ли жрецы Маргуша молились усерднее, но все просьбы караванщика были услышаны. У его сына родился крепкий мальчик. Желанная сделка состоялась, и в результате удачливый торговец увеличил свой караван на десяток верблюдов! Богатые люди Хараппы, Элама, Аккада доверяли свои товары надежному партнеру, который брал за услуги по-божески, умудрялся доставлять товары без потерь и умел выгодно обменять их.

– Эй, караванщик, – притворно-слабым голосом подозвал хозяина верблюдов не по чину важный торговец.

Важный-не-важный, но караванщик ни разу не пожалел, что взял его. Вез он сущую малость – кувшин сандалового масла, мешок камней бирюзы и сердолика да сундук с поклажей. Но заплатил за верблюда, хоть и торговался, как бывалый купец, что озадачило караванщика. Приметил он опытным глазом, что не торговец этот юркий толстячок, хотя в дороге бывал, знал о привратностях пути и законах караванных обозов. Все стало понятно, когда вечером у костра после долгого перехода торговец достал из-за пазухи бубен и запел. Голос певца очаровал торговцев и слуг. Даже верблюды, казалось, забыли о своей жвачке и прислушались к мелодии, вместе с игривыми искрами взлетающей к темному небу. Купец пел о любви, которая победила все превратности на пути и влюбленные обрели счастье на чужой земле. С того вечера было спето немало песен, немало шуток прозвучало в адрес певца-купца, который менялся, как артист: то веселит всех, сказы сказывает, а то залезет на верблюда, задерет нос к небу, молчит и поглядывает на всех свысока, будто орел из гнезда.