Правота желаний (сборник) - Михаил Армалинский

Джил до сих пор не рассказала Диане, что она близко знакома с Шоном, и что именно он познакомил её с Сэмом. Она также не сказала Диане, что Шон не только знает о рождении сына, но и приходит его навещать. Джил видела, что Диана и так переполнена новыми впечатлениями, чувствами, опытом и опасалась за её психику. Но Джил рассказала обо всём Шону, и прежде всего о том, что Диана переживает об увечьи, которое она ему нанесла. Поэтому Шон не был удивлён, когда Диана послала ему записку по электронной почте, прося разрешения позвонить по важному мирному делу. Она также послала свою новую фотографию, чтобы напомнить о себе. Шон дал ей номер своего телефона, и она позвонила ему, несмотря на запрет всяких контактов с ним по решению суда. В искренности того, что стала говорить ему Диана, Шон не сомневался. В голосе её звучало паническое раскаяние и безумная благодарность:

– Шон, я молю, выслушайте меня. Я хочу встать перед вами на колени и надеяться, что вы сможете хоть когда-нибудь просить меня за боль и страдания, которые я вам незаслуженно причинила. Я также хочу поблагодарить вас за великое счастье сына, нашего сына. Вы – моё благословение, как я могу искупить свою вину? Прикажите, я всё сделаю.

Шон на эту тираду ответил так:

– Я очень рад, что вы раскаялись, и в таком случае я на вас зла не держу. Мне вы понравились с первого взгляда, а вы меня с первого взгляда невзлюбили. Кстати, длинные волосы красят вас значительно больше, чем короткие.

Диана зарделась от комплимента, у неё пронеслось в голове: «Он заметил, значит я ему действительно понравилась!» И это добавило ещё больше чувств в то, что она сказала вслух:

– О спасибо, спасибо, что вы не злы на меня. Ведь тогда… вы могли мне отомстить и сделать со мной что угодно. А вы… вы подарили мне ребёнка!

Диана не удержалась и всхлипнула. Шон сделал вид, что не заметил переполняющих её чувств и спросил:

– Ребёнок живёт с вами?

– Нет, его усыновила моя подруга, но я его часто навещаю, она не возражает, мы будем с ней вместе его воспитывать.

– Я бы хотел, чтобы вы мне показали моего сына. Как его зовут?

– Дик. Я поговорю с Джил – так зовут мою подругу, его приёмную мать. Я уверена, что она не будет возражать.

После разговора у Дианы будто камень упал с сердца, и она договорилась с Джил, что даст её адрес Шону (будто он уже его не имел), и они встретятся у неё. Джил, Сэм и Шон договорились между собой, как себя вести с Дианой, когда он придёт к Джил якобы впервые.

Встреча Шона и Дианы произошла вечером у кроватки Дика. Все решили, что это будет гарантией умиротворённости встречи. Так и случилось. Мальчонка уже спал, и решили его не будить. Сначала все четверо, Сэм с Джил и Шон с Дианой, стояли вместе и любовались спящим ребёнком. Диана и Шон шёпотом, чтобы его не разбудить, стали переговариваться, каждый про себя восторгаясь и недоумевая, что они, по сути чужие люди, оказались так близки с помощью этого очаровательного человечка. Убедившись, что Шон и Диана сближаются с каждым словом, Джил и Сэм вышли из комнаты.

Когда Диана вновь стала виниться перед Шоном и встала перед ним на колени, он тоже опустился на колени перед ней и обнял. Пол был паркетный и их колени быстро заболели. Диана улыбнулась сквозь слёзы на предложение Шона пожалеть колени и они, не разнимая объятий, поднялись, опираясь друг на друга. Эта взаимная опора предстала обоим символом их возможных будущих отношений. Шон вытер слёзы со щёк Дианы, не переставая повторять про себя одну фразу, которая казалась ему непостижимой: «Это мать моего ребёнка!». Диана счастливо улыбалась, смотря Шону в глаза, и тоже повторяла про себя непостижимую для неё фразу: «Это отец моего ребёнка!» Губы родителей сблизились и сомкнулись в первом поцелуе, за которым бушевала их история. Похоть нахлынула на отца и мать. Диана радостно отдавала себя рукам Шона, радуясь тому, что в ней не возникает былой рефлекторной реакции отстранения на любое прикосновение мужчины.

– Давай не будем развращать нашего сына, – предложил Шон, – пойдём в другую комнату.

– Хорошо, – улыбнувшись, подчинилась она Шону.

Они вышли в гостиную, а там на большом диване полным ходом совокуплялись Джил и Сэм. Диану это не удивило, она забеспокоилась, как на это среагирует Шон.

– Не обращайте на нас внимания, – сказала им Джил, – вы можете идти в спальню на втором этаже, а если хотите, можете остаться здесь, второй диван свободен.

Шон и Диана вопросительно посмотрели друг на друга, мол, что теперь делать будем, но Шон не стал долго размышлять.

– Этот диван ближе, чем спальня, а я не хочу откладывать нашу любовь ни на секунду.

– Хорошо, – также послушно сказала Диана, удивляясь себе.

Они быстро скинули с себя одежду, и Диана снова опустилась на колени и на этот раз взяла в рот уже любимый головастый хуй. Когда она привела его в жадно-готовое состояние, Шон вытащил презерватив и подал его Диане со словами:

– Нам ещё рано заводить второго ребёнка.

Диана улыбнулась:

– У меня вчера кончился период – мы можем наслаждаться без препятствий.

И они насладились. Под зорким наблюдением Сэма и Джил. А затем и при их участии.

Во время передышки Диана, растроганная активным всепрощением Шона, продолжила своё покаяние:

– Теперь, чтобы совершенно успокоить мою совесть, я должна связаться с Ким, и поблагодарить её – ведь если бы не она, я бы… мы бы… все бы… У тебя есть её адрес?

Так возникала большая и дружная семья.

Правота желаний[53]

You roll overwhen I want more.I want more.Why bother —there’s so much love.So much love.

Роберта и Доун, идя по улице, столкнулись бы нос к носу, если бы живот и груди Роберты не сработали как буфера и не удержали носы женщин на значительном расстоянии друг от друга.

Доун и Роберта не виделись со времени окончания школы, а значит – более двадцати лет. Обе, конечно, изменились, но главное осталось прежним: красота Доун и непривлекательность Роберты, а потому женщины сразу обнялись.

Город, в котором они жили, был огромен и неудивительно, что за всё это время они встретились впервые. Роберта и Доун были свое= образно близки в школьные годы и особенно в последний год, когда им было уже по восемнадцать. Женщины, возбуждённые встречей, решили зайти в кафе, поболтать о прошедших годах и узнать, какая жизнь настучалась у каждой из них.

Сев за столик, женщины наперебой выплёскивали сведения о своих семейных делах: у обеих завелось по двое детей, которые на данный момент выросли и разъехались учиться по разным городам. Роберта жила одинокой домохозяйкой, а Доун владела с мужем строительной компанией и работала в постоянном перемещении от стройки к офису и от офиса к стройке. Однако Доун сама выбирала, куда и с какой скоростью двигаться, смакуя прелесть свободы, предоставляемой собственным бизнесом.

Подведя промежуточные итоги жизни, подруги обратились к воспоминаниям. Приятность воспоминаний ещё больше располагала друг к другу нынешних Роберту и Доун. Девушки тогда, как и все в годы созревания, думали в основном о сексе, и девственность они потеряли с нетерпением, когда Роберте было четырнадцать лет, а Доун – пятнадцать, так что к последнему году школы они были уже весьма опытными женщинами. Некрасивая Роберта опередила на год очаровательную Доун, потому что честно призналась себе, что выбирать ей не приходится и надо соглашаться на любую возможность наслаждений. Доун же выбирала, кому отдать свою девственность и провыбирала целый лишний год, о чём она всегда корила себя впоследствии – целый год возможных наслаждений был безвозвратно из жизни вычеркнут.

Это был возраст, в котором больше чувствуется, чем думается. Но у этих девушек думанье тоже получалось.

Девочки познакомились в первом классе. Роберта подошла к Доун и спросила, откуда она.

– Я с Марса, – ответила Доун.

И тут Роберта поняла, что с этой девочкой будет весело играть.

Доун была жизнерадостной и находчивой, и грусть в ней не задерживалась. Характер Доун определился, когда ей было годика два. Доун, бегая, упала и, плача, затопала к папе, протягивая к нему ручки. Папа не склонился к ней, чтобы сразу пожалеть, он не поднял её к себе на огромную высоту, как тогда казалось Доун. Папа отстранился от плачущей дочки и поставил условие: «Сначала улыбнись.» Девчушка подавила слёзы, улыбнулась и в награду на неё сразу нахлынула радость и тепло от прижимания к папе. Такое же условие папа поставил ещё разок, когда её ударил мальчишка. Доун его выполнила, и с тех пор девочка поняла, что слёзы не приносят радости и тепла, а улыбка – приносит.

Доун с самого начала знакомства с Робертой испытывала к ней сочувствие и симпатию. Роберта с малых лет отличалась полнотой и вызывала у мальчишек насмешки. Однако со взрослением самым страшным для Роберты стали не насмешки, а сексуальное пренебрежение, которое Роберта испытывала со стороны мальчишек. Подростки чурались грудастой и задастой Роберты, но не возражали, чтобы она им отсасывала. Однако сами парни к ней не прикасались: ни объятий, ни поцелуев, – удручающе редко ей удавалось заполучить хуй во влагалище – в основном хуй, полный крови, восседая на полных спермы яйцах, направлялся в её всегда открывающийся ему навстречу рот. Роберта была и этому рада, поскольку даже такие случаи не представлялись ей так часто, как бы ей этого хотелось.