Ола и Отто. Выбор - Александра Руда

– Я всем нашим расскажу! – заливался Блондин. – Что ты за своими черными книгами совсем мужскую силу растерял.

«Всем нашим, – отметила я. – Хорошо же, Блондин! Я и тебя за решетку засажу».

– Я не… – начал маг, то бледнея, то краснея.

– Это ведь по твоей части, дружище! – сказал Лим, потирая руки. Я посмотрела на него и поняла, что он только и мечтает свести нас с Леваном и доложить об этом старому недругу, чтобы посмотреть, как Ирга будет страдать. – Девица с бесом внутри!

– Я некромант! – гордо сказал Леван. – Моя часть – это мертвецы.

– Один хрен, – сказал Блондин, подталкивая его. – Иди.

– Почему же ты тогда не хочешь со мной пойти? – спросила я, начиная расстегивать платье. – Я обещаю, тебе будет хорошо!

– А зачем куда то идти? – плотоядно ухмыльнулся хозяин квартиры, – оставайтесь здесь.

– Ну уж нет! – сказала я, не давая и слова сказать Левану. – Это в ваших аристократических привычках совместные оргии устраивать, а я девушка скромная, я лучше на своей территории, в тишине и уединенности.

– Ты от меня не отстанешь? – зловеще спросил некромант.

– Нет, мой бес при виде тебя просто слюной исходит, – сказала я, начиная тянуть его за рукав.

– Иди, иди, – сказал Блондин, бросая Левану куртку. – У Олы нюх на некромантов.

– Особенно на синеглазых, – проворковала я, все внутренности у меня бесились от злости, я сдерживалась из последних сил.

Леван покорно вышел вслед за мной из подъезда.

– Я люблю делать людям больно, – внезапно сказал он, притягивая меня к себе и начиная целовать.

Это было больно, очень больно, но я выдержала, ответив ему с таким же пылом, вложив в него часть своей злости. Отстранившись, я вытерла кровь с прокушенной губы и потянула Левана в переулок.

– Вижу, мы нашли друг друга, – пробормотал он, спеша за мной.

– Еще как, – жестко ответила я. – Хватайте его.

Парни накинулись на ничего не успевшего сообразить мага, сняли с него куртку. Я рывком приподняла его рубашку и посмотрела на спину, чувствуя, как останавливается сердце. На его левом боку виднелось большое обожженное пятно, от которого так и реяло моей магией. Сознание мое померкло.

– … Да прекрати же ты! – услышала я голос Матвея.

Что прекратить? Ой, больно!

Оказалось, что Матвей заломил мне руки и прижал к себе со всей силы, а еще один парень удерживал мои ноги. Что случилось? Я посмотрела на Левана. Рубашка его была изодрана в клочья, по лицу текла кровь. Он поскуливал в руках боевых магов, с ужасом глядя на меня.

– Не трогай меня! – заорал он, поймав мой взгляд.

– Что? Что случилось? – спросила я.

– Ты пришла в себя? – спросил Матвей.

– Да, но что случилось?

– В тебя как будто сам Ёшка вселился, – сказал маг. – Ты кинулась на этого парня как бешеная, кусала его, царапала, била, и, главное, выла! Мы так опешили, что не сразу вас разняли.

– Ведите его в городское управление, – злобно сказала я.

– А я тебя узнал, – сказал вдруг Леван. – Ты ведь та магичка с Гнедино, да? Вот такой я тебя узнал. Моя единственная…

– Чтоб ты сдох в жутких мучениях, придурок, – сказала я. – Чтоб тебя зомби живьем сожрали, как меня! Чтоб тебя на том свете сам Ёшка мучал!

– Мне было жаль тебя убивать, – закричал уводимый угрюмыми парнями Леван. – Только такая женщина, как ты, достойна быть рядом с великим мной!

Я всхлипнула и сказала Матвею:

– Все доказательства есть у Бефа. В своем отчете я указала, что некромант был ранен моей шпилькой, и этот отчет был составлен еще месяц назад. Любой толковый маг увидит, что ране остаточную энергию, ее принадлежность мне не оставит сомнения. Да и Заклятье правды еще никто не отменял.

– А что же ты? – мягко спросил Матвей, вытирая свои носовым платком кровь с моего лица.

– Пойду напьюсь, – тупо сказала я, чувствуя, как жизненная энергия выливается из меня через все шрамы, оставленные мне Левановыми зомби. – Мне так плохо. Только прошу тебя, спроси у этого, зачем он убил столько людей?

Матвей понимающе кивнул, а я побрела домой, почти ничего перед собой не видя. Напьюсь, напьюсь однозначно!..

Отто окунал меня головой в бадью с холодной водой, я верещала и отбрыкивалась.

– Пить меньше надо, надо меньше пить! – приговаривал лучший друг, не прекращая своего занятия.

– Да отпусти ты меня! – пробулькала я.

– Глазки, покажи глазки. Ага, осмысленные! Хорошо, а этот раз для профилактики, – сказал Отто, окуная меня еще раз и отпуская.

Я отскочила от бадьи в нашем общежитском туалете, поставленной специально для таких случаев, отплевалась и осмотрелась. Рядом с Отто стояла встревоженная Лира и держала в руках кружку с чем то дымящимся.

– Добро пожаловать в этот мир обратно, – язвительно сказал полугном, отбирая кружку у подруги и толкая мне ее в руки. – Пей.

– Вы почему не даете честному человеку расслабиться? – возмутилась я, с опаской нюхая содержимое. Впрочем, мне было так плохо, что вряд ли мне стало бы хуже.

– Расслабиться? – переспросил Отто. – Слышишь, Лира, это чудо называет трехдневный запой «расслабиться». Да ты чуть дуба не дала.

– Трехдневный? – спросила я.

Ничего себе! Теперь понятно, почему мне так плохо.

– А вы где были все это время? – решила я обвинить в своем плохом состоянии друзей.

– Я была у Арсения, – потупилась Лира.

– А я думал, что ты у Ирги залечиваешь душевные раны, – сказал Отто. – Но когда я встретил твоего жениха на улице и он поинтересовался, где ты, понял, что тут дело нечисто.

– Нам пришлось взломать дверь в комнату, – сказала Лира, пока я, постанывая и покачиваясь, держась за стенку, плелась к кровати. – Ты там заперлась и на крики не отвечала.

– Ты бы видела, в какой свинарник ты жилье превратила! – сказал Отто.

– В больший, чем обычно? – спросила я.

– Сейчас сама увидишь.

Мамочки мои!!! Ёшкин кот!!! Я застыла у входа памятником своему свинству.

– Трудотерапия, – сказал полугном, вручая мне швабру, – это лучшее лекарство. На вот, выпей еще и за дело.

– Ирга, – сказала я пересохшими губами, – это видел?

– Нет, – сказал Отто, – я тебя пожалел. Я ему сказал, что у тебя дела и ты будешь позже. Хотя надо было ему это показать.

– Спасибо, – сказала я, принимаясь за уборку и думая, как быстро я умру. Лира периодически щупала мне лоб и заглядывала в глаза, давая выпить какие то пилюли и предлагая сесть отдохнуть, но я ожесточенно драила пол.

Как только комната приобрела более менее приличный вид, я свалилась на кровать и отключилась.

Разбудило меня чавканье. Я открыла глаза и увидела полугнома, жадно поедающего руками мясо из кастрюльки.

– Это для Олы диетическая крольчатина! – возмутилась вошедшая Лира. Ага, дверь, пока я валялась в отключке, починили.

– Обойдется твоя Ола, – сказал Отто, – я на ее выкрутасах знаешь, сколько нервов потратил? Мне нужнее.

– Ола, – обрадовалась Лира. – как ты себя чувствуешь? Не вставай…

– Пока я буду лежать, этот прожора слопает всю мою крольчатину, – сказала я и поплелась к столу.

– Вот как она о своем лучшем друге, – пожаловался Отто.

– Я тебя тоже люблю, – я тяжело плюхнулась на стул и извлекла из кастрюльки кусок мяса.

– Беф шлет тебе большой привет и благодарность от магического управления, – сказал Отто. – Я ему сказал, что у тебя расстройство на нервной почве, и ты не выходишь.

– А что Леван?

– Судят его. Я бы ему сразу смертную казнь, но он же у нас из благородных. Семейство вмешалось, то се, – мрачно сказал Отто. – Но Беф его при свидетелях подверг заклятию правды, теперь парень не открутится. Кстати, ты мне должна. Я спас Иргу от тюрьмы.

– Как это?

– А он когда узнал, что гнединского некроманта поймали, хотел пойти и самостоятельно открутить ему голову с особой жестокостью. Как ни странно, почему то твой возлюбленный его не любит.

– И что ты сделал? – спросила я испуганно.

– А мы вместе выпили, – признался Отто. – Не одной тебе, знаешь ли, нужно было нервы подлечить.

– Хорошо выпили?

– Хорошо, – мечтательно зажмурился полугном. – Если ты уже достаточно пришла в себя, то нам к Бефу нужно.

Я посмотрела в зеркало на свое бледное лицо с кругами под глазами, пригладила волосы, переоделась и была готова к выходу.

Беф ждал нас в кабинете, просматривая листы в толстенной папке.

– Это, – кивнул он на папку, – твое личное дело, Ольгерда. Мне приятно, что оно наконец то стало пополняться благодарностями, а не выговорами.

– А как мне приятно, – сказала я.

– Вас официально наградят в городской управе, – сказал Беф. – Сам голова будет одевать вам на шею ордена. Мне стоит говорить, что вы обязаны быть в официальных мантиях Университета?

Я застонала, потому что слова наставника разбили вдребезги привлекательную картинку меня в лучшем платье, стоящую в колонном зале городской управы, уже успевшую сформироваться в сознании.