FANтастика - Олег Дивов

Среди улиц, в безднах соборов, в ловушках крепостей таилась эта Отилия, смертельно опасная, как всякая невеста. В ее имени ощущалось беззвучное падение крупных снежных хлопьев, которые обманчиво превращают черного лебедя в белого.

Теряясь в лабиринтах, Петр Иванович то страдал от невозможности выбраться и обрести ясность, то наслаждался ею.

В дразнящих играх сновидений незаметно прошло время холодов, и наступило лето. Театр закрылся.

Петр Иванович был настолько поглощен поисками обманчиво близкой Отилии, что не успел дать имени новому сезону. Лето осталось безымянным и побежало, перескакивая с одного дня на другой.

Михля женился на Кате. Свадьба была светской и деловитой, без банкета и разных глупостей вроде поездок на «лимузине».

Михля выглядел полным ослом, а это, как определил Петр Иванович, для женатого мужчины служило верным признаком стопроцентного довольства.

«А я? — думал Петр Иванович, без цели гуляя по городу и погружаясь в свои неодолимые грезы. — Счастлив ли я? Отилия!»

Он подарил Золушке башмачки, которые были ей впору.

Он спас Михлю от смерти и участи бездомного и поддержал его с идеей женитьбы.

Он стольких людей осчастливил!

«Отилия!»

Но зимнее имя не отзывалось, и та зима миновала, а будущая обретет другое имя. И так, от грезы к грезе, от имени к имени, будет он идти, покуда не встретится с женщиной лицом к лицу, покуда очередное имя не зазвучит совсем близко из неведомых уст — из уст невесты.

Эта мысль показалась простой и обнадеживающей. Петр Иванович остановился и огляделся по сторонам, пытаясь определить, куда занесли его странствия.

Он находился на Васильевском острове. Он редко здесь бывал. Почти никогда. Это открытие удивило его так сильно, что он очнулся от своих мечтаний и впервые за несколько месяцев по-настоящему вернулся в здешний мир, в мир Петербурга, оптовых поставок, пыльных мостовых, зеленых деревьев, по-летнему раздетых женщин.

Он стоял посреди Большого проспекта, всегда нарядного благодаря деревьям, высаженным в центре щедрой, широченной магистрали. Этот бульвар был как людское поселение на спине гигантского кита. Зверь странствует себе по морю и ведать не ведает о тех, кто обитает на его хребтине, а те, в свою очередь, даже и не догадываются о том, что обиталище их — не на острове вовсе, а на чудо-рыбе.

Тролль нарочно потоптался по земле газона, чтобы убедиться в том, что она не качается и бульвар никуда не плывет. Впрочем, ни в чем нельзя быть уверенным полностью, особенно в Петербурге. То, что почва под ногами притворяется твердой, еще ничего не означает.

И тут Петр Иванович заметил некий неуместный предмет.

Он наклонился и поморгал, чтобы убедиться в том, что зрение его не подводит и что это не следствие общей мечтательности и не выпавшее наружу сновидение.

Затем Петр Иванович сел на корточки и коснулся предмета рукой.

Пара женских туфелек, прелестно сношенных, смятых по чьей-то ножке. Они еще дышали теплом, их каблучки были слегка сбиты.

Он взял их в руки, чтобы лучше ощущать. Какая-то женщина прошла в них по множеству дорожек — домой и из дома, к возлюбленному и прочь от него; сколько всяческих услуг оказали ей эти туфельки! Но потом ее настигло такое огромное счастье, что даже туфли стали ей не нужны, и она ушла куда-то прочь босая.

«Отилия!» — закричал Петр Иванович, вспугнув двух старушек на отдаленной лавочке.

Он схватил туфельки в горсть и быстро зашагал прочь. По дороге он несколько раз оборачивался, как будто опасался погони, и на всякий случай обнажал зубы, но желающих отобрать у него талисман почему-то не оказалось.

Альберт Зеличёнок

Из цикла «Мифы темных закоулков»

Чары Кристины

Кристине снилось, что она — принцесса-лягушка. Молодой королевич, большой поклонник прекрасного, юного, чистого и возвышенного, а также биологии, выловил ее в пруду возле свалки, принес во дворец и размышлял, поцеловать ее или препарировать. Не далее как на будущей неделе ему предстояла помолвка с Гортензией, единственной наследницей состояния герцогов Бутербродских, славного, но — увы — забогатевшего рода. Сия девица, при наличии многих прочих достоинств, не отличалась избыточной внешней привлекательностью, да и неизбыточной тоже, и относительно счастливый жених готов был целовать кого и что угодно, желательно побезобразнее. Ради тренировки. Лягушка как раз подходила. Юноша, зажмурившись, с отвращением потянулся губами к щеке земноводного…

…И тут раздался взрыв, сопровождаемый воем сирены. Кристи с трудом приподняла чугунную голову. Металлический мерзавец, изготовленный в виде изрыгающего пламя василиска, злорадно громыхал, сигнализируя, что уже половина шестого. Ей вовсе не требовалось вставать так рано, но ни выключить чудовище, ни перевести его стрелки было абсолютно невозможно. Корпус часов был наглухо запаян и запломбирован, поскольку они представляли собой собственность фирмы «Дочери Медеи», на которую Кристина вот уже несколько лет имела сомнительное удовольствие работать. С самого утра настроение было непоправимо испорчено. Впрочем, на это и делался расчет.

Подъем был неизбежен, как Конец Света. Сопротивляться не имело смысла. Обмануть монстра все равно бы не удалось, и Кристи давно оставила такие попытки. Если поднадзорный после подачи сигнала снова пробовал заснуть, то хитроумный аппарат, явно сконструированный каким-то злым гением человечества, дожидался начала дремоты, а затем включал повторное завывание, на этот раз с особо мерзкими обертонами. Ходили слухи, что против слишком упорных поклонников Морфея железный петушок применял клюв.

Механически сжевав три яйца вкрутую, Кристина залповыми глотками, как лекарство, выпила литровую чашу кофе (руководство настойчиво рекомендовало салат из тухлых яиц, но и свежие-то были достаточно мерзки, а уж дополняющую диету кошатину она не стала бы потреблять и ради карьеры; уж лучше переспать с Вельзевулом Соломоновичем). Время текло медленно, будто издевалось. С тех пор как дирекция опротестовала в Департаменте Аудиторства последние счета «Хронос-банка», у всех дочерей Медеи начались хронические проблемы. Зарема из отдела порчи два месяца ходит сама не своя: при встречах с возлюбленным наиболее волнующие моменты для него длятся часами, а для нее все вмиг заканчивается. В общем, он уже весь измотан, а она так ничего и не успела почувствовать. Полный крах интимной жизни! Впрочем, эта Заремка полная дрянь и нимфоманка, и Вельзевул для нее давно пройденный этап. Так ей и надо!