Круги в пустоте - Виталий Каплан

- Ну и что вы про все это думаете? - не выдержав, хрипло произнес Митька. Да, спрашивать было по всем здешним понятиям наглостью, достойной жесточайшей порки. Так ведь какая разница, он и так сейчас наговорил на миллион прутьев вперед.

Кассар нехотя расцепил пальцы. Коротко взглянул на Митьку.

- Думаю я вот что. Ты - северный варвар, с побережья Полуночного моря, возле Аланай-Гвиму. Из маленького рыбацкого поселка... Ну, хотя бы Тьялу-Хва, что по-вашему, по-варварски, означает "каменная челюсть". Полгода назад на ваш поселок был набег. Дикие хагвалы, пришли ордой от восточного нагорья. Дома пожгли, лодки пожгли, мужчин порезали, женщин и детей угнали на юг и продали перекупщикам в Ойяту-Гмиу, это на востоке Сарграма. Тебя на голову обрушилось бревно, когда ты пытался вытащить из горящего дома свою маленькую сестренку. Череп не пробило, но мозги с тех пор малость набекрень. Отсюда и различные твои странности. Например, ты забыл родной язык, мьяргу, тебя кое-как научили говорить по-олларски. Из-за этого, кстати, тебя и не могли так долго продать, потому что за безъязыкого раба никто не даст хорошую цену, а продавать по дешевке перекупщик не хотел, жадный. В конце концов тебя взял за восемнадцать огримов Айгъя-Хоу, когда два месяца назад ездил на север и привел оттуда караван невольников. Вроде бы и все. Хорошо запомнил?

Митька скривился, словно от недозрелого яблока.

- Но ведь это чепуха! Ничего такого не было, вы же сами в это не верите!

Кассар усмехнулся.

- Митика, не имеет ровным счетом никакого значения, во что я верю, да и во что веришь ты. Если хочешь выжить, ты должен стать маленьким северным варваром. Говорить как северный варвар, ходить как северный варвар, и даже думать как варвар. И если кто начнет расспрашивать - ты знаешь, что надо рассказать. А иначе умрешь, и очень скоро. Поверь уж мне на слово, твое положение гораздо хуже, чем у простого здешнего мальчишки-раба.

- Но почему?

- Я ничего не буду тебе объяснять. Собственно говоря, с какой стати я, кассар древнего рода, должен что-то объяснять своему рабу? Хорошо нас сейчас никто не слышит... А то бы все это быстро и плохо закончилось, причем для нас обоих.

- Что, кассарская честь не дозволяет? - вяло поинтересовался Митька. Напряжение вдруг как-то незаметно схлынуло, и сейчас его затопила серая, тупая усталость. Не было уже сил бояться наказаний, и удивительно, как еще оставались силы дерзить.

- И это тоже, - согласно кивнул Харт-ла-Гир. - Но главное в другом. Объяснять не буду. У тебя есть выбор - или поверить мне и слушаться, или нас убьют, обоих. Ты слишком многого не знаешь и не понимаешь. А если поймешь только навредишь себе. Когда лошадь ведут по узкой горной тропе, глаза ее закрывают шорами, иначе испугается высоты и рухнет. И сама рухнет, и ведущего ее сбросит. Тот, у кого есть уши, это услышит.

Митька вздохнул.

- Ну ладно, я понял, что надо говорить при случае. Что я, совсем дурак, что ли? Думаете, стану направо-налево про свой мир всем рассказывать? Я ведь вам почему сказал - думал, поймете...

Кассар с сожалением взглянул на него.

- Ты все-таки дурак. Сегодня так сложилось, что доверился мне, завтра доверишься кому-нибудь еще. И полбеды, если тебя не поймут. Гораздо хуже, если поймут... Их не так уж много, способных понять, но они здесь есть, и это, Митика, очень, очень опасные люди.

- Ну ладно, а вы-то сами что думаете? По правде? Вы мне верите, или тоже думаете, что мозги набекрень и все такое?

Харт-ла-Гир коротко, зло рассмеялся.

- А я тебе не отвечу. Вот просто не отвечу, и все. Хватит, поговорили. Сейчас иди на конюшню, посмотри, как там наши кони. Что-то не верится мне, будто в здешней дыре о них сумели правильно позаботиться.

7.

- Ваш билет?

Контролер нависал над ним всей своей медвежьей, затянутой в бурую кожанку тушей, и Петрушко одновременно осознал две вещи: во-первых, зубы этот звероподобный контролер не чистит никогда, а во-вторых, показать ему нечего. Вредно задумываться в троллейбусе, обязательно забудешь пробить билет, и по закону подлости - именно когда "на линии контроль", о чем, между прочим, честно предупреждал водитель.

Виновато вздохнув, полковник расстался с десяткой, моментально растаявшей в контролерской ладони. Насколько проще коллегам-смежникам! Троллейбус они посещают редко, пользуясь служебным транспортом или рассекая на личных иномарках. Ты же получаешь двести рублей компенсации на проезд, а покупать единый - значит, заведомо переплачивать. При кабинетной-то работе особо мотаться по городу не приходилось. - А квитанция? - ухватил он за рукав кожанки готового двинуться дальше по салону контролера. Тот недовольно обернулся и смерил тщедушного лысого интеллигента взглядом, после которого тот, по идее, должен был растечься мелкой лужицей по грязному полу. Однако Виктор Михайлович не растекся, а напротив - не отпускал рукав.

- Ща, будет тебя квитанция, - процедил сквозь прокуренные зубы обладатель кожанки. - Ща вот выйдем, и нарисую тебе в чистом виде.

- Нет, - грустно сообщил ему полковник, - мы не выйдем. Выписывайте квитанцию здесь, поскольку именно это предусмотрено вашей служебной инструкцией!

Пассажиры, не столь обильные в этот промежуток между началом рабочего дня и обеденным перерывом, заинтересованно потянули шеи.

- Да он, блин, вообще левый, наверное, - высказал предположение остриженный "ежиком" парень в плотной джинсовке. - И удостоверение надо бы глянуть, липовое небось. Такое на лазерном принтере с полпинка лепится.

- Совсем житься не стало, - громко вставила худенькая, мышиного вида бабушка, выставившая на проходе сумку с колесиками. - Всюду бандюки, грабят нас, и жаловаться некому.

- Продали страну за кредиты, - сообщил с переднего сиденья багроволицый дед. - И ведь ничего не боятся, сволочи. Сталин бы их живо к ногтю...

- Ты бы, молодой человек, не связывался, - тронула его сзади за локоть другая бабушка, в синей вязаной кофте, - они же такие, убьют за просто так.

И только заросший по самые уши бородой бомж, поселившийся на сиденье возле задней двери, не проявлял ни малейшего интереса к происходящему. Он спал, источая вокруг плотное амбре. А что ему, к таким контролеры и не прикапываются.

- Итак, я жду квитанции, - терпеливо повторил Петрушко.

Он уже начинал жалеть, что ввязался в склоку. Десяткой больше, десяткой меньше - какая, в сущности, разница? Но должен же быть порядок? Это во-первых. А во вторых, Виктор Михайлович очень уж не любил наглых, особенно вот таких, мощных, накачанных, уверенных во всеобщей покорности. И что же делать? На его месте Коля Дронин вынул бы корочку, а потом доставил бы лже-контролера в ближайшее отделение. Если бы, конечно, никуда не торопился. Юрик Семецкий поступил бы как торопящийся майор Дронин - то есть сделал бы обладателю кожанки больно. Геннадий Александрович, наверное, расстался бы с десяткой. Ну, жулик, ну, наглый. Но ведь не режет, не насилует, - и значит, сохраняется строжайший запрет на даже мелкое магическое воздействие. Интересно, а как бы повел себя генерал Вязник? Вопрос, конечно, вполне абстрактный Вязник в троллейбусах не ездил, наверное, лет уже тридцать. Но, скорее всего, у столь основательных людей просто билета бы и не спросили.