Круги в пустоте - Виталий Каплан

- Так ты о чем? - поинтересовался Харт-ла-Гир, когда ее шаги стихли в коридоре. - О клопах, что ли? Привыкай, теперь это будет часто.

- В городе, между прочим, не было, - ехидно заметил Митька, сидя у двери на корточках. Сесть прямо на гнилую солому он не решался.

- В городе их тоже полно, - неожиданно спокойно отозвался кассар. Это просто наш дом они стороной обходили, я колдуна нанял, с Гнутой улицы, он их и вывел. Два огрима запросил, старый пень. А так они всюду живут, и что такого? Простой человек не должен смущаться клопов. А если смущается - значит, что-то с ним не в порядке, значит, какой-то он не такой. Надо бы проследить. Понял?

Митька молча кивнул, хотя, по правде говоря, понял лишь, что Харт-ла-Гир на что-то намекает. Дескать, Митька не дурак, догадается и сделает выводы. Только вот никаких догадок в голову не лезло. Зато вспомнилось: "- Вы понимаете намеки? - Да, если знаю, что это намек. - Так вот, это - намек". Отец любил это повторять, когда еще жил с ними, и в доме бывали его приятели, а маленький Митька пробирался на кухню и слушал их разговоры за пивом. И в мозгах откладывалось.

Кассар между тем придвинул табурет к занимавшему едва ли не треть комнаты столу и неторопливо принялся за "утренний ужин". Митька хмуро следил за ним голодными глазами. Хотя он и решился расставить точки, но хорошо помнил, чем для него однажды обернулась просьба о еде. А ведь с тех пор и месяца не прошло... Вот и молчал, собираясь с духом. Было жутковато. И не в том дело, что кассар, выслушав, может просто-напросто его отлупить. Это уже не повергало его в безотчетный ужас. Но только росло в нем странное ощущение, что стоит рассказать о себе правду, рассказать о Земле - и что-то случится такое, что уже никак не отменишь. Будет лучше или хуже - но иначе.

Митька облизнул пересохшие губы. Понимал: чем дольше тянуть, тем труднее решиться.

- Господин Харт-ла-Гир, - разом выдохнул он, чувствуя, будто сиганул с обрыва в холодную воду. - Поговорить надо, я давно хотел... Вы только не злитесь и не думайте, что я с ума сошел. Просто...

- Просто ты забыл, как подобает вести себя рабу, - сухо процедил кассар, отставив кружку с недопитым пивом. - А ведь должен знать, чем это для тебя обернется.

- Вот в том-то и дело, что я не раб, - решительно заявил Митька.

- Интересно, а кто же? - иронически хмыкнул Харт-ла-Гир. - Может, юный кассар, сбежавший из дому? Тяга странствий, так сказать? Жажда приключений?

- Да нет же, - с досадой произнес Митька. - Понимаете, я вообще не отсюда. Не из Оллара и не из этих ваших северных варваров. Я вообще из другого... места. С другой... у вас и слова такого нет... Ну, с другой звезды. Хотя, вы же еще не знаете, вы, наверное, думаете, что они маленькие. Короче, так. Вот есть ваш мир, все эти, - он неопределенно повел рукой, - страны, Оллар там, Сарграм, и что там у вас еще... А мой мир совсем другой, и сюда я попал случайно.

Нервно улыбнувшись, он хрустнул пальцами. Главное сказано, а дальше будь что будет.

- И где же он, твой мир? - кассар был на удивление спокоен.

- Я не знаю, - растерянно произнес Митька. - Где он, и когда... Просто он совсем другой, и в другом месте, где другие звезды... И вообще у нас все не так, как тут.

- Например? - с ленивым интересом осведомился Харт-ла-Гир.

- Ну, например, у нас нет ни рабов, ни кассаров. У нас все... - он на секунду замялся, - все равны перед законом. И наука у нас развита лучше, чем здесь. У нас всякие... устройства, которые и по воздуху летают, и убивают на расстоянии, и быстро считают. А как в Олларе, мы так тысячи лет назад жили.

Кассар смотрел на него спокойно, но в трепещущем свете факела тень его, огромная и жуткая, ощутимо напряглась. Митьке подумалось вдруг, что Харт-ла-Гир лишь старается выглядеть невозмутимым. И у него это даже получается, но не до конца.

- Так... - медленно протянул он. - Допустим. И как же получилось, что ты попал сюда, в Оллар?

- Да случайно вышло, - отвел глаза Митька. - Ну, так получилось. - Случайно? - прищурился кассар. - Но случайностей ведь не бывает, мальчик, все, что происходит - это лишь ниточка в соразмерном плетении смыслов, и сплетают их Высокие Господа, но и они лишь следуют извечному узору. Ну, так как же?

Митька вздохнул. Ужасно не хотелось говорить про случай в парке, про лысого колдуна. Было не то чтобы страшно - стыдно. Рассказывать, как они, оболтусы, издевались над мелким, как потом застыли, примороженные чужой волей... Впрочем, перед кем стесняться? - помолчав, сообразил он. Перед кассаром, который нещадно его лупил, и, ясное дело, будет лупить и впредь? Это перед ним, садюгой, стыдиться? А то, что он дрался в порту... и в подземелье с хищной тварью... так он просто имущество оберегал от порчи.

И потом, сказав "а", надо говорить и остальные буквы. Можно, конечно, что-нибудь наплести жалостливое, только ведь кассар почует вранье - и тогда совсем ничему не поверит. Просто сочтет вздором, а значит, схватится за прут. И фиг бы с ним. Главное, все вообще окажется зря.

Глухо, словно читая текст по невидимой книге, Митька начал говорить. Слов олларского языка явно не хватало, и он то и дело пускался в объяснения. Короткий, как ему сперва казалось, рассказ затянулся надолго. Харт-ла-Гир слушал его, не перебивая. И с каждой минутой мрачнел.

Наконец Митька замолчал и крепче обхватил свои колени. Металось вверху пламя факела, плясали по стене суетливые черные тени. Суетливо бегали в соломе измученные нетерпением клопы, откуда-то издалека, наверное, из питейного зала, доносился чей-то пьяный гогот. Хоть бы рассвело скорее. Он чувствовал, что заснуть уже не сможет.

Кассар молчал, сцепив пальцы. Потом, не глядя, буркнул:

- Можешь доедать. Там еще осталось.

Как ни трясло Митьку от нервного возбуждения, голод все равно оказался сильнее. Не думая сейчас ни о чем, кроме издающих безумный аромат хлебе и мясе, он метнулся к столу. И несколько минут был животным, дорвавшимся до вожделенной добычи.

- Смотри не подавись, - усмехнулся кассар. Он так и не встал с табурета. Видимо, брошенный на солому тюфяк его нисколько не привлекал. И Митька прекрасно понимал почему. Увы, здесь не было колдуна, который за два огрима истребил бы копошащуюся в соломе мерзость. И уж тем более не было баллончика дихлофоса.

- Ну что, наелся? - Харт-ла-Гир недовольно смотрел на него, как на мелкое, но неизвестное и, пожалуй, опасное насекомое. Во всяком случае, лицо у него было темное, а узкие щелочки глаз казались бойницами, из которых вот-вот со свистом вылетят стрелы. Хуже всего то, что он молчал. То ли вообще не хотел разговаривать, то ли просто не знал, что сказать. И молчание дышало, клубилось, набухая темной грозовой тучей.

- Ну и что вы про все это думаете? - не выдержав, хрипло произнес Митька. Да, спрашивать было по всем здешним понятиям наглостью, достойной жесточайшей порки. Так ведь какая разница, он и так сейчас наговорил на миллион прутьев вперед.