Высшая ценность - Александр Лоскутов

Я опустил голову. Хмырь был прав: кровь неизбежно прольется. Неважно чья — моя или их, она все равно прольется. И это значит, что моя война против нечисти перерастет в войну против всех.

Я предам собственные принципы, переломлю тот стержень, на котором держится весь мой мир.

Но, что самое страшное, я был готов пойти на это. Ради Ирины я был на это готов, и да простит меня Господь. А если не простит, то даже в аду я буду знать, что поступил правильно.

Хмырь продолжал что-то говорить, что-то объяснять и доказывать. Но я его практически не слушал. Что мне слова? Для себя я уже все решил. Если он мне поможет— хорошо. Если не поможет… Ну что ж, шансов будет гораздо меньше. Но я все равно пойду…

— Огненная шахта?.. — негромко переспросил я. — Что еще за огненная шахта?

Бывший инквизитор споткнулся на полуслове. И смущенно отвел глаза.

— Видишь ли, — негромко пробормотал он, — у нас в Екатеринбурге тела еретиков после казни бросали в старую штольню.

Я удивленно поднял брови:

— Но это… Они же поднимутся!

— И поднимались. — Хмырь немного скованно кивнул. — Бродили там, верещали, ухали, но выбраться не могли — склон был слишком крутой. А когда их набиралось десятка два, мы лили в штольню солярку. Ну и…

— Интересные у вас были развлечения, — не совсем понимая, как мне относиться к подобному откровению, проворчал я. — Как это по-церковному…

Не договорив, я встал. Вглядываясь в отбрасываемые свечой тени, отошел к лестнице.

— Ладно, Хмырь. Прости, что не дал выспаться. Пойду я, пожалуй.

Схватившись за грубые импровизированные перила, я поставил ногу на устало скрипнувшую ступеньку.

— Подожди. Я обернулся.

— Подожди. — Хмырь торопливо зашарил под столом, выворачивая на свет какие-то бесформенные тряпки. С громким стуком брякнулся на пол извлеченный из этой внушающей брезгливое отвращение кучи стандартный армейский пистолет. Точная копия моего. — Я с тобой.

— Ты уверен?

Короткий вздох, показывающий свое отношение к столь вопиющей глупости:

— К сожалению.

— Тогда спасибо, — я отступил от лестницы и вновь опустился на стул. — Только ты можешь не суетиться так. Время есть. Можно даже еще выспаться.

— А мы разве не торопимся? — Рядом с пистолетом брякнулся знакомый уже мне обрез и высыпалась пригоршня патронов. Я поднял один из них… Серебряная дробь. Ничего себе! Откуда такие ценности?

— Нет, не торопимся. Сейчас ночь — время нечисти. Мы пойдем днем.

— Ты, кажется, забыл: мы идем не против нечисти. Сегодня против нас будут люди.

— Какая разница, — переваривая внезапно стукнувшее меня облегчение, тем более непонятное, что мы еще не только не спасли Ирину, но даже и не начинали, я перешел на короткие рубленые фразы: — Мы идем днем.

— С тобой все ясно, стратег… — Махнув рукой, Хмырь скрылся в полумраке, превратившись в смутную, едва различимую тень. — Вот ты скажи: за каким чертом я это делаю?

— Заслуживаешь прощение в глазах Господа.

— Это еще бабушка надвое сказала, — буркнул бывший инквизитор. — Прощение или наказание. Не факт, что вы с ней на пару не учудите что-нибудь такое, после чего Господу останется только скинуть нас всех в геенну огненную и забыть, где находится ключ от нее. Если вы вместе со своей подружкой вдруг вздумаете идти поперек воли Божьей, пострадают все, кто так или иначе принимал в этом участие.

Я вяло пожал плечами.

— Вряд ли будет справедливо наказывать человека за то, что он не совершал. Если мы что и сделаем, это будет наша вина. Не твоя. Тебе нечего опасаться на этот счет.

Хмырь резко вынырнул из темноты, сыпанув на стол еще пригоршню патронов:

— Ты не путай, друг Алексей, человеческую справедливость и божественную. Это абсолютно разные вещи. И сравнивать их между собой все равно, что равнять песчинку и гору. Вроде бы и то и другое — камень, но вот только суть-то кроется совсем даже не в этом.

— Ага. Я понял в чем. Только если ты думал, что это меня остановит, то это не так. Время рассказывать притчи прошло. И мне все равно, что скажет потом Бог— свой долг я исполню.

Вздохнув, Хмырь опустился в кресло. Подался вперед, в свете трепещущего на кончике фитиля огонька разглядывая мое лицо.

— Я мог бы спросить, что ты подразумеваешь под долгом, но, раз ты решил, что время притч окончено, спрошу другое: объясни мне, Алексей, куда ты со своей подружкой отправишься, если — дай-то Господи — нам повезет ее вытащить?

— Слушай, хватит уже! Она мне не подружка. Хмырь торопливо и явно издевательски закивал:

— Ага. Да-да, конечно. Я вижу. Не подружка… И все-таки?

— Куда-куда… В пригороды, естественно. Здесь, в городе, как бы я ни тужился, нас выловят быстро. Армия, инквизиция, церковь — это система, а бороться вдвоем против системы бесполезно. Но за периметром, где власть есть, только у Управления, я с ними могу потягаться. По крайней мере, зная устав чистильщиков и их основные приемы и ухищрения, два-три дня я протяну спокойно. А больше и не надо.

— Как это печально: бежать от людей к нелюдям, — вздохнул Хмырь. — И ты серьезно считаешь, что на самом деле вам следует немедленно бежать за город?

— Да.

— Ясно, — негромко сказал бывший инквизитор. И тут же уточнил: — То есть прибавляется еще одна задача: вывести твою подружку за периметр?

— Да.

— И ты знаешь ведущие наружу пути? Теперь пришла моя очередь вздыхать:

— Знаю… Вот только провести через них Ирину без предварительной подготовки и с сидящей на плечах погоней — а погоня, несомненно, будет — не смогу.

— То есть это значит?.. — Хмырь умолк, предоставляя мне возможность закончить фразу.

Я же только поморщился.

Значит, значит… Ничего это не значит. Проход через канализацию потребует массу времени и не факт, что даст желаемый результат. Река тоже не годится — я не уверен, что Ирина умеет плавать. Трубу, по которой я пробрался в город, уверен, уже обнаружили и наверняка зацементировали. С этим у армейцев строго — им не нужны прорвавшие периметр твари, и потому все подобные дыры находятся и заделываются моментально. А эту тем более я им фактически сам указал, когда прошел. Всякие натянутые между домами тросики и канатики отпадают. Во-первых, там сейчас охраны по самые уши. А во-вторых, даже если бы ее и не было, как бы я стал тащить Ирину по тросу на высоте трех или даже четырех этажей, да еще и под вполне вероятным пулеметным огнем снизу? А если еще она высоты боится…

Один я мог пройти практически везде. Даже по той же канализации или по реке, хотя удовольствия бы мне это и не доставило. Но я бы прошел. С Ириной же на руках…