Корсары. Легенда о Черном Капитане - Владимир Лещенко

Эх, я прямо не смогу уснуть – чертова уйма золота, и совсем рядом!

А вот погляди – что за знатная штука! Пожалуй, я бы ее себе оставил.

В руках капитана было индейское золотое блюдо с изображением скелетов. Скелеты эти не лежали смирно как положено порядочному костяку, а занимались делами более приличествующим живым – собирали фрукты и кукурузу, играли на флейте, прогуливались парами, готовили обед на очаге… В центре блюда важного вида скелет в длиннополом одеянии сидел в высоком кресле держа в руках череп, и с интересом его рассматривал.

– Вот, Питер, смотри – наставительно сказал Окорок. Тот парень, который сделал эту тарелку понимал что такое наша жизнь. «Завтра – слишком поздно: живи сегодня», – рассмеялся он.

Питер угрюмо кивнул. За бодрячеством и наигранным весельем кэпа проступала нешуточная озабоченность. Несметные сокровища не давали покоя не только Джону. Люди изобретали самые фантастические предлоги, чтобы на минутку заскочить в капитанскую каюту и увидеть, пощупать, подержать в руках, попробовать на зуб и даже понюхать заветные бруски желтого металла. Джон, хотя и неохотно, но давал разрешение – ибо по пиратским обычаям никому не имел права отказать. Завороженные блеском золота корсары подолгу перебирали монеты отчеканенные при уже умерших королях, или древние поделки сгинувших индейских империй, или охая от натуги взвешивали на ладони увесистые слитки, любуясь тяжелым жирным блеском и сравнивая изделия между собой. Потом уходили, с сожалением оглядываясь, и снова возвращались…

В принципе ничего плохого в этом не было, и большинство достаточно спокойно относились к тому, что вся добыча хранится у капитана. Но завелись в команде и другие настроения. Люди он разные – были и такие что никому не доверяя, подозревали всех в том, что их хотят обмануть, облапошить, обвести вокруг пальца и лишить законной доли добычи. Они вели бесконечные подсчеты на клочках бумаги или прямо на палубе, выцарапывая цифры острием ножа, что-то бормоча под нос. Неграмотные просили пересчитать грамотных товарищей или матлотов, или проводили подсчеты с помощью перекладываемых щепочек и камешков. Мало-помалу жадность и сомнения заразили почти всех. Люди стали угрюмыми, настороженными, и все больше шушукались по углам. Прекратились шутки и смех, и матросские кубрики с каждым часом все больше напоминали кладбищенские склепы.

Пожалуй единственным кого не беспокоило золото был слепой Тизер Дарби – должно быть он вполне доверял партнерам. (Впрочем – возможно дело в том что он просто не видел сводящего с ума желтого блеска?)

Поминутно кто-то подбегал к Харвуду и задавал вопрос о своей доле.

– Я не узнаю парней! – ворчал квартирмейстер. Никогда такого не было! Словно толстосумы из Сити только о том и пекутся, как бы их не обсчитали. – Я того и гляди превращусь в какого-нибудь паршивого стряпчего с биржи – это я-то, который всем перьям предпочитает добрую абордажную саблю или дюссак!

– Мистер Эванс, – осведомился квартирмейстер у доктора – не заболела ли чем команда?

– Команда здорова, – с невеселой улыбкой ответил доктор и многозначительно постучал пальцем по черепу. – Это им золото не дает покоя, вот в чем проблема. – Внимательно посмотрев на Джона и Харвуда, он покачал головой и добавил: – Вижу, что и вас, мои друзья, затронул сей заразный недуг! Знаете, неизвестно что хуже когда золота слишком много, или когда его слишком мало или нет вовсе. Джаспер мне по секрету рассказал, что опасается бунта.

Окорок задумчиво потер подбородок.

– Команда и в самом деле в таком настроении, что черт знает что может случиться. К тому же еще и кое-кто волками смотрит на команду леди Шарп.

И дело не только в добыче, хотя и в ней тоже… Они уже мысленно их тратят – а мы мешаем получается.

– Что есть то есть, – кивнул квартирмейстер. Планы они строят. Одни мечтают вернуться в Европу, осесть где-нибудь в тихом местечке, обзавестись домишком – а другие только и думают, как нагрести побольше золотишка и наслаждаться жизнью, проводя время за выпивкой в компании шлюх. Других способов тратить деньги они не знают – чего греха таить. Им бы скорее получить свои пиастры – а там хоть трава не расти!

Невесело усмехнувшись собственной шутке, Харвуд добавил:

– Мой тебе совет, Окорок: спрячь все это добро, убери с глаз долой и никому больше не показывай. Тогда, возможно, люди утихомирятся. Иначе нас всех может ожидать зверская поножовщина после которой корабль придется отмывать месяц – если будет кому!

Сказано – сделано.

По приказу капитана старый Родриго установил фальшивую переборку в бывшем пассажирском салоне, отгородив большую его часть. Туда и перенесли золото, выставив караул у входа. А команде объявили, что никто больше не прикоснется к слиткам, пока не дойдут до безопасного места, где можно будет поделить добычу по совести. Одновременно, Джон вызвал в каюту Беатрис и посвятил в возникшие проблемы.

– Золото туманит мозги не хуже рома, – заметила она. – Это мне отец объяснял когда я пешком под стол ходила.

Кстати – куда нам идти? Я бы лично двинула к чертям сразу из Вест-Индии – благо запасы позволят дойти до Азор или до португальских островов Принсипи и Сан-Томе! А там взять воды с солониной да и в Европу. Но вот боюсь наши не одобрят!

– Это точно, – пробурчал Окорок. У многих наших на Тортуге или зазнобы или даже семьи с ребятами. Так что за такую идею как бы нас за борт не выкинули!

Ладно – я пошлю надежных людей – пусть подгонят сюда «Оливию» – все ж как то увереннее буду чувствовать себя. А завтра-послезавтра соберем большую сходку и все разделим.

Чтобы окончательно закрепить успех, обычно не поощрявший пьянства на борту Джон на этот раз отступил от установленных им же правил и даже наполнил традиционную серебряную чашу ромом и бренди из личных запасов, собственноручно сдобрив пунш сахаром и специями. А когда пущенная вкруговую чаша опустела, распорядился поднять из трюма и привести на берег еще несколько бочонков. Ничья жажда, как бы велика она ни была, не осталась неутоленной в ту ночь. Запиликали скрипки, загудели рожки, засвистали боцманские дудки, и началось веселье. Гуляли до самого рассвета, пока последний из самых стойких не рухнул на песок как подкошенный, присоединившись к остальным павшим в неравной схватке с зеленым змием. Возможно, им снились приятные сны, в которых они купались в золоте и драгоценных камнях. Веселились вместе ребята с подошедшей «Оливии» и «Обрученного» – но и те и те утихомирились…

Задремал и Питер.

Но сон его был не так благостен и приятен как наверное у товарищей.